Дж Данливи - Лукоеды Страница 17

- О, это вы, добрая душа. Я удалился сюда в смущении из-за всех этих встреч в различных комнатах и переходах.

- А что экс-зэки делают с этим пальмовым деревом?

- О, мы нашли много интересных образцов в вашей оранжерее. И хороший выбор орхидей. Я взял на себя смелость и отнес четыре себе в спальню. Не хотел беспокоить вас. А пальмовое дерево, фактические их несколько, поставили у мамб. Они теперь довольные. Не хотите взглянуть на них, они здесь, в соседней комнате.

- О, Боже.

- Не надо беспокоиться, любезный.

- С вашего автомобиля сняли колеса.

- К сожалению, из шин вышло такое количество воздуха, что нам пришлось делать ремонт.

- И сколько времени это займет?

- Шины на перекрестке и ждут отправки утренним поездом. Больше всех в данный момент возбужден Франц. У нас для вас вскоре могут появиться благоприятные известия.

- Я хотел бы, чтобы прекратили копать и бурить в зале.

- О, как жаль, слышать такое проявление ваших чувств по этому вопросу. Могу ли я взять на себя смелость и все же надеяться на то, что вы передумаете и позволите Францу продолжить, чтобы мы могли представить вам хорошие новости? Прошу не думать плохо обо мне и не спешить с изменениями.

Эрконвальд стоит перед ним, сложив руки на груди. В глазах слезы. На огромном дубовом столе лежат раскрытые гроссбухи. Стены увешаны топорами, бухты свернутых пожарных шлангов и плоскодонные колесные средства с установленными на них баками с ржавой водой. Эрконвальд сует руку в карман брюк. Вытаскивает пачку белых банкнот. Разрывает обертку и протягивает.

- Что это?

- За то непростительное беспокойство, что мы вам причинили. Прошу, возьмите. Просто как компенсацию. От всего сердца прошу вас не отказывайтесь от такого патетического жеста.

Клементин берет деньги. Эрконвальд кланяется. Полуденный свет едва пробивается сквозь высокие зарешеченные окна, сплошь покрытые паутиной. На дальней стене висят кандалы и цепи. В открытом шифоньере видны черные куртки и кожаные краги.

- Я очень рад, добрая душа. Мне так не везло, я столько раз разочаровывался. И в науке, и в любви. Одна из моих самых первых попыток на любовном фронте закончилась неудачей. Три месяца я преследовал одну молодую леди с довольно крепкой, как я полагал, фигурой. Я испытывал к ней довольно бурное желание. Однажды вечером, прикрепляя к ее груди цветок я, в порыве нервозности, слишком глубоко ткнул булавкой ей в грудь. Она не пожаловалась, даже улыбнулась, и мои самые честные намерения испарились. С поверхности, если можно так сказать, ее груди. Да, уважаемый, я заметил, что Роза посматривает на вас благосклонно. Я лишь покорно прошу вас не заходить в ваших намерениях слишком далеко и не переманивать ее. Все, больше ни слова. Пожалуйста. Прошу сюда. К этой двери. С вашего вожделенного позволения, которое мы надеемся получить, мы проделали здесь смотровой глазок. Смотрите. Вот и они.

- Боже святый.

- Та, что на вашем пальмовом дереве, может растянуть свое тело больше, чем на половину своей длины. Обратите внимание на изысканное спокойствие, которым она обладает. И в одно мгновение эта деликатная маленькая зеленая головка может принести смерть. Тот образчик, что лежит свернувшись справа, более старый. К сожалению, они сейчас возбуждены и туда входить нельзя.

Непробиваемая вежливость Эрконвальда. Из небольшого карманного футляра он предлагает мне сигару с обрезанным концом. Его белые длинные тонкие пальцы сжимают темные волокна. Его изумрудные мамба просто светятся зеленью. Он всегда готов проявить свою доброту там, где только появляется возможность. Его можно обнаружить на углу любой улицы, осторожно переводящим пожилых дам через дорогу с сильным автомобильным движением.

- Уважаемый, вы позволите мне и моим помощникам осмотреть ваши яички?

- Минутку.

- О, конечно.

- Я имею ввиду, подождите минутку.

- Я вполне понимаю ваше естественное смущение предоставить на исследование ваши гонады. Но, уверяю вас, оно будет совершенно безболезненным и проведено с таким уважением, какое только может потребоваться при таком изыскании.

- А откуда вы знаете о моих яичках?

- О, уважаемый, это всего лишь слухи до нас дошедшие. Мы просто хотим их измерить, взвесить и, если потребуется, провести табулирование.

- Я и шагу не успел здесь ступить, как вы, ребята, уже пытаетесь сосчитать мои яйца.

- С вашего позволения, сэр.

Эрконвальд откладывает в сторону свою пахучую сигару и расстегивает свои штаны. Нахмурившись, недовольно смотрит, как у брюк отрывается пуговица, катится кругами по полу и исчезает в сливном отверстии пола.

