Болеслав Прус - Форпост Страница 4

- Благодарю, очень благодарен, - проговорил панич, смеясь не хуже парнишки.

- Ендрек! Ты что же, собачий сын, шапку не снимаешь перед паничем? орал с горки Слимак. - Сейчас же сними!

- Буду я перед всяким шапку ломать! - ответил дерзкий мальчишка.

- Отлично! Очень хорошо!.. - радовался панич. - Погоди, вот тебе злотый. Свободный гражданин ни перед кем не должен унижаться.

Но Слимак не разделял демократических взглядов панича. Бросив вожжи, с шапкой в одной руке и кнутом в другой, он уже бежал к Ендреку.

- Гражданин, прошу тебя, гражданин, - взывал панич к Слимаку, - не трогай этого юношу... Не подавляй в нем независимости духа... Не...

Он собирался было продолжать, но лошади надоело стоять, и она понесла его к мосту. По дороге всадник встретил возвращавшуюся домой Слимакову, снял испачканный в пыли картуз и, замахав им, прокричал:

- Прошу вас, пани, не позволяйте бить мальчика!..

Ендрек исчез, панич повернул назад и снова проехал по мосту, а Слимак все еще стоял на том же месте с шапкой в одной руке и кнутом в другой, пораженный всем происшедшим. Что за чудак! Пристал к его жене, обрадовался нахальству Ендрека, почтенного крестьянина назвал "гражданином", а бабу его - "пани"...

- Вот фармазон! - буркнул Слимак. Затем надел шапку и, рассерженный, вернулся к лошадям.

- Нно-о, милые! Ну и времена настали, ну-ну! Деревенский малый не хочет поклониться барину, а барин его же похваливает. Да уж и барин! Хоть он и шурин помещику, а в голове у него неладно! Нно-о, милые! Скоро и вовсе господа переведутся, и тогда мужику крышка! А может, Ендрек мой, как подрастет, и вправду надумает что другое, только мужиком он не будет, ей-ей, не будет! Нно-о, милые!..

Ему казалось, что он уже видит своего Ендрека в низких ботинках и бархатном картузике.

- Тьфу! - сплюнул мужик. - Нет, покуда я жив, тебе, щенок, по-господски не одеваться. Нно-о, милые! Придется ему нынче задать трепку, а то малый до того избалуется, что, пожалуй, перед самим помещиком шапки не снимет, а тогда заработка не жди. Только этого не хватало! А все из-за бабы, это она с пути сбивает парня. Ничего не поделаешь, придется нынче пересчитать ему ребра!..

Тут Слимак снова заметил пыль на дороге, но уже со стороны равнины, и различил два неясных силуэта: один - высокий, другой - продолговатый.

"Корову кто-то ведет, - подумал мужик, - куда бы это? Ярмарки будто нет... Непременно выдеру парня, хоть сам господь бог за него вступись... Чья же это корова?.. Нно-о, милые! Эх, кабы мне еще коровку да в придачу этот лужок!.."

Съехав с вершины холма, он принялся бороновать косогор, спускавшийся к Бялке. У реки он увидел Стасека, зато потерял из виду свой хутор и таинственного мужика с коровой. От усталости у него не подымались руки, едва двигались ноги, но всего тяжелее было сознание, что ему, верно, никогда не удастся хорошенько отдохнуть. Кончит он работу на своем поле, надо идти в город, - а то чем же жить?

"Хоть бы разок отлежаться вволю! - думал мужик. - Эх, будь у меня побольше землицы или еще одна корова да луг, я бы тогда знай себе полеживал..."

Он уже с полчаса шагал за бороной на новом месте и то чмокал лошадям, то мечтал о том, что когда-нибудь отлежится, как вдруг услышал:

- Юзеф! Юзеф! - и увидел на холме свою бабу.

- Ну, чего тебе? - спросил мужик.

- Что случилось-то, знаешь? - заговорила, запыхавшись, хозяйка.

- А почем я знаю? - забеспокоился мужик. "Неужто новая подать?" мелькнуло у него в голове.

- Пришел к нам дядька Магды, ну, этот, Войцех Гроховский...

- Девку, что ли, пришел забирать?.. Ну, и пусть берет.

- Как бы не так, только ему и заботы, что о девке! Корову он привел и хочет продать ее Гжибу за тридцать пять рублей бумажками и рубль серебром за повод. Заглядение - корова, верно тебе говорю.

- Пускай продает, мне-то что?

- А то, что мы ее купим, - решительно заявила Слимакова.

Мужик даже кнут уронил наземь и, задрав голову, уставился на жену.

Он и правда давно мечтал о третьей корове, но отдать сразу тридцать с лишним рублей и произвести такой переворот в хозяйстве - это показалось ему просто чудовищным.

- Бес тебя, что ли, попутал? - спросил он.

Баба уперлась руками в бока.

- А чего меня путать? - проговорила она повышая голос. - Что ж, меня уж и на корову не станет? Гжиб своей бабе бричку купил, а тебе скотины для меня жалко?.. Стоят у нас две коровы в закуте, что ж, много тебе с ними забот? А нашлась бы у тебя хоть одна крепкая рубаха, кабы не наши коровы?

