Кальман Миксат - Два нищих студента Страница 21

И Боттян так долго упрашивал запальчивого графа, пока тот наконец не поддался на уговоры.

- Бог с вами, я ничего против не имею. Пишите прошение о помиловании на имя его величества (этот титул Ракоци получил в Трансильвании). Я не стану возражать, если Вереш скажет, где находятся сокровища. Позовите его сюда, я поговорю с ним.

Но стоявший у входа в шатер часовой доложил, что Магдаи сел на коня и ускакал.

- На какого коня?

- На княжеского серого.

- Теперь он не вернется никогда! - грустным голосом сказал Боттян Слепой.

Боттян был прав: Магдаи, или, вернее сказать, Иштван Вереш (ибо это был не кто иной, как он), и брат его Лаци, скрывавшийся под именем Ласло Фекете, поехали прямиком в лагерь Гейстера.

"Раз здесь не нужен, пригожусь там", - думал Иштван.

Горько было у него на сердце. Сознавая свою невиновность, он хотел личной отвагой в бою поправить положение, скрыться от страшного своего рока, который без всяких причин поверг его наземь. Но судьба отыскала его и здесь и нанесла ему новый удар. Что же оставалось ему делать? Искать спасения там, где можно.

Гейстер сказал ему в свое время: "Если и у вас когда-нибудь выпадет из рук сабля, приходите ко мне, я подниму ее".

Императорский генерал сдержал свое слово. Он охотно принял к себе на службу двух молодых куруцев. Иштвана он тотчас же назначил командиром летучего кавалерийского отряда, а Лаци определил в другую часть. Оставить братьев вместе он все же не решился.

Но понемногу пришло и доверие. Со временем Иштван Вереш стал одним из лучших полководцев императора, которого часто с похвалой упоминали в посылавшихся в Вену донесениях.

Когда Берчени написал Ракоци о происшедшем с Магдаи, о том, как под маской героя он нашел вора и как тот неожиданно сбежал на приведенном ему в подарок коне, князь гневно топнул ногой.

- Герой не может быть вором. А Магдаи - настоящий герой.

И сразу же отдал приказ: где бы ни нашли Иштвана Магдаи, передать ему: "Князь все простил".

Однако через несколько месяцев до князя дошли новые слухи, что Магдаи служит теперь в войсках императора и стал уже грозой куруцев. Ракоци, рассердившись, заявил:

- Честный человек никогда не станет предателем!

И он отдал новый приказ: где бы ни попался в руки куруцев Магдаи - смерть ему!

Глава XIV

ЭШАФОТ

Но и после этого приказа Магдаи продолжал наносить такой урон войскам Ракоци, что князь назначил за его голову награду в двести золотых.

Прошло около полугода.

Однажды в июле на иблойском поле шел ожесточенный бой между одним летучим отрядом Гейстера и куруцами.

Куруцами - их было человек восемьдесят, не больше, - командовал "Папаша Йошка", старейший капрал среди повстанцев, который, когда не было работы, рассказывал, сидя у весело потрескивающего костерка, всякие истории, но, когда надо было идти в "дело", как капусту рубил своим старинным клинком австрийцев.

Лабанцев, выехавших из иблойского леса, было человек сто.

- Вперед! - прикрикнул Папаша Йошка на тех, что заколебались, видя численное превосходство противника. - Не время их сейчас считать! Сосчитаем потом, когда они уже перестанут шевелиться.

Куруцы подналегли на сабли, и примерно через час так и случилось, как сказал Папаша Йошка: кого из австрийцев побили, кого ранили, кого в плен взяли. Остальные спаслись бегством.

Сам Папаша атаковал офицера, предводителя лабанцев, и, хотя тот смело бился, взял его в плен. Всего же пленных было человек около тридцати.

Императорский офицер пристально, словно узнавая, посмотрел на Папашу Йошку, но ничего не сказал и только печально понурил голову.

Старому капралу тоже показалось знакомым лицо вражеского офицера, но и он не придал этому значения: не первого лабанца видит он на своем веку, так что не хитрое дело, если этот австриец походит на кого-нибудь другого.

Бросилась ему в глаза только вышитая портупея офицера.

- Ну и ну, видел я где-то однажды уже эту портупею! - потер старик свой лоб. - Только вот где?.. Постой, знаю! - воскликнул он и схватил офицера за плечо. - Откуда у вас эта перевязь?

- А вам что за дело? -упрямо огрызнулся лабанцский офицер.

В это время к ним подошел Янош Хайду, служивший прежде у Боттяна, и изумленно воскликнул:

- Черт побери, так ведь это же Иштван Магдаи!

Пленный вздрогнул и покраснел до ушей, а Папаша Йошка с любопытством спросил:

- Какой такой Иштван Магдаи?

- За поимку которого князь Ракоци назначил двести золотых.