- Что вы делаете?

- Уважаемый, я хочу показать вам свои органы регенерации, чтобы вы не думали, что мне в таких случаях безразличны чувства других людей.

- Прошу вас, прекратите.

- Может вам полегчает после моей презентации?

- Нет.

- Жаль, что не сумел убедить вас.

Клементин пятится к двери. Ширинка у Эрконвальда расстегнута настежь. Аппарат у него должно быть не из обычных. Сворачивается и выстреливает, как одна из его змей. Кажется уже много лет тому назад, я сидел один в холодной и влажной библиотеке и просматривал гроссбухи. Мелькали страницы материальных ценностей, фарфоровая комната, насосная, южная крытая аркада, веранда, а по внешнему виду вот этой, пытаюсь выбраться оттуда, это должно быть сочетание помещения для охраны и пожарников. Примыкает к комнате, в которая сейчас вырыт террариум.

- Прошу вас, Эрконвальд, не расстраивайтесь. Я просто не понимаю, чего можно достигнуть, если вы мне покажете ваши интимные места. Я всегда был слишком скромным, чтобы выставлять свои собственные. Всегда думал, что у девушки они могут вызвать смех и все такое. Но ради Бога, если вам так хочется, то пожалуйста.

- Спасибо, уважаемый.

Эрконвальд расстегивает пояс. Спускает штаны и поднимает подол рубашки, обнажая огромный и уже немного взведенный детородный орган и пару яиц. Его хозяйство отличается атлетизмом по сравнению с остальной деликатной частью его персоны. Сколько можно смотреть. Не могу дальше созерцать, меня так и тянет обнажить свое.

Клементин поворачивается на скрип двери сзади. В комнату заглядывает голова. Незнакомое женское лицо. Дама зрелых годов в толстом белом шерстяном свитере и цветастой юбке. Кожа у нее гладкая, губы влажные. На ее лице появляется улыбка, когда она переводит взгляд с хозяйства Эрконвальда на поднятые брови Клементина.

- Ох, очень извиняюсь. Прошу, продолжайте. Я тут ищу, кто бы мне помог. У меня машина заглохла в двух миля отсюда, бензин кончился. Еще раз прошу извинить меня. Я, конечно, помешала. Очевидно, пошла не тем путем. Точно заплутала. Не могли бы вы мне сказать, как отсюда выбраться. И я уйду. Тут же. Я действительно очень сожалею.

Эрконвальд кланяется. В полное смущение приводит то, что во время разговора с незнакомкой интимный протуберанец Эрконвальда вытягивается горизонтально и начинает скакать вверх-вниз между подолами его рубашки в зеленую, голубую и белую полоску.

- Прошу, попросите кого-нибудь. Я понимаю, что это страшно неудобно, но я действительно не знаю, как выбраться отсюда. Пожалуйста, помогите мне. С галлоном бензина я доберусь до ближайшего городка. Я еду к своим друзьям. Поверьте, я не собиралась вторгаться таким образом. Да еще в такой интимный момент.

- Мне просто показывают органы регенерации, чтобы я смог показать свои.

- Извините меня. Я не вполне понимаю вас, но это не имеет значения. Вы не знаете, кто владелец этого замка?

- Я владелец.

- Ага, понятно. Не могла бы ли я купить у вас галлон бензина? Приношу свои самые глубокие извинения вам и вашему другу. Понимаю, что я слишком долго стою тут у двери, но я вся в грязи и поцарапалась, пока пробиралась сюда через заросли шиповника. Чувствую себя превратно.

- Эрконвальд, вы не возражаете, если дама войдет и отдохнет здесь, пока я поищу Персиваля?

- О, конечно, мадам, прошу вас входите.

- Неудобно быть незваным гостем, но я, честно, просто не знаю, что делать. Я торкнулась в одну дверь и покатилась по ступенькам. Услышала, как где-то внизу шумит вода. Меня это напугало.

Эрконвальд пытается затолкать свой пенис обратно в серые фланелевые брюки, натягивает их, отворачиваясь от посетительницы. Застегивает ширинку сверху и снизу выпирающего волной органа, отступает назад и спотыкается об огнетушитель. Дама отводит седую прядь светлых волос, постоянно падающую ей на лоб. Мне хочется рвануть отсюда. Чувствую, как на нижней губе выступает кровь, так я ее прикусил.

- Я вернусь. Быстро. Вы себя хорошо чувствуете, мадам?

- Да, можно я присяду?

- Конечно. Вы в порядке, Эрконвальд?

- Да, любезный. И приношу вам, мадам, свои глубочайшие извинения, если я хоть как-то вас оскорбил. Он никак не может обмякнуть и я не могу вернуть его обратно в штаны так быстро, как хотелось бы. Я, конечно, отвернусь от вас, так что извините меня, если я повернусь спиной к вам.