Ежи Пильх - Монолог из норы Страница 3

Вообще-то, при моих скромных потребностях, устроился я с комфортом... В начале здесь был только матрас... Как сказано в Библии: в начале был матрас, и голые стены возносились над матрасом. А теперь пожалуйста - чем не уютный изолятор, где можно годами лечить похмелье, именуемое жизнью? Каждый из находящихся здесь предметов - память об одном из моих исключительно низких падений. Всякий раз, когда я поднимался после исключительно низкого падения, у меня возникало острое желание опереться на что-то материально-устойчивое, и тогда я непременно оснащал свою нору каким-нибудь новым предметом. Речь идет вовсе не о банальной компенсации ущерба, не о лихорадочном возмещении потерь. Разумеется, я терпел ущерб и нес потери. Некогда принадлежавшие мне бесчисленные бумажники, сумки, зонты, очки, авторучки затерялись - увы, безвозвратно - среди темных извивов моих путей. Но дело отнюдь не в том, что воскресал я после своих падений обедневшим, допустим, на один чемоданчик. Да, я воскресал обедневшим на один чемоданчик, но отсутствие чемоданчика было ничто по сравнению со всеобъемлющей пустотой. Я пробуждался в пустоте, пустота была вокруг, и сам я был пустотой. Я даже не замечал отсутствия чемоданчика, ибо чувствовал себя так, будто лишился всего.

- Если я скажу Тебе, что чувствовал себя совершенно голым и беззащитным, если я так Тебе скажу, это будет всего лишь пустая фраза. Уверяю Тебя, уверяю Тебя, велеречивая дикторша: малый, который после бурно проведенного вечера не может отделаться от ощущения, что он пересекал оживленный и многолюдный перекресток в одних только растянутых до безобразия, грязноватых, зассанных в паху пээнэровских кальсонах, даже не подозревает, сколь изысканно и богато был одет. Уверяю тебя, божественная заря... Моя нагота была стократ постыднее. Мой позор был квинтэссенцией всех позоров. Окружающая меня толпа была совокупностью всех толп. На мне не было одежды, на мне не было кожи, на мне не было плоти. Меня не поддерживал позвоночник, ребра не защищали легких, да и легких не было, не было воздуха, не было меня... Медленно, очень медленно я возникал из зыбкой прозрачности. И тогда любой - в особенности новый предмет, формой своей выбивавшийся из привычного и оттого незамечаемого повседневного антуража, казался чистым источником среди песков пустыни. Я прикасался к предмету, прикасался к субстанции, прикасался к этажерке с книгами, и она отвечала мне тем же. Так возрождалось первое чувство, чувство осязания, и материализовалась кожа, тело мое вновь облекалось кожей...

*

Этажерка, кстати, появилась здесь летом 1989 года и служит свидетельством моего падения, произошедшего в пивной "Европа". Так уж случилось: когда в Польше пал коммунизм, я пал в "Европе". Каламбур не ахти какой, но слово не воробей... Ну а если быть точным, падение, о котором идет речь, началось в пивной "Европа", а закончилось в ресторане "Новый" на Гжегожецкой улице. Буфетом я обзавелся в 1990 году после президентских выборов, ознаменовав таким способом славный путь моего падения, начавшийся в ресторане "Фемида" на Гродской, пролегший через "Гавелку", "Три рыбки", "Эрмитаж" и там же, в "Эрмитаже", завершившийся взятием последних вражеских редутов. Диван памятник, воздвигнутый мне, павшему на дне рождения моего друга Отступника в 1991 году от Рождества Христова...

Кстати говоря, мой друг Отступник снабжает меня антипапскими листовками... А также держит в курсе всяческих проявлений нетерпимости. Последний раз, например, он безапелляционно заявил, что славящаяся объективностью радиостанция Би-би-си, которую он слушает много лет, под влиянием римско-католического империализма утратила свою пресловутую объективность, поскольку вместо сугубо объективного слова "папа" употребляет теперь субъективное выражение "святой отец"...

И как мне к этому относиться?.. Что прикажешь об этом думать, языческий мой алтарик, золотой ты мой, отлитый из серег... да что я говорю... серебряный ты мой, сотворенный из электронов агнец. Может, подскажешь наконец, что мне думать, купина моя неопалимая, что, хоть и горишь вечным пламенем, не сгораешь... Да, именно так: горишь, но не сгораешь...

*

В следующем году, то есть через год после приобретения дивана, я в честь вертевших и крутивших меня смертоносных водоворотов в Бермудском треугольнике, расположенном между "Курьей ножкой", "Флорианом" и "Виленским", приобрел холодильник. Да, чудом избежав невероятных опасностей, которые подстерегают неприкаянных путников внутри этого чертова треугольника, я приобрел холодильник.

