Джордж Элиот - Мельница на Флоссе Страница 58

Однако ж, между странностями, которым подвержена человеческая натура, ни один психолог еще не указал на свойство ее особенно любить тех людей, которые нас открыто поносят и унижают. Восторжествовавший кандидат из Желтых в депутаты от местечка Ольд-Топпин не чувствует постоянной обдуманной злобы к издателю из Синих, который утешает своих подписчиков риторическим возгласом против людей желтой партии, предающих свою страну – этих демонов частной жизни, но он был бы не прочь, если б закон и случай помогли ему ознакомить издателя из Синих с более темным оттенком его любимого цвета. Сильные мира сего позволяют себе иногда, в виде развлечение, маленькое мщение, когда им представляется удобный к тому случай, не в ущерб их делам; и эти маленькие, столь бесстрастно-произведенные гонение имеют огромное влияние в жизни их жертв, переходя все степени шуточной казни, выбивая людей, против которых они устремлены из занимаемых ими мест, и черня характеры несправедливыми сплетнями. Во сколько же раз приятнее нам видеть людей, имеющих против нас незначительные вины, униженными и пораженными какою-нибудь неудачей, без нашего к тому содействия! Провидение или стечение обстоятельств взяли на себя отмщение за нас; но главное то, что враги наши страдают вследствие каких бы то ни было благоприятных для нас обстоятельств. Уоким не был лишен известной доли такого злопамятства относительно нелюбезного мельника; и теперь, когда мистрис Теливер открыла ему глаза, он с наслаждением думал о том, что имеет возможность нанести ее мужу чувствительный удар, и к этому чувству присоединялось еще сознание оказанного благодеяние. Видеть врага униженным, Конечно, доставляет удовольствие; но как сравнить с этим высокое наслаждение – знать, что он унижен вашим милостивым к нему вниманием? Это было б мщение, которое в то же время попало бы в графу добродетелей; а Уоким зорко следил за тем, чтоб графа эта была прилично наполнена. Он уже раз имел случай поместить старого врага своего в одну из сент-оггских богаделен, на перестройку которой он сделал большое пожертвование; и вот ныне представляется ему случай оказать благодеяние другому врагу, сделав его своим слугою. Подобные вещи доставляют минуты истинного наслаждение, о котором не имеют понятия те близорукие люди, которые считают мщением прямое и грубое оскорбление. Теливер, с своим грубым языком, укрощенным благодарностью за оказанное благодеяние, был бы гораздо надежнейшим слугою, нежели какой-нибудь посторонний человек, смиренно ищущий места; к тому ж, он был известен за человека высокой честности; а Уоким был слишком умен, чтоб не верить честности вообще. Он имел привычку наблюдать и изучать людей, а не судить их только на основании избитых правил; и никто не знал лучше его, что не все подобны ему; тем не менее, он решился предварительно изучить во всех подробностях дело о мельнице и земле, тем более, что он вообще был охотник до сельского хозяйства. Независимо от желания отомстить Теливеру, было много важных причин желать приобретение дорнкотской мельницы: во-первых, это было превосходное имение; во-вторых, Гест и Ком., намеревались купить его. Мистер Гест и мистер Уоким были в дружеских светских отношениях; но стряпчий любил, чтоб какой-нибудь владелец судна, или мельницы, слишком возвышающий голос в обществе или за обеденным столом, однако ж преклонялся пред ним. Уоким был не только деловой человек, но был известен в высшем сент-оггском кружку и как приятный собеседник. Он увлекательно рассуждал о своем портвейне, слегка, как любитель, занимался сельским хозяйством и был, бесспорно, отличный семьянин. Когда он ходил в церковь, то садился под самый красивый из бывших в ней памятников, воздвигнутый над могилой жены. Многие, в его обстоятельствах, вступили бы во второй брак; но говорили, что он нежнее к своему уроду-сыну, нежели другие отцы бывают к самым красивым детям; у него были еще другие сыновья, но он их содержал ниже своих средств. В этом заключалась одна из главнейших причин к покупке дорнкотской мельницы. Пока мистрис Теливер, говорила, в голове Уокима мелькнула, между прочим, мысль, что это имение чрез несколько лет доставит весьма независимое положение его любимцу, которого он хотел вывести в люди.

Теперь мы знаем, какими доводами мистрис Теливер надеялась убедить мистера Уокима и почему она не достигла своей цели. К этому факту можно применить изречение одного философа, который сказал, что часто удят рыбу безуспешно потому, что приманка неискусно расположена, а это, в свою очередь, происходит от незнания характера рыб.

