Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад Страница 10

Песнь XII

Содержание. Путники приходят к каменной ограде седьмого круга, к первому его отделу (Ада ХІ, 37–39), в котором наказуется насилие против ближних. При виде поэтов, Минотавр, распростертый на границе этого круга, в бешенстве кусает самого себя; но Виргилий укрощает его ярость напоминовением о Тезее, его умертвившем, а, пока чудовище крутится от бессильного бешенства, поэты сходят по громадным камням обрыва, обрушившегося в минуту крестной смерти Спасителя. На дне круга дугою изгибается глубокий ров, наполненный кипящею кровью; в нее погружены насилователи ближних. Кентавры, вооруженные стрелами, рыскают по берегам рва и стреляют в тех, которые выйдут из потока крови более, нежели им следует. Трое из них, Несс, Хирон и Фол, бросаются на пришельцев; но Виргилий укрощает и их ярость и, обратившись к Хирону, просит дать им проводника, который бы перенес Данта на хребте своем вброд через поток крови. Хирон избирает Несса, в сопровождении которого поэты идут далее и видят тиранов, погруженных в кровь по самые очи. Из числа их Несс указывает им на Александра, Дионисия, Аццолина и Обидзо Эсте, а в отдалении от них на одинокую тень Гвидо Монфорте. Кровавый поток к одному концу долины все более и более мелеет, так, что накониц едва покрывает ноги грешникам; напротив, к другому концу волны его становятся все глубже и глубже, и здесь-то на дне под волнами плачут вечными слезами: Аттила, Пирр и Секст и разбойники Реньеры.

1. Скалист был край, где мы взбирались в горы,И тем, что в недрах он притом вмещал,Так страшен был, что всем смутил бы взоры.

4. С той стороны от Трента есть обвал,Обрушенный в Адиж землетрясеньем,Иль осыпью волной подмытых скал:

7. С горы, откуда свергнут он паденьем,В долину так обрывист косогор,Что сверху вниз нет схода по каменьям.[252]

10. Так крут был спуск в ущелье этих гор,И здесь, заняв обрушенные скаты,Улегся Крита ужас и позор,13. Подложною телицею зачатый. —Увидев нас, он грыз себя, как зверь,В котором чувства бешенством объяты.

16. Но мой мудрец вскричал ему: «Поверь,Не царь Афинский здесь перед тобою,Который в ад тебе разверзнул дверь.

19. Прочь, лютый зверь! прочь! не твоей сестрою,Был низведен мой спутник в омут сей,Но вашу казнь узреть идет со мною.» —

22. Как дикий бык, сорвавшийся с цепей,Когда смертельным поражен ударом,Без сил, крутится в ярости своей:

25. Так Минотавр крутился в гневе яром.Но вождь всезнающий вскричал: «Беги!Теперь сойдем, минут не тратя даром.»

28. По грудам скал я ускорил шаги,И не один там камень вниз скатилсяИз-под моей трепещущей ноги.

31. Я думен шел, а вождь: «Ты изумилсяГромаде скал, где страж их адский гадС бесовской злобой предо мной смирился.

34. Так ведай же: когда в глубокий адЯ нисходил, в то время скал громадаНе представляла мне в пути преград.[253]

37. Но прежде чем, скорбящих душ отрада,Явился Тот, который, в Лимб нисшел,Отъял великую корысть у ада, —

40. Так потряслась пучина лютых бед,[254]Что мир – я думал – вновь поколебалаЛюбовь, чья мощь, как полагал поэт,

43. Не раз в хаос вселенную ввергала,[255]И в то мгновенье древний сей утесРаспался, здесь и ниже, в два обвала.[256]

46. Но взор вперя в долину горьких слез:Клокочет кровь рекой там быстротечной,Где всяк кипит, кто ближним вред нанес![257]» —

49. О страсть слепая! гнев бесчеловечный!Ты в краткой жизни нас палишь в огне,А здесь в крови купаешь в жизни вечной!

52. Ров, полный крови, я узрел на дне:В равнине он дугою изгибался,Как говорил о том учитель мне.

