Анжелика Против Террора (СИ) - Гурвич Владимир Моисеевич Страница 38

  Анжелика внимательно рассматривала картину. На ней действительно была изображена свалка. Но под кистью художника она превратилась в красочное зрелище, от которого трудно оторвать глаза.

  - Идем дальше, - решительно сказал художник и, крепко взяв Анжелику за локоть, потащил к следующей картине. - А разве это не красиво?

   На картине был изображен разлагающий труп. На миг Анжелике стало противно, но затем она стала внимательно рассматривать полотно. Это было удивительно и невероятно, но и это зрелище завораживало зрителя.

  Они переходили от одной работы к другой. И везде страшные, отвратительные, отталкивающие картины жизни были изображены с таким мастерством, что Анжелика была вынуждена согласиться с автором картин, что все зависит только от взгляда человека, а мир красив и прекрасен в каждом своем проявлении.

  - Если люди будут видеть в мире исключительно красоту, то прекратятся войны, насилие, терроризм и все другие пакости, - почти захлебываясь словами, говорил художник. - Человек не в состоянии поднять руку на красоту, даже если он дикарь. Но если его взгляд искажен, если он не в состоянии понять, как все вокруг прекрасно, он готов совершить все, что угодно. Для того, чтобы исправить нашу жизнь, надо научиться на нее смотреть по-другому.

  - Наш русский писатель Достоевский сказал, что красота спасет мир, - заметила Анжелика.

  - Я немного читал Достоевского, но никогда не слышал эти слова! - как человек, встретивший единомышленника, радостно воскликнул художник. - Вот видите, ваш парень тоже это понимал. Это еще раз доказывает, что я на правильном пути, и в моих руках, вернее, в моей кисти находится ключ к решению всех мировых проблем. Вставайте под мои знамена, и мы сокрушим мировое зло.

  Анжелика и Мамонтов переглянулись и одновременно улыбнулись. Художник заметил их улыбку, но, кажется, она его не обидела.

  - Понимаю, мои слова вам представляются наивными. Но знаете ли вы другой способ покончить со всякими мерзостями, которые без конца творятся вокруг. Я не слышу ваших ответов, господа.

  - Такого способа я не знаю, - ответил Мамонтов.

  - Я - тоже, - присоединилась к нему Анжелика.

  - Вот видите, значит, я прав. И вы должны быть на моей стороне. - Он сделал шаг в направление к Анжелике. - Как только я вас увидел, что решил, что не стану вас писать. Вы и так эталон красоты, поэтому это бессмысленно. Но только что я переменил намерение, я сделаю ваш портрет. Прямо сейчас! Именно потому, что вы эталон. Все должны видеть, как прекрасен человек. Раздевайтесь, я буду вас писать обнаженной. Только в таком виде моя работа достигнет максимальной высоты восприятия. Раздевайтесь.

  - Хорошо, - спокойно сказала Анжелика, - если это поможет сделать мир чуточку лучше, я согласна. Где можно раздеться?

  - У меня нет специального места, я не работаю с ню, раздевайтесь, где вам нравится.

  Анжелика стала расстегивать блузку.

  - Мне уйти? - спросил обескураженный стремительным развитием событий Мамонтов.

  - Я вас об этом не прошу, - проговорила Анжелика.

   Анжелика не испытывал никакого смущения от того, что через несколько мгновений ей предстояло предстать обнаженный перед взорами двух мужчин. Это решение далось ей так легко и естественно, что она даже сама немного удивилась. Но ведь речь шла о красоте, о том, что не имеет ничего общего с вожделением, что выше любых плотоядных взглядов, которую не могут касаться и оскорблять грубые плотские желания. Да, она знает, что прекрасно, и гордится этим. Но эта гордость ничего не имеет общего с заносчивостью, просто такой ее создал Бог, создал для того, чтобы мир видел, как прекрасен может быть человек. И Клод абсолютно прав, тот, кто не способен узреть красоту этого мира, безнадежен для любого роста. Он никогда не разорвет ленточку, отделяющего его от серого убогого существования.

  Анжелика освободилась от одежды и предстала обнаженной. Глаза мужчин буквально округлились от восхищения. И она знала, что им есть, чем восхищаться. Многолетние занятия спортом превратили ее тело в упругий с идеальными пропорциями снаряд, вызывающий восхищением своим совершенством.

  Клод бросился к мольберту и стал наносить мазки на полотно.

  - Вы действительно сама красота, вы настоящая Афродита, - бормотал при этом он.

  Но Анжелику по-настоящему интересовал не художник, а Мамонтов. Не отрывая глаз, он смотрел на нее, и при этом такого окаменевшего выражения лица Анжелика у него еще не видела. Так и казалось, что он превратился в камень, все чувства, все эмоции застыли в нем, как скованная зимним льдом река.

  Сеанс продолжался почти два часа.

  - Больше не могу, - сказал Клод, - на сегодня я весь выложился. Но мы обязательно продолжим, я должен написать вас, мадам. Вы обещаете мне.

  - Обещаю.

  Анжелика оделась, и мужчинам показалось, что в мастерской сразу что-то померкло, как будто бы одновременно перегорели несколько ярких светильников.

  Анжелика и Мамонтов вышли из дома. Она смотрела на своего спутника, но тут был непривычно молчалив. Они сели в машину и поехали по вечернему, залитому радугами огней ночному Парижу.

  Мамонтов по-прежнему молчал. Судя по его виду, он глубоко погрузился в собственные мысли.

  - Вы будете всю дорогу молчать? - поинтересовалась Анжелика. В отличие от ее спутника, у нее возникло желание поговорить.

  - Вам это мешает? - несколько неожиданно спросил Мамонтов.

  - Мне понравился художник и его картины, - сказала она. - Спасибо, что привели меня к нему.

  - Со мной сегодня что-то произошло, - вдруг произнес Мамонтов.

  Анжелика буквально застыла на своем сиденье, только сердце учащенно забилось.