- Да что ты? - не поверил капрал. - Не может быть!

- Как не может быть?

- А так, что или князь не назначил двухсот золотых за Иштвана Магдаи, или это не Магдаи. Не может быть мне, братец, такой удачи.

- И все же это так, господин Добош! - восторженно воскликнул Хайду. - Будь у меня сейчас сто девяносто девять золотых, я их тебе тотчас же отдал бы за него. Хоть один золотой нажил бы и я на этом. Ну, а поскольку у меня всего лишь три "княжеских форинта"...

- ...то возьму я все двести себе, - прищелкнул языком Папаша Йошка. - Отвезу домой моей старушке... - И, наклонясь к пленному, спросил его заговорщически, шепотком: - Правда ли, что вы и есть тот самый Магдаи?

И услышал в ответ:

- Я - Пишта, ваш бывший студент.

Дядюшка Добош отпрянул от неожиданности и вскрикнул, как ужаленный змеей.

- Не может быть! - пробормотал он, но, вглядевшись в длинноволосого белокурого юношу, узнал его.

- Нет, в самом деле это ты! Как же ты докатился до этого? Затем разве я вскормил тебя? - поскреб он в затылке. А потом, еще пристальнее посмотрев на юношу, заплакал. - Бедный мой мальчик! Неужели так вот было суждено нам встретиться? А где же братец-то твой младший?

- И он служит у Гейстера.

- И он? Ну, скажу я вам, порадовали вы меня. Да еще двести золотых у меня из кармана вытянул, раз уж ты не тот, за кого мы тебя вначале приняли! Разве так делают?

- Не печалься, дядюшка Добош, я и есть тот самый Магдаи, - с горечью в голосе отвечал пленник.

- Ты? Как же это так?

- Я служил прежде у куруцев под этим именем.

- Как? Значит, ты таким молодцом сделался, что за твою голову двести золотых дают? Бедняжка ты мой!

Приникнув к юноше, он погладил его, поцеловал. А слезы так и лились потоком из глаз старика. Заплакал и императорский офицер.

- Не перенесет этого мое сердце, - приговаривал Добош. - И что скажет моя женушка. По моей вине погиб ты! Ведь отпустить-то тебя на свободу я не могу. Я - человек честный. Коли изловил я тебя, отведу к начальству. Князя я не могу обманывать. Лучше свою голову предложу взамен твоей, но тебя из рук не выпущу.

А чтобы как-нибудь не поддаться искушению, Добош подозвал к себе Яноша Хайду, который отошел по какому-то делу к повозкам:

- Ты говорил, что сто девяносто девять золотых дал бы мне за моего пленного.

- Если бы они у меня были. Потому что этот пленный - все равно что деньги наличные.

- Так вот отдаю я его тебе даром.

- Да в своем ли вы уме?!

- Возможно, что и не в своем, но это уж моя печаль. Мне не нужен пленный, и я боюсь, что отпущу его на волю. И две сотни мне не нужны. Проклятием они на мне будут. Будем считать, что это твой пленный, тобою захваченный. А я ничего о том и не ведаю.

- Ну, раз так, большое на том спасибо, господин Добош! Отвезу я его в Шарошпатак осторожненько, как яйцо пасхальное.

- И я туда же пойду, - решил про себя дядя Добош.

Ракоци в это время проводил сессию Государственного собрания в Шарошпатаке. Дела князя шли неважно, звезда его счастья начала клониться к закату, и он стал очень раздражительным и мрачным. Поэтому смертный приговор Иштвану Верешу он подписал не задумываясь. Надо примерно наказать изменника! Заслужил он этот приговор уже дважды. На плаху его!

Казнь назначили на следующую среду. Во вторник к вечеру уже и палач прибыл из города Кашша. Ночь накануне выдалась грозовая, а к рассвету налетел страшный ураган, срывавший крыши с домов и выворачивавший с корнем деревья. Молнией подожгло боршский замок Ракоци, и гигантское зарево пожара, пожиравшего старинное строение, было видно до самого Шарошпатака.

В утро перед казнью князь встал рано. Всю ночь его мучали кошмары: ему приснилось, что обезглавили его собственных детей. А это, вообще говоря, могло случиться в любой момент: они ведь находились в Вене, можно сказать, в заточении.

Первым на прием к князю поутру являлся комендант крепости Кручаи. Он информировал князя о всем происшедшем ночью (конечно, если ночью что-либо происходило), докладывал о посетителях, ожидающих князя в передней, и их просьбах, с тем чтобы Ракоци мог заблаговременно обдумать ответ. Кроме того, Кручаи были известны все придворные сплетни, которые он и преподносил его величеству за завтраком.

- Что новенького, господин Кручаи?

- Прибыли делегации из Пешта и Дебрецена.

- Что же они хотят?

- В том-то и дело, что они, ваше величество, не хотят...

- Чего не хотят?