55. И между рвом и крутью гор скиталсяСо стрелами Кентавров буйный род,[258]Как на земле он ловлей забавлялся.

58. Завидев нас, спускавшихся с высот,Все стали в ряд; а трое, выбрав пукиОстрейших стрел, к нам бросились вперед.

61. «Какой вас грех привел сюда для муки?»Так издали один воскликнул: «с горОтветствуйте: не то – мы спустим луки[259]» —

64. «Мы заключим с Хироном договор,Когда сойдем с нагорного навеса:Твой гнев всегда во вред тес был скор!» —

67. Так вождь ему; а мне: «Ты видишь Несса:За Деяпиру умерев, излил[260]Сам из себя он месть на Геркулеса.[261]

70. С ним рядом, тот, что взор на грудь склонил, —Гигант Хирон, взлелеявший Ахилла;А третий, Фол, всегда неистов был.[262]

73. Вкруг ямы рыщет тысячами сила,Стреляя в тех, кто выйдет из средыКровавой больше, чем вина судила.» —

76. Лишь мы вошли в их страшные ряды,Хирон, схватив стрелу, назад закинулЗа челюсть пряди длинной бороды.

79. Потом он пасть огромную разинулИ молвил: «Братья! видите, на дноКакие камни этот задний сдвинул:

82. Так мертвецам ходить не суждено!» —Но вождь мой, став пред грудью колоссальной,Где сходятся два естества в одно,

85. Сказал: «Он жив и я дорогой дальнойВеду его в страну, где светит день:Не прихоть, рок ведет нас в край печальной.

88. Пославшая меня с ним в вашу сеньПришла оттоль, где гимн поют осанна:[263]Он не разбойник, я не злая тень.

91. Но заклинаю силой несказанной,Что в трудный путь стопы мои ведет:Дай нам вождя, чтоб нас он невозбранно

94. Привел туда, где переходят вброд,И на хребте пришельца переправил:Ведь он не дух, свершающий полет.» —

97. Хирон направо к Нессу взор направилИ рек: «Ступай, веди их тем путем,Где б им никто преграды не представил.[264]» —

100. Тут двинулись с надежным мы вождемВдоль берега кровавого потока,Где несся крик палимых кипятком.

103. Я видел сонм, погрязший в кровь до ока,И нам Кентавр: «Тираны здесь в слезах,Что лили кровь и грабили жестоко.

106. Здесь каются они в своих грехах:Здесь Александр и Дионисий вместе,[265]Сицилии несчастной бич и страх.

109. А там чело поднял в глубоком месте[266]Черноволосый Аццолин и с нимТот белокурый злой Обидзо Эсте,[267]

112. Убитый в мире пасынком своим,» —Я на вождя взглянул, но мне учитель:«Пусть будет первым он, а я вторым.[268]»

115. Немного дале, с вами стал мучительНад сонмом душ, что погружен был весьПо горло в яму – ужасов обитель!

118. Тень в сторони нам указал он здесь,Сказав: «Вот он, пронзивший в Божьем храмеТо сердце, что на Темзе чтут поднесь.[269]»

121. Потом я видел в адском Буликаме[270]Главу и грудь взносивший сонм духов,И в их толпе узнал я многих в яме.

124. Все мельче, мельче становилась кровь,Так, что одни скрывала грешным ноги:Здесь перешли мы быстро через ров.

127. «Как бурный ключ на сем конце дорогиМелеет с каждым шагом, так равноИ с той страны,» сказал мне спутник строгий:

130. «Все глубже, глубже каменное дноОн вниз гнетет, доколь впадет в те бездны,Где в век стенать тиранству суждено.

133. Там правосудье суд творит возмездныйНад тем Аттилой, что был бич земли;Там Пирр и Секст; там вечно токи слезны[271]

136. Сливают с кровью, где на век легли,Реньеро Падзи и Реньер Корнето,[272]Что по дорогам столько воин вели.» —

139. Здесь вброд провел меня он и поэта.

