Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного Страница 18

Теперь что касается Мудрецовой. Ее он тоже не оставит в покое. Будет стараться раздружить со мной, опасаясь, как бы, попав под мое влияние, не воспротивилась она тому, что преподаватели, нарушая педагогическую этику, пытаются сделать из нее, очень прилежной, дисциплинированной, но не слишком одаренной ученицы, отличницу. Действовать теперь он будет, конечно, по-другому: не при всем классе настраивать против меня, а в беседах с глазу на глаз. И еще неизвестно, выдержит ли она давление с его стороны…

— Дневник Тони Мудрецовой

11/III

Инна Ивановна бессовестный все-таки человек: если у нее стопроцентное зрение, это еще не значит, что она может использовать его, чтобы подглядывать, что пишут другие в своих дневниках.

А Лина Лазейкина собралась рассказать Василию Евгеньевичу все о Сашке и Витьке, которые спорят друг с другом из-за нее и того и гляди, подерутся. Но ведь это "все" и других мальчишек касается. Понравится ли им, другим, что она затевает? Думаю: нет.

На Гилева критика не подействовала. Летел вниз по лестнице. Навстречу девочки. Вместо того чтобы сказать им "здравствуйте", с двумя столкнулся лбами и дальше поскакал, не извинился даже.

- * * *

Трамваи уже ходят. Сегодня (после второй смены) у школы стояла целая толпа и встречала каждый трамвай криком "ура"!

- * * *

На уроке немецкого языка.

Отвечает Топорков. Вместо Fecisch читает Tisch. И получается у него: я буду стол кушать, а перевести прочитанное не смог даже по розиным подсказкам.

- * * *

На уроке географии.

И не жаль было Павлу Степановичу целый урок на меня потратить. Я от звонка до звонка рассказывала об Индии и все же кое-что пропустила. Села на место — вспомнила. Как хорошо, когда выучишь.

- * * *

На основах дарвинизма.

Вздумала я читать "Крокодил" и удостоилась "отбирания" журнала. Того и гляди, и эта моя книжечка (дневник) улыбнется мне на прощание.

12/III

Играла в шахматы с Петром Николаевичем. Один раз, кажется, должна была одержать победу — нет! Поставил мат. А во второй раз мне думать не дал Гусак. Лез со своими подсказками. Я не стала ходить, как он советовал, потому что тогда вышло бы, что не я, а он играет. Мои же ходы были слабые. И я "продула" партию. Потом учиться ушли. Сидим мы вокруг шахматной доски: я, Юля и человек шесть парней. Чуть-чуть приоткрылась дверь, и в щель просунулась Дина Хомякова. С каким испугом она вылетела назад! Как мы хохотали потом над ней!" Три, даже 4 года учится в смешанной школе, а мальчишек боится, как огня.

Приписка, сделанная почерком Юлии:

Давно ли ты, Тоня, такая храбрая стала?!

13/III

Итак, я "слабое звено". Сегодня урок физкультуры был для меня "уроком падений". Играли в баскетбол. Когда я упала в третий раз, Витька с насмешкой заметил: "Не везет!". А у меня от злости слезы на глазах выступили. Девчата спрашивают:

— Что ушибла?

Отвечаю: "Злость свою". Хуже всего то, что из-за меня наша команда проиграла…

Урок химии. Он был первый.

Инна опоздала на 25 минут. Где болталась, неизвестно.

— Дома

Склеила книжечку N3. Неплохо получилось. Только корочка тонковата. Настроение никудышное. Скука? Нет, непохоже. Но скуку трудно отличить от дурного настроения. Первое следует за вторым, часто — взаимосвязаны.

"Человек должен быть хозяином своего настроения", — говорится в учебнике психологии. Но у меня так не получается.

Чтобы не уснуть, заняться надо чем-нибудь. Вот я и занимаюсь переливанием из пустого в порожнее.

- * * *

А чем, интересно, занимался сегодня, весь день, Никола Гилев? Явился в школу на шестой урок.

Как часто у нас на перемене можно слышать разговоры такого рода:

— Эх, я сегодня урока не знаю!

— Я тоже.

И с такой печалью это говорится, как будто кто-то запрещает нам хорошо учиться.

На уроке черчения.

Я сижу за первой партой первого ряда. Одна (Юлю опять куда-то вызвали). Роза Кулинина — за третьей, того же ряда.

Роза, обращаясь ко мне:

— Можно к тебе?

Я: Пожалуйста

Роза, обращаясь к учителю:

— Можно перебраться к Мудрецовой?

Учитель разрешил. Кулинина пересаживается.

Роза — мне: Замучили соседки: то то им дай, то другое!

Вслед за Розой, чуть ли не на голову ей, летит сперва ее школьный дневник, потом — тетрадь, за тетрадью — толстая книга. В заключение — портфель. Вдобавок ко всему маленькое зеркальце — брякнулось на крышку парты, но не разбилось, что привело Кулинину в восторг. Пятая вещичка была не ее. Роза оборачивается назад и, смеясь, спрашивает:

— А это мне подарок? От кого?