- Господи помилуй! - простонал мужик, у которого от скороговорки жены начинали путаться мысли. - Да чем же ты ее кормить будешь? Сена мне больше в усадьбе не продадут. Ну, говори, чем? - спрашивал он.

- Арендуй у барина хоть этот лужок, вот тебе и сено, - ответила жена, показывая на полосу земли, зеленевшую между рекой и пашней Слимака.

Возможность так скоро осуществить свои самые дерзкие мечтания поразила мужика.

- Побойся ты бога, Ягна, что ты болтаешь? Как же это я арендую луг?

- Сходи в усадьбу, попроси барина да заплати за год, только и всего.

- Спятила баба, ей-богу, спятила! Да ведь нынче наша скотина щиплет тут траву даром, а заплати я за аренду - что тогда? Тогда-то уж не будет даром.

- Заплатишь за аренду, будет у тебя третья корова.

- На черта она сдалась, если мне и за нее и за луг надобно платить. Не пойду я к барину.

Жена подошла поближе и посмотрела ему в глаза.

- Не пойдешь? - спросила она.

- Не пойду.

- Ну, так я и дома раздобуду сено, только ты тогда не то что к барину, а к самому дьяволу пойдешь, если тебе не хватит для лошадей. А корову эту я не упущу и куплю...

- Ну и покупай.

- И куплю, но ты ее сторгуешь: мне-то некогда Гроховского уламывать, да и водку с ним я не стану пить.

- А ты пей, а ты уламывай, раз захотелось тебе корову! - кричал Слимак.

Бабенка подскочила к нему и, грозя кулаком, затараторила:

- Юзек, ты смотри у меня не бунтуй, коли у самого нет правильного соображения! Ты меня слушайся. То все охал, что навозу мало, голову мне дурил, что тебе скотина нужна, а подвернулся случай, покупать не хочешь. Наши-то коровы ничего тебе не стоят да еще деньги дают и молоко; так и новая тебе деньги принесет, ты только меня слушайся. Говорю тебе: меня слушайся! Кончай работу и ступай домой, да смотри сторгуй корову, не то я и знать тебя не хочу...

Сказала и ушла, а мужик схватился за голову.

- Ох, и беда мне с бабой! - причитал он. - Где уж мне, горемычному, луг арендовать?.. Барин и толковать со мной об этом не станет. Да и трава всегда была у нас даровая, сколько скотина ни съест, а теперь как?.. Уперлась баба, понадобилась ей корова, и что хочешь делай, хоть головой об стену... И зачем я, горемычный, родился, зачем на белый свет явился, - куда ни кинь, одно только расстройство!.. Нно-о, милые!

Он взмахнул кнутом, дернул вожжи и стал опять боронить. Ему казалось, что камни и комья земли снова ворчат: "Дурень ты, дурень!.." - а ветер смеется среди стеблей и шепчет: "Тридцать пять рублей бумажками заплатишь, да еще рубль серебром за повод. Копил-копил день за днем, неделю за неделей, ровно девять месяцев, а нынче сразу отдашь все, как одну копеечку. Гроховский набьет себе карманы новенькими бумажками, а твой кошель отощает. Да еще придется тебе загородку с кормушкой для коровы ставить, да с тревогой и страхом барину в ножки кланяться, да за луг платить, да часами дожидаться эконома, чтобы дал квиток на аренду..."

- Ох, беда, беда! - бормотал мужик. - Нно-о, милые! Сколько времени копишь грошик за грошиком, пока соберешь рубль, сколько набегаешься, покуда новенькую бумажку выменяешь... Нно-о, милые! А тут еще барин, пожалуй, не захочет луг отдавать...

"Чего врешь, чего врешь; знаешь, что отдаст", - чирикали воробьи.

- Отдать-то отдаст, - неохотно признал Слимак, - да за аренду велит платить. А то, бывало, скотинка пощиплет по-соседски травку задаром, без единого гроша! Боже мой милостивый, что за несчастливый день выдался нынче!.. Этакую кучу денег отдать!.. Лучше бы меня самой что ни есть тяжкой хворью скрутило, только бы не бросать попусту этакие деньги!

Солнце уже клонилось к западу, когда Слимак перешел с бороной на последнюю полосу, у самой дороги. В эту минуту заревела та корова, которую он должен был купить; рев ее понравился мужику и даже затронул какую-то струнку в его сердце.

"Ясное дело, три коровы - не то что две, - подумал он. - При таком хозяйстве мне и почету будет больше. Беда только с лугом да с деньгами. Эх, сам я кругом виноват..."

Ему вспомнилось, сколько раз, бывало, разлегшись на лавке, он не спал, а строил всякие планы и рассказывал о них жене. Сколько раз говорил, что непременно введет у себя шестиполье и посеет клевер! Сколько раз хвалился, что он на все руки мастер и мог бы в зимнее время делать телеги и всякую хозяйственную утварь, как ему советуют люди!.. Да и не сам ли он мечтал о третьей корове? Не сам ли хотел арендовать луг?

Жена терпеливо слушала - год, два, три года, а нынче вот и велит ему купить корову и арендовать луг. Да чтобы сейчас же, немедля! Иисусе милостивый, экая упрямая баба! Она еще, чего доброго, заставит его клевер сеять и телеги мастерить.