Песнь XIII

Содержание. Поэты вступают во второй отдел седьмого круга, где наказуются насилователи самих себя – самоубийцы, превращенные в деревья, и расточители, нагие тени, вечно преследуемые адскими псами. Деревья самоубийц образуют густой непроходимый лес, в котором на ветвях вьют гнезда отвратительные Гарпии. Данте слышит человеческие вопли, но никого не видит. По приказанию Виргилия, он ломает ветвь с одного дерева и с ужасом видит истекающую из него кровь и слышит стоны. В дереве заключена душа Пиетро делле Винье, секретаря Фридерика II. По просьбе Виргилия, он повествует о причине, побудившей его к самоубийству, просит защитить на земле честь свою от наветов зависти и дает сведение о состоянии душ в этом круге. Едва Винье кончил, как две нагие тени с ужасом пробегают мимо поэтов, гонимые черными псицами. Впереди бегущая тень Сиенца Лано призывает смерть; другая же, тень Падуанца Иакопо ди Сант'Андреа, в изнеможении укрывается за кустом; псы набегают, рвут ее на части и разорванные члены растаскивают по лесу. При этом они разрывают и куст, который, обливаясь кровью, стонит и, на вопрос Виргилия, дает сведение о себе и родном своем городе – Флоренции.

1. Еще Кентавр не перешел пучины,Как в дикий бор вступили мы одни,Где ни единой не было тропины.

4. В нем, скорчившись, растут кривые пни;В нем все темно, без зелени, без цвета;В нем яда полн бесплодный терн в тени.[273]

7. В такую глушь, в такую дичь, как эта,Не мчится вепрь с возделанных полейВ стране между Чечины и Корнета.[274]

10. Вьют Гарпии там гнезда из ветвей,Прогнавшие с Строфад Энея криком,Пророческим предвестником скорбей.

13. На крыльях длинных, с человечьим ликом,С когтьми на лапах, с чревом птиц, ониНа страшных пнях кричат в смятенье диком.[275]

16. «Пока мы здесь,» сказал учитель мне:«Узнай, мой сын, ты во второй долине,[276]И будешь ты дотоле в сей стране,

19. Пока к ужасной не придешь пустыне;[277]Смотри ж теперь: ты здесь увидишь то,Что подтвердить слова мои отныне.[278]»

22. Со всех сторон я слышал вой; но ктоСтонал и выл, не зрел я, и в смятеньеЯ стал, от страха обращен в ничто.

25. Вождь, думаю, мог думать, что в сомненье[279]Подумал я: не скрылся ли в кустыОт нас народ, рыдавший в отдаленье;

28. И потому сказал он: «Если тыОдну хоть ветку сломишь в роще темной,То вмиг рассеются твои мечты.»

31. Вблизи от нас терновник рос огромный:Я ветвь сломил с него; но он с тоской:«За что ломаешь?» простонал мне томно,

34. И, потемнев от крови пролитой,Вскричал опять: «Что множишь мне мученья?Иль жалости не знаешь никакой?

37. Когда-то люди, ныне мы растенья;Но будь мы души змей самих, и к нимИметь ты должен больше сожаленья.»

40. Как с одного конца горит, другимИ пенится и стонит прут зеленыйИ по ветру, треща, бросает дым:

43. Так здесь из ветви, издававшей стоны,Струилась кровь и, бросив ветвь, я стал,Как человек внезапно устрашенный.

46. «Злосчастный дух!» мудрец мой отвечал:«Когда б сперва поверил он преданью,Которое в стихах я рассказал, —

49. Он до тебя не прикоснулся б дланью.Я сам скорблю, что ваш чудесный пленПодвиг меня к такому испытанью.

52. Скажи ж, кто ты; а он тебе в заменВозобновит величье славы шаткой,Пришедши в мир из мрака адских стен.» —

55. И терн: «Так сильно манишь речью сладкой,Что я молчать не в силах, и на миг —О выслушай! – прильну к беседе краткой.[280]

58. Я тот, кому от сердца Фридерик[281]Вручил ключи, чтоб отпирал по воле[282]И запирал я дум его тайник,

61. Для всех других уж недоступный боле;[283]Теряя сон и силы для трудов,Я исполнял свой долг в завидной доле.

