Леонид Иванов - Глубокая борозда Страница 38

— Что же ты предлагаешь?

— Мне хотелось, Иван Петрович, чтобы из всего этого были сделаны правильные выводы на будущее. Районам предоставлены права планировать производство. Но получилось так, что именно мы поломали во многих хозяйствах планы и в ряде случаев напортили!

— Все портили или некоторые здраво поступали?

— О правах, Иван Петрович, я напомнил не случайно. Работникам сельхозотдела ни разу еще не поручали командовать на автомобильном заводе.

— А чего они там понимают?

— Правильно, Иван Петрович. А чего в агрономии понимают инструкторы промышленного отдела? Надо сделать так, чтобы каждый отдел занимался своим делом.

— Мы тебе же помогали на севе! — сказал Гаврилов.

— Не всегда помогали, иногда мешали, — спокойно возразил Павлов. — Я хочу одного: чтобы сельхозотделу доверили руководство делами сельского хозяйства. Да и изменения на селе большие.

— Что там изменилось? — удивленно воскликнул Гаврилов. — Пять посевных провел, и все со скрипом…

— Это вам так кажется, — занервничал Павлов. — Неужели вы не видите, как выросли люди, как много стало дельных специалистов, как возмужали местные партийные работники? А товарищ Гаврилов оказал бы гораздо большую помощь сельскому хозяйству, если бы эти полтора месяца занимался делами промышленности и обеспечил бы выполнение заказов сельского хозяйства. Вы только посмотрите, Иван Петрович, что получается? — поднялся Павлов. Он достал из папки справку Королева. — К производству сложных сортировок даже не приступали, резины для доильных агрегатов не изготовили, вил так и нет, снова посылали за ними на Урал. Вот где бы развернуться товарищу Гаврилову! А сейчас и посылка механизаторов из города на уборку задерживается.

— Знаешь, что значит оторвать сотни людей с завода? — бросил Гаврилов.

— Знаю! — отрезал Павлов. — Надо отказываться от этого. — Он достал справку. — Видите, что получается?.. В прошлом году на сортировке и сушке зерна в совхозах области было затрачено человеко-дней почти столько же, сколько на уборке и обмолоте всех зерновых! На токах отработано восемьсот сорок тысяч человеко-дней. А все горожане за год отработали в совхозах немногим более семисот тысяч. Понимаете, что это такое? Если механизировать подработку зерна на токах, тогда от помощи горожан можно отказаться.

— Покажи-ка расчеты, — протянул руку Смирнов. — Чего же в секрете держишь?

Ознакомившись с цифрами, Смирнов поручил Гаврилову на завтра вызвать директоров предприятий, выполняющих заказы села.

Но об уполномоченных вопрос опять остался открытым.

8

Накануне уборки Павлов ездил на поля подшефных районов. Его радовали и встречи с множеством знакомых людей, и бодрая атмосфера, и сам урожай — он в большинстве хозяйств выше, чем намечалось по плану.

Однако, возвращаясь домой, он чувствовал, что ему еще чего-то недостает. Скоро он понял, что ему необходимо свидеться с Гребенкиным. Он полюбил этого деятельного человека.

— К Гребенкину, — сказал он водителю.

Навстречу неслись груженые автомашины, бензовозы. Стороной вдоль шоссе двигались новенькие тракторы с новенькими комбайнами на прицепе. Встречались автобусы, просто грузовики с людьми. Все это спешило на передний край битвы за хлеб.

На этот раз Гребенкин оказался в райкоме. На столе у него листы бумаги, таблички, сводки.

— Поди, сверхплановый хлебушко ищете? — весело спросил он, подавая руку.

Павлов невольно улыбнулся: Гребенкин угадал. В числе прочих он имел поручение Смирнова «прощупать» сверхплановую сдачу зерна, так как было уже ясно, что некоторые районы не выполнят плана. Он сказал, что дронкинцы собираются сверх плана продать не меньше миллиона пудов.

— А не рановато так заявлять? — метнул на Павлова суровый взгляд Гребенкин. — Не сдали еще ни грамма, а уже миллион сверх плана! Надо прежде все подсчитать, взвесить. А бросать слова на ветер негоже.

— Но ориентироваться все же можно, — возразил Павлов.

— Ориентироваться… — ухмыльнулся Гребенкин, глядя на свои бумаги. — Все, что намолотим, сдадим независимо от обязательств… Нужно лучше считать, Андрей Михайлович, перед севом. А то получается так, как один бригадир мне вчера сказал: «Сами себе создаем трудности, а потом боремся с ними». И ведь он прав, вот что досадно!

Павлов внимательно слушал Гребенкина. «Да, видно, действительно накипело у бригадира», — думал он, забыв о том, что ему нужно «прощупывать» Гребенкина насчет сверхплановой сдачи.

