Николай Шпыркович - Лепила[СИ] Страница 37

— А нас–то, зачем было гробить? — полюбопытствовал я.

— Расчет у них был простой: они ведь знали, что вы вдвоем остаетесь. Ну и рассудили: уберем хотя бы одного — второй не будет вечно на работе сидеть, хотя бы на ночь уходить будет. Тут–то и можно будет дело провернуть. С помощью той же медсестры, — как ее? Бариновой?

— Бояриновой.

— Ага. И не будь — капитан кивнул в мою сторону — твой дружок таким каратистом, ты — таким патриотом, готовым дежурить трое суток подряд, а ваш главный — таким оборотистым, что так быстро нашел замену — все бы у них срослось.

— Стоп. А чего у них срослось бы? — остановил рассказчика Семеныч. — Ключ от процедурки, где сейф с наркотиками был, и где кокаин лежал — у медсестер все равно не было, его, скорее всего дежурному врачу передали бы.

— Все срослось бы, Семеныч. — кивнул я. Даже если так: долго ли уговаривать дежурного врача открыть процедурную на полчаса ночью — шприцы там забрать, сухожаровой шкаф отключить — да мало ли какой лапшички можно подвесить. В конце концов, на глазах у того же дежурного врача перетаскать эти мешки в другую комнату — ты же не ампулы из сейфа уносишь, а освобождаешь процедурку от ненужного хлама, а потом тихонько его заменить.

— Точно, — согласился капитан. — Между прочим, грубейшее нарушение правил хранения наркотиков — в процедурном кабинете — тоже явилось одним из факторов невезения в данном деле. Я бандитов имею виду.

— Не будет теперь такого фактора, — мрачно сказал я. — Теперь наркотики, как и положено, хранятся в отдельной комнате, хрен знает где. После того случая комиссии задолбали, вот Львович и исправил быстренько ситуацию — за счет наших ног, теперь за ерундовой ампулой реланиума ночью надо переться в конец коридора. Зато все по правилам.

— Сочувствую.

— Да ладно, чего их жалеть. Вот Светку жаль — вздохнул Семеныч.

Мы немного помолчали.

Бандюги все так отлично знали о нашем внутреннем раскладе именно от нее. Но осуждать ее никто не брался. Станешь тут думать, хорошо ты, или плохо делаешь, если после смены к тебе подходят двое улыбающихся парней и предлагают кое–что рассказать и кое–что сделать, если, конечно, она хочет увидеть свою сестру, единственного родного человека, с которой Светка жила после смерти родителей — они погибли в автокатастрофе — живой, не невредимой, нет, потому что в доказательство своих слов, ребята предлагают мочку уха со знакомой сережкой.

Ради сестры она и пошла на все это: рассказала все, что знала, согласилась помочь, даже легла в постель к Денису, лишь бы, уморив того ласками, причем для этого понадобилось целых две ночи, улучить момент и сделать слепок с ключей.

И как же она кричала и билась в руках своих подруг–медсестер, несмотря на лошадиную дозу введенного реланиума, когда узнала, что все это было напрасно, что сестру ее хладнокровно убили в ту самую ночь, когда она выносила пакеты с проклятым кокаином. На трупе — ножевая рана в виде пунктира… С тяжелейшим психическим срывом она попала в психоневрологическую больницу. По очереди к ней ездят Гоша и Денис, тщательно скрывая это друг от друга, вот только видеть она не хочет пока никого.

— Миха свидетелей не оставлял, — подтвердил капитан, — и Светке вашей все равно бы не жить. Равно, как и вам — повернулся он ко мне. Ухайдакали бы вас «алкоголики», карманы бы вывернули — и все, концы в воду. А почему сразу не убили? — садист был Миха, поиздеваться любил.

— Серегу же не ухайдакали — неуверенно возразил я.

— Ха, Сереге повезло, что за рулем не Миха был, а так бы только сломанной ногой не отделался. Рыжий бы его пополам перерубил, а потом для верности половинки бы два раза переехал.

— Кто он хоть был, Миха этот? — спросил Семеныч.

— Так и не узнали, подельник его то ли темнит, а то ли действительно правду говорит, но только утверждает, что про Миху никто ничего не знал. Вроде, он с год назад появился, сам ничего не говорил, а расспрашивать его никто особо не решался — работал Миха в основном по «мокрым» делам. Раз говорит, только, спросили про ножичек, где, мол, взял такой, так Миха усмехнулся, ответил: «На Кавказе». Мы по картотеке пробили — в федеральных войсках такого вроде не было. Скорее всего, наемник, воевал там, а когда горячо стало — сюда перебрался. Я вот только думаю, зачем он паренька того прикончил. Подельник точно здесь ни при чем, даже не знал про него, и алиби у него железное.

— Паренек этот, Винотыкин, сам дурачок, на смерть нарвался, да еще и человека с собой прихватил.

— Как так? — с интересом воззрился на меня капитан.

Я начал рассказывать.