ГЛАВА VIII

Солнце освещает остатки крушение

Был ясный, морозный январский день, когда мистер Теливер в первый раз сошел вниз; яркие солнечные лучи, освещавшие обнаженные сучья каштанов и соседние крыши побудили его объявить твердую решимость вырваться наконец из своего заключение. Он полагал, что везде должно быть веселее, чем в его спальне. Бедный, он не знал, что, при всеобщей пустоте, царствовавшей в нижнем этаже, этот самый солнечный свет производил неприятное впечатление; казалось, он находил какое-то злобное удовольствие в обнаружении этой пустоты и отсутствия знакомых предметов. Укоренившееся в нем впечатление, будто он только вчера получил письмо от мистера Гора, было так сильно и так часто проявлялось в его словах, что все попытки убедить его, что уже с тех пор протекло несколько недель, оказывались тщетными; он снова впадал в забытье; даже мистер Тернбуль начинал отчаиваться в возможности приготовить его к встрече постигшего его несчастья. Полное сознание настоящего могло быть сообщено ему только чрез новые впечатление; слова были бессильны перед старыми. Жена и дети с трепетом услыхали о его намерении сойти вниз. Мистрис Теливер объявила, что Том не должен идти сегодня в Сент-Оггс: ему нужно обождать, покуда отец сойдет вниз; и Том согласился, хотя сердце его сжималось при мысли об этой раздиравшей сцене.

Все трое упали духом более чем когда-нибудь. Гест и ком. не купили мельницы; она вместе с землею осталась за Уокимом, который уже приезжал и объявил мистеру Дину и мистеру Глегу, в присутствии мистрис Теливер, свою готовность принять мистера Теливера, в случае его выздоровление, к себе в управители. Это предложение повлекло к бесконечным семейным прением. Дяди и тетки были все того мнение, что подобное предложение не должно быть отвергнуто из-за каких-нибудь личных чувств мистера Теливера, чувств, которых они не разделяли и потому почитали безрассудными и ребяческими. И действительно, негодование и ненависть, которые мистер Теливер питал в Уокиму, должны бы, по справедливости, быть обращены на него самого. Не его ли собственная неуживчивость, так резко обнаружившаяся в процессе, была причиною его несчастья? Этим мистер Теливер доставил бы средства к существованию своей жене и дочери, не нуждался бы во вспомоществовании ее родственников, и наконец лишил бы этих почтенных родственников унижение встретить его когда-нибудь с сумою. Мистрис Глег настаивала на том, что мистеру Теливеру должно дать, почувствовать, что теперь пришла его очередь смириться, потому что случилось это, что она давно предвидела и ожидала от его дерзости и презрительного обращение с ними, «его лучшими друзьями». Мистер Глег и мистер Дин были не так строги на этот счет, но оба полагали, что он уже довольно наделал себе вреда своею горячностью и причудами, и что теперь пора их отложить в сторону, когда дело идет о приобретении средств к существованию. Один только Уоким был спокоен на этот счет. Он не питал никакой злобы к Теливеру. Том противился принятию этого предложение: он не желал видеть отца своего в службе у Уокима; ему казалось, что это было бы малодушием; но бедная мать его совершенно отчаивалась в возможности вразумить мистера Теливера, или, как она выражалась, уломать его насчет Уокима – нет, им всем придется жить в хлеву нарочно для того, чтоб презирать Уокима, который сделал это предложение, как нельзя более любезнее. Действительно, несчастья совершенно потрясли ее рассудок; она постоянно жаловалась на судьбу и восклицала: «и что же я сделала, чтоб заслужить это?» так что Магги начинала подозревать, что ее бедная мать рехнулась.

– Том, – сказала она, когда они оба вышли из отцовской комнаты: – мы должны постараться объяснить отцу, что случилось, прежде чем он сойдет вниз; но надобно постараться удалить матушку: она еще скажет что-нибудь неостроумное. Попроси Кассию позвать ее вниз и занять чем-нибудь в кухне.

Кассия была ловка на это дело. Объявив твердое намерение оставаться до выздоровление господина с жалованьем или без жалованья, говорила она, она находила некоторое вознаграждение в том, что управляла и ворочала своей барыней, браня ее за запачканное платье, или за то, что она целый день ходит в одном и том же чепчике, или же за измятый вид; словом, это беспокойное время было для Кассии чем-то в роде продолжительных сатурналий; она пользовалась неограниченною свободой бранить своих господ. На этот раз, нужно было внести сушившееся белье, и ей любопытно было знать, может ли одна пара рук справиться со всею работой в доме и на дворе; по ее мнению мистрис Теливер не мешало бы надеть шляпку и воспользоваться случаем подышать свежим воздухом, а заодно исполнить эту маленькую услугу. Мистрис Теливер с покорностью поспешила вниз. Повиноваться приказанием прислуги было последним остатком ее власти; скоро и совсем не будет прислуги, чтоб бранить ее.