— Забываем мы, что одновременно с хлебом надо убирать кукурузу, корнеплоды, зябь пахать. На каждую эту работу составлен отдельный план, а нужен-то общий, так сказать, генеральный, тогда и картина получится совсем другая. Вот вам простой расчет… — Гребенкин взял со стола один лист бумаги. — В целом по району мы сможем обмолотить валки за шестнадцать рабочих дней. Потребуется три тысячи грузовиков на отвозку зерна от комбайнов. Теперь дальше… В это же время надо убирать кукурузу на силос. У нас сто пять силосных комбайнов, под каждый надо пять грузовиков. Есть и другие работы. Одним словом, четыре тысячи грузовиков в эти шестнадцать дней нужны обязательно. А у нас вместе с мобилизованными около двух тысяч. Вот вам и шестнадцать дней…

Эти расчеты не были неожиданными для Павлова. Сходная картина получалась и в целом по области. Но требуемого количества грузовиков страна не могла пока выделить. И без того область получала больше десяти тысяч машин из других районов страны.

— Был я вчера у Ивана Ивановича Соколова, — совсем иным тоном заговорил Гребенкин. — У него почти половина силоса уже в траншеях. Он посеял на силос не только кукурузу, но и подсолнечник, и разные травосмеси, которые уже убрал полностью. Освободившиеся поля под зябь пашет — эта ранняя зябь мало чем уступит пару. А главное — разрядка. Теперь он и кукурузу уберет вовремя.

Гребенкин положил рядом два больших листа бумаги с множеством цифр.

— Вот посмотрите, Андрей Михайлович, — ткнул он здоровой рукой в лист. — План уборки урожая колхоза «Сибиряк» и моего бывшего… Земли почти одинаково, разница четыреста гектаров. В «Пути к коммунизму» на сено почти семьсот гектаров однолетних трав, а у Соколова однолетних на сено совсем нет. Нам эти однолетние убирать надо в разгар хлебоуборки. Понимаете, что получается?

— Значит, и зябь, и сев…

— Вот-вот… И весной однолетние надо сеять, землю для них пахать. Я другой раз задумываюсь: почему мы — это когда и я вроде бы руководил из области — почему мы наплодили этих однолетних трав на сено? Зачем создали себе дополнительные трудности?

Павлов записал в свою книжечку: «Однолетние травы». Он заинтересовался рабочими планами двух колхозов, выписал себе некоторые сравнения. Гребенкин напал на очень важный след! А тот тем временем продолжал:

— Соколов и пшеницу трех сортов сеет, у каждой свой срок созревания. И корнеплоды у него разных сортов. Словом, все обдуманно делается. Это же, Андрей Михайлович, и есть ведение хозяйства на научной основе. Так ведь можно и в рамках района, и области. А главное, нужно! Жив буду, Андрей Михайлович, я перекрою на соколовский лад все наши урожайные дела.

Павлов не привык сложные вопросы решать на ходу. Пока что он говорил себе: хорошо, что завернул к Гребенкину. В другой раз такого разговора могло и не возникнуть. И он решил поделиться с Гребенкиным еще одним соображением, услышанным вчера от ученого Романова. Тот сказал, что многолетние опыты на полях института убедили его: на посев будущего года надо отбирать семена с первых намолотов, конечно, сортовые. Это, естественно, наиболее полно вызревшее зерно убирается в самое теплое время, оно обладает высокой энергией прорастания, полевая всхожесть таких семян почти на треть выше, чем семян поздней уборки. Романов своими опытами доказал, что посев семенами первых намолотов дает урожай на два с лишним центнера выше. Вчера Несгибаемый заявил Павлову:

— Засыплем семена с первого намолота!

Павлов понимал, какое сложное это дело: начнется обмолот хлебов, а сдачи зерна государству не будет. Всегда хлебозаготовки проходили под лозунгом: «Первое зерно — в закрома государства!» Правда, теперь разрешено засыпать семена независимо от выполнения плана, но… Все же семян пшеницы для области нужно больше четырехсот тысяч тонн, или двадцать пять миллионов пудов!

— Сомневаться-то в этом не приходится, — прервал размышления Павлова Гребенкин. — Два центнера прибавки — это тебе не фунт изюму… И ведь без копейки затрат! — воскликнул он. — Как, Андрей Михайлович? Неужели не ухватимся за этот дармовой резерв?

Павлов улыбнулся.

— Да я понимаю, Андрей Михайлович, — махнул рукой Гребенкин. — А если вопрос серьезно поставить? Ведь строго говоря… — Он взял карандаш, зачеркал по бумаге. Считал вслух: — У нас сто тысяч гектаров пшеницы, значит, семян надо полтораста тысяч центнеров, по двенадцати в среднем на семенных возьмем, значит, тринадцать тысяч, а точнее, пятнадцать тысяч гектаров обмолотить и ничего не сдавать… Вот и все! При наших силах это три дня работы. Ну пусть пять дней. Это что же? Перетерпеть пять дней ругачки из области и в будущем году дать лишний миллион пудов хлеба! Перетерплю, Андрей Михайлович! Ей-ей, перетерплю! Уеду в колхоз или… А может, и мирным путем решить?.. Поговорите со Стариком. Хотите, я выдвину это предложение, а он вас вызовет? А? Дело-то какое! А?..