— Все наши беды, как известно, от дорог и дураков. Вот и Череп — неграмотный был, но любопытный. Он ведь, когда в день своей смерти ко мне пришел, а я по делам отлучился — сунулся в ремзал, а там как раз пакеты с кокаином лежали, их в процедурку еще не перенесли. На пакетах написано — «натронная известь», по–английски, правда. Ну, а Череп, поэтому поступил с простотой, достойной Александра Македонского — один из пакетов вскрыл ножом, который всегда с собой носил. Просто так вскрыл, по воровской своей привычке. Мало того, ничтоже сумняшеся, взял, да и попробовал пару гранул на язык, а потом растер в пальцах и нюхнул. И — врубился! Уж кому–кому, а такому наркоману, как Череп не надо было объяснять, какие эффекты бывают от кокаина. А может, учуял он его, как бывает, натасканные собаки наркотики везде находят, как ни прячь. Этого мы уже никогда не узнаем.

Тут я вернулся, Череп, для отвода глаз, начал к парню тому, Ласточкину присматриваться, в татуировки его тыкать, а пригоршню гранул незаметно в карман спрятал.

— Ты так говоришь, будто сам у Черепа за спиной стоял, и все видел — недоверчиво хмыкнул Семеныч.

— Не был, верно, мне Олег рассказал, а ему — Винт. Череп ведь, оказывается, успел с ним перед поездкой поделиться известием, что у «лепил» в отделении груда «кокса», надо только пойти и взять. Они ведь зачем в город летели — бойцов со стороны взять, чтобы самим не светиться, только вот к дураку — добавилась дорога. Череп, нюхнувший вдоволь кокаина, руль держал нетвердо, вот и загремели с дороги. Кокаин Череп ссыпал в пакет и носил в кармане, Винт и захватил его с собой, когда из разбитой машины вылезал, не постеснялся труп обшарить.

Я, кстати, потом удивлялся — все пакеты, которыми в нас прокурор психованный швырялся целые, один только лопнул. А это, оказывается, его Череп ножичком подрезал.

— Ну, а Олег то здесь причем?

— При том, что Винту пришла в голову «светлая» мысль — как поправить финансовые дела и накопить–таки денег на машину. Сам взять кокаин из отделения он пока не решался, выхода на серьезных злодеев не имел, вот и решил для начала толкнуть хотя бы тот пакет, что у Черепа забрал. И первого, кого уговорил купить у него наркотик — Олега.

Тот и нюхнул — как же, взрослый, школу закончил… Ну, и заработал инфаркт, он возникает иногда именно у молодых при употреблении кокаина. Лестно видеть ваши восхищенные моей проницательностью взгляды, но сам я к великому стыду и сожалению до этого не допер. Это все Витольдович… (Я сразу вспомнил грустный взгляд кардиолога, к которому я зашел спросить после возвращения того из отпуска, с какой такой стати у молодого парня инфаркт развился.

— Плохо, Дмитрий Олегович, что если сейчас кто и читает Лоуренса, то, скорее всего Лоуренса Аравийского, и почти никто — клинического фармаколога Лоуренса, а ведь у него об этом как раз написано, в главе «Наркотические средства».)

— После того, как Витольдович мне подсказал, я пошел, тряхнул Олега, тот все и выложил. Да в слезы: он боялся, что ему статью пришьют про незаконный оборот — кокаин–то он у Винта все–таки купил, и даже весь не израсходовал, так он у него и лежал в кармане. Давай меня уговаривать, чтобы я молчал, божился, что это в первый раз и последний раз, при мне порошок в унитаз спустил. Я подумал, зачем парню жизнь статьей калечить, инфаркт то у него все равно ведь уже был, кокаиновый он, не кокаиновый, один хрен, лечиться одинаково. Ну и дал себя уговорить. Может и зря, что дал. Может, начни его милиция трясти по этому делу, не поехал бы он в этот дурацкий институт поступать.

— Кому как на роду написано — фаталистично пожал плечами Семеныч. — О недопустимости физических нагрузок вы его предупреждали. А случись у него повторный инфаркт с тем же исходом на допросе, тебе легче было бы?

— Скорее всего, после того, как Олега в больницу увезли, Винт струхнул, и рванул в «Гонконг», думал, наверное, всю порцию оптом цыганам сдать, по крайне мере, живого его видели последний раз именно там — задумчиво проговорил капитан. — Там он рыжему и попался.

Череп — то сообщил своему руководству, что вот, мол, есть «бесхозный» «кокс», надо бы взять, а по межбандитским связям эта весточка дошла и до настоящих хозяев кокаина, те и заволновались, велели разобраться, чьим там кокаином так легко распоряжаются, уж не их ли? Спустили задание этому Михе, он первым делом к цыганам зарулил, поскольку знал, кто здесь основной поставщик «дури». Кокаина у них, конечно, не было, но они поняли, что человек перед ними — очень серьезный, поэтому, когда бедолага Винт к ним пришел, они сдали его со всеми потрохами. После того, как Миха вытряс из него всю информацию и понял, что Винт — жадный молодой дурак — он его прикончил. Подельник же его, в это время ездил за настоящей натронной известью, это подтверждено.