В том же году пришел черед антиквариата. Я обзавелся креслом. Это не просто кресло, а одновременно и обелиск, увековечивающий память о падениях, каковые я претерпел, пока топал по Блоням, через Чихы Кончик, по берегу Рудавы аж на вершину Холма Костюшко. До самого верха Холма Костюшко я, правда, не добрался, но, вне всяких сомнений, сверзился с него в пропасть. Как можно свалиться с вершины, на которую не поднялся, известно только тем, кто на собственном опыте познал горечь этого парадокса: ни разу не взобравшись на вершину, они тем не менее падали с нее многократно.

В 1993 году я упал еще более загадочным образом. Не помню ни с чего началось, ни чем закончилось мое падение. Не помню ни альфы, ни омеги, ни начала, ни конца программы. Не помню, что это было: "Чаю или кофе?" или "Ночное бдение без бутылки". Не знаю, в каких именно географических пунктах я падал. Может, меня опять поглотила пучина Бермудского треугольника? Может быть, ничегошеньки не ведая, я спал сладким сном трупа на поле боя вблизи городской психушки? Может быть, моя душа отделялась от тела в двух шагах от дома? Может быть, она отделялась в ближайшем баре "Новоселка"? Не знаю и по сей день не могу докопаться до истины. И - в ознаменование загадочности этого сюжета - я, не пожалев заначки, купил себе сотовый телефон.

С тех пор я, так сказать, окончательно и бесповоротно осел на месте. И уж боже меня упаси высунуть нос из своего подполья, когда близится час очередного грандиозного падения, грандиозного, подчеркиваю, ибо о мелких падениях и говорить нечего, мелкие падения - ткань, нить и основа нашего существования.

Сидение на месте дает гарантию единства места. А единство места - это, хо-хо, это очень много. Соблюдать единство места значит знать, где ты находишься, а если ты знаешь, где находишься, у тебя появляются кое-какие шансы продержаться.

*

Почему ее нет?.. Почему до сих пор нет Грахи Петербург? Почему она опаздывает? Господи, почему ее нет? Господь милосердный, что через минуту выслушает вместе со мною краткую сводку последних известий, Господь милосердный, я, это самое, стараюсь не поминать Твое имя всуе, но прежде чем Ты выслушаешь краткую сводку последних известий, соблаговоли выслушать и меня. Выслушай меня и сделай так, чтобы Граха Петербург пришла и принесла мне разную вкуснятину. И сделай так, чтобы она пришла до прогноза погоды...

Представляем краткую сводку последних известий. Что слышно? Что слышно? Каковы важнейшие новости часа? О чем говорят последние сообщения? Пожалуйста. Излагаю. Использование гиен в качестве радикального средства для ликвидации трупов предложил депутат кенийского парламента. Поскольку токующие пингвины в период спаривания выглядят все одинаково, решающую роль в том, кому самка отдаст предпочтение, играет пенье самца, напоминающее ослиный рев. Встреча парламентариев обеих палат началась с аперитива "Бельведер". Как сообщают некоторые западные агентства, Линда Эванс старше своего нынешнего друга музыканта Янни на двенадцать лет.

- А теперь гость вечерней программы. Здравствуйте.

- Здравствуйте.

- Кто вы по профессии?

- Я снайпер; специализация - случайные прохожие.

- Минутку, минутку, тут что-то не так. Что он говорит? Господи, что он говорит? Что он говорит моему народу? Что он говорит лично мне?

- Он говорит, что его жизнь потеряла смысл, поскольку он умеет только убивать и ничего, кроме как убивать, делать не умеет.

- Я научился убивать и умею только убивать.

- Как в таком случае ему помочь? Как помочь этому бедолаге? Может, отправить его на курсы переквалификации? На курсы менеджеров, маклеров или маляров?

- Нет. Он говорит, что научился убивать и умеет только убивать.

- В таком случае, может быть, устроить его на работу в какую-нибудь антитеррористическую группу?

- Он не выдержит. Ребята из антитеррористических бригад целыми днями, неделями, месяцами и годами тренируются, упражняются, стреляют по мишеням и палят холостыми патронами и целыми днями, неделями, месяцами и годами мечтают об одном: чтоб наконец по-настоящему кого-нибудь застрелить, а он не выдержит и застрелит кого-нибудь раньше времени, его научили убивать, и он говорит, что умеет только убивать. Ничего больше он не умеет.

- Может, в таком случае определить его на должность палача?

- Нельзя его определить на должность палача - ведь мы, европейцы, решительно выступаем за отмену смертной казни. Он снова повторяет, что умеет только убивать. И еще он говорит, что не хочет войны. Он хочет мира. Он за мир на всей земле.