64. Развратница, что с кесарских дворцов[284]Бесстыдных глаз во век не отвращала, —Смерть общая и язва всех веков —

67. Против меня сердца воспламенялаИ, Августу то пламя передав,Свет радости в мрак скорби обращала.

70. Тогда мой дух, в отчаяние впав,Мечтал, что смерть спасет от поношенья,И, правый, стал перед собой неправ.[285]

73. Клянусь корнями юного растенья:[286]Всегда хранил я верности обетМонарху, столь достойному почтенья.[287]

76. Когда ж из вас один придет на свет,Пусть честь мою спасет от поруганьяИ отразит завистников навет.» —

79. Тут он замолк, и, полный состраданья,Сказал мне вождь: «Минут теперь не тратьИ спрашивай, коль есть в тебе желанья.»

82. Но я ему: «Сам вопроси опятьО том, что знать полезным мне считаешь:Душа скорбит; нет сил мне вопрошать!» —

85. «О бедный узник! если ты желаешь,Чтоб просьб твоих не презрел человек, —Благоволи нам объяснить, коль знаешь,

88. Как в эти пни» учитель мой изрек:Вселились души? о скажи: в сем телеОстанутся ль они в плену на век?» —

91. Тогда вздохнул колючий терн тяжело,И вздох потом сложился так в слова:«Короток будет мой ответ отселе.

94. Как скоро дух все узы естества,Свирепый, сам расторгнет: суд МиносаУж шлет его в жерло седьмого рва.

97. И дух, упав в дремучий лес с утеса,Ложится там, куда повергнет рок,[288]Где и пускает стебль как колос проса.

100. И стебль растет, искривлен и высок,И Гарпии, кормясь его листами,Творят тоску и для тоски исток.[289]

103. Подобно всем, пойдем мы за телами,Но в них не внимем: правый суд небесНам не отдаст, что отдаля мы сами.

106. Мы повлечем их за собою в лес:У каждого из нас в бору угрюмомПовиснет тело на ветвях древес.[290]»

109. Вниманья полн, весь предан грустным думам,[291]Еще я ждал от терна новых слов,Как вдруг я был испуган страшным шумом.

112. Так человек, пред кем из-за деревНесется вепрь, и в след за ним борзые,Внимает треску сучьев, лаю псов.

115. И вот, налево, бледные, нагие,Несутся двое с скоростью такой,Что вкруг ломают сучья пней кривые.

118. Передний выл: «О смерть, за мной! за мной!»Меж тем другой, не столько быстроногий:«О Лан,» вопил: «с потехи боевой,[292]

121. При Топпо, так тебя не мчали ноги![293]»И, прибежав к кусту во весь опор,Запыхавшись, к нему припал в тревоге.

124. За ними вдруг наполнили весь борСтаницы псиц голодных, черной масти,Как стаи гончих, спущенных со свор.

127. Укрывшийся не избежал их пасти:Псы, растерзав его в куски, в куски,[294]Размыкали трепещущие части.

130. Тут вождь подвел меня за кисть рукиК тому кусту, который, кровью рдея,Вотще стонал от боли и тоски

133. И говорил: «О Якоп Сант' Андреа![295]Зачем ты скрылся за кустом моим?За что терплю я за грехи злодея?»

136. Тогда мой вождь, остановясь пред ним,Спросил: «Кто ты, струящий кровь с слезамиИз стольких ран, злой горестью крушим?»

139. А он: «О души, вам же небесамиДано увидеть страшный стыд того,Чьи ветви так растерзаны пред вами,

142. Сберите их вкруг терна моего!Я в граде жил, сменившем так коварноСтаринного патрона своего.

145. За то он губит град неблагодарныйСвоим искусством, и когда бы снятБыл истукан его с моста чрез Арно,

148. То граждане, средь пепла и громад,Оставленных Аттилой при разгроме,Вотще б трудились, воздвигая град.[296]

151. Повесился там в собственном я доме![297]»

Песнь XIV