Учитель, потеряв терпение:

— Кулинина! Хватит уже! Выйдите из класса.

Роза покидает классную комнату, продолжая улыбаться.

— На уроке литературы

Я отчаянно зевала, клевала носом. Так хотелось спать! Ведет у нас этот предмет Лидия Андреевна, Розина сестра. Хорошая учительница. Полину Андреевну с ней не сравнить. Но и у нее на уроках скука невыносимая. Все думы передумала, свои и Юлины. Странно ведет себя Алексей, ни да, ни нет не говорит. Разберись, попробуй, что у него на уме.

15/III

Ну и урок! Только называется "география"! Слушает учителя одна Клара Соболевская. Остальные занимаются кто чем. Павел Степанович старается этого не замечать. Возмущается он, когда мы начинаем шуметь. А пока сидим тихо, он на нас и не глядит. Объясняет, повернувшись лицом к окну.

После звонка вошел завуч Петр Степанович. Сообщил, что во время урока в кабинет заглядывал дежурный по этажу (педагог). И что же он обнаружил? Мальчики стреляли из рогаток. Девочки резвились, например, Сливочкина.

Сливочкина. А меня в тот раз и не было.

Петр Семенович. А я не про тот, а про этот раз говорю.

16/Ш

Мы с Кларой Соболевской поднимаемся вверх по лестнице. Сперва нам повстречался Митин Толя. Молча протопал мимо. Идем дальше. Сзади доносится: "Здравствуйте!" — сказано довольно сердито. Оглядываемся: Светкин из восьмого. Говорит:

— Третий раз здороваюсь. Идут себе, не слышат. Глухие. И жалуются еще, что мальчишки невежливые, не приветствуют их при встрече.

Мы с Кларой:

— А ты так приветствуй, чтобы слышно было!

Пока пререкались, успели на наш, третий этаж подняться. Прошел мимо Иван Новиков, совсем миновал нас, потом спохватился, повернул голову:

— Здравствуйте!

Подходим к своему кабинету — обгоняет нас Митин.

— Здравствуйте, девочки! — спохватился. Лучше поздно, чем никогда.

Да, хорошее, очень приятное это слово "здравствуйте".

Входим в класс. К нам бросаются несколько человек сразу (девчата).

— Дайте конспект по "основам".

— Так ведь звонок уже звенит, — говорит Клара.

— Хоть одним глазком заглянуть!

— Дома.

Зазвонил телефон. Беру трубку. Анастасия Никифоровна.

— Куда вы подевались? Ни слуху, ни духу.

— Вы тоже нас позабыли.

— Мужчины наши все собираются зайти к вам, да времени никак не выкроят.

Еще бы, думаю, — ведь В. теперь уже рабочий человек.

Вспоминаю позапрошлое лето, 1948 год. Однажды делала я в квартире уборку. По этому случаю была босая: ноги грязные, платье тоже. Только-только кончила работу — звонок в дверь. Открываю: В. и В.В. Отец и сын. В это время мама была в Ленинграде. Папа пошел в библиотеку, а из библиотеки почему-то не домой, а в молодежное общежитие. Сказал: "Лекция там была интересная". И вот я принимаю гостей, одна. Усевшись на стул, занимала их разговором в течение трех с половиной часов, как большая. В таком-то виде! И мне хоть бы что!

Прошлое лето. Когда Веревкины снова пришли, я, беседуя с ними, опять в отсутствие родителей, вела себя, как мне казалось, очень солидно, подчеркивая и тоном, и жестами: я уже выросла. Смешно. Теперь, к примеру, и без подчеркивания заметно, что я выросла.

— И снова урок географии

Заговорила с Тамарой Морозовой и получила замечание: стук карандаша по столу. А когда это на меня не подействовали, жест, дающий понять, что следует повернуться к учителю лицом.

На каждом уроке у Павла Степановича скука ужасная. Поневоле будешь отвлекаться. Но делать это надо так, чтобы не мешать учителю вести урок, даже если ни один ученик его не слушает.

На ум пришел мне вдруг Игорь Шестаков, по которому страдает Роза. Всю перемену перед географией мы с Кулининой об этом пареньке говорили. Напишу в своем блокноте небольшую заметку о нем.

Игорек — хороший человек. Самолюбив в меру. Откровенный. Я спросила у него однажды:

— Плачешь ли ты когда-нибудь? — подумав, он ответил:

— Может, там, внутри, и плачу, но внешне не показываю.

Возможно, и приврал немного, но все же сказанное близко к истине. Вот его портрет. Он как будто сошел с рисунка, на котором изображен комсомольский активист. Он и является таким активистом. Избран секретарем комсомольской организации школы.