Игорь Оськин - Эвтаназия советского строя Страница 8

Не вникая в наши профессиональные проблемы, генеральный директор безапелляционно отвергает наши предложения по плану, тем самым подводит наш коллектив к той черте, за которой начинается его распад и ликвидация. Уже начался отток людей, причем уходят самые лучшие. Где же тут провозглашенные партией перестройка и ускорение, демократия и творчество масс? Под маркой этих лозунгов генеральный директор Радченко воспроизводит худшие черты административно-командной системы.

Товарищи, с учетом всего вышесказанного я вношу предложение выразить недоверие генеральному директору Радченко и просить министерство освободить его от занимаемой должности.

Главные слова были сказаны: о недоверии и освобождении. Плотина была прорвана, дальше все выступали в поддержку этого предложения. Приняли решение, разослали его по всем предприятиям объединения.

Процесс пошел. Состоялось собрание представителей трудового коллектива всего объединения. Более тысячи человек собрались в кинотеатре «Рубеж». В защиту Радченко дружно выступили работники завода ЛЭМЗ, но их было меньшинство. Представитель обкома партии подвел итог: «Здесь всё ясно». По партийной этике директор был виноват хотя бы даже в том, что довел дело до этого собрания. Радченко был снят с должности.

— Идет перестройка, не все ее выдерживают, — мужественно признал он. 8

Руководителем объединения был назначен Тихонов, директор объединения «Буревестник». Высокий рост, роскошная копна седых волос, красавец-мужчина пятидесяти лет. На первой встрече с руководителями ЛЭМа он говорил полтора часа подряд: образно, вдохновенно, иронично. Обо всем – об управлении, организации, текущих задачах и развитии – содержание не запоминалось. На вопросы не отвечал – просто не предоставил на них времени. В его упоении можно было предположить некоторое самодовольство и легкое высокомерие…

После совещания Колесов и Пальмский посмотрели друг на друга и горько улыбнулись – везет же нам на таланты.

С ЛЭМЗа позвонил приятель:

— Вы знаете, кого ставят на место вашего директора? Нет? Если вы сейчас стоите, то лучше присядьте… (пауза) Бутрина!

Бутрин остался самим собой. В делах ЛЭМа у него не было опыта, как и на предыдущем посту. Так что он не смущался и с большим рвением взялся за наведение порядка. Верхушка ЛЭМа после года работы со своим парнем Бутриным убедилась – катимся в пропасть.

Лэмовцы начали борьбу за самостоятельность своего института, хотя бы в рамках объединения. Подготовили обращение к министру и в партийные органы, утвердили его на общем собрании и решили направить в Москву ходоков.

Перед поездкой директор Тихонов долго говорил с Колесовым:

— Убедительно прошу вас: не надо ехать в министерство, все вопросы решим на месте.

— Владимир Семенович, коллектив принял решение, я не могу его отменить.

Тихонов продолжал убеждать, потом предложил:

— Ну хорошо, давайте отложим поездку на пару дней.

Логичных возражений против пары дней не было, Колесов согласился.

Доложился в ЛЭМе, радикалы возмутились его уступкой…

В январе в Москву поехали четыре представителя коллектива: парторг Залыгин, профорг Гиманова, председатель совета трудового коллектива Колесов и завлаб Шит, спец по законам о предприятиях. Сначала их пропустили через трех заместителей министра, в конце дня их принял министр Шкабардня. Ходоки рассказывали о своих бедах, они – о своих, о положении в экономике, промышленности. Министр обещал положительно решить вопрос.

Выйдя из министерства в соседний сквер, ходоки распили бутылку водки. Залыгин радостно заявил:

— Ребята, мне все ясно! Бесполезный номер. Ничего не пройдет! Я в эти игры больше не играю.

Залыгин долго работал в райкомах комсомола и партии, контактировал с обкомом партии.

Тихонов, опытный работник системы, в отличие от решительного революционера Радченко действовали по известным правилам кнута и пряника. В мае он предложил ходокам выехать вместе с ним к министру Шкабардне. На совместной встрече министр поручил Тихонову восстановить ЛЭМ в качестве структурной единицы объединения.

Тихонов издал такой приказ: о создании научно-технического комплекса ЛЭМ.

Лэмовцы требовали восстановить банковский счет – Тихонов открыл для них текущий счет.

Они требовали хозяйственной самостоятельности – Тихонов издал приказ по этому вопросу: что-то предоставить, подготовить предложения и положения и т. п.

Бутрин по инерции мешал формировать план на очередной год, они направили коллективную жалобу Тихонову. Он в тот же день (!) снял Бутрина, назначив его старшим научным сотрудником, а директором назначил Смирнова, главного конструктора систем управления станками с ЛЭМЗа.

Смирнов – душа-человек, бунтовать против него невозможно и не нужно – с ним приятно работать.

Они требуют провести выборы директора – в соответствии с решениями партии. Тихонов назначает комиссию по подготовке выборов, по разработке положения о выборах. Германов, зам председателя СТК, делает это положение. Тихонов согласовывает его несколько месяцев, назначает отдаленную дату выборов, потом переносит ее.

Колесов на своем более низком уровне пользовался подобными же «системными» правилами и знал их убойную силу. Призывал остановиться и подумать, поработать с тем, чего уже добились. Но напор народной стихии не ослабевал. Каждый в отдельности требовал максимума, не задумываясь о последствиях для целого. Почему-то особенно непримиримы были женщины – Атовмян, Захаревич и др.

Волна народной стихии катилась всё дальше и дальше. От радости своей победы, а более от слов и призывов к демократии лэмовцы потеряли чувство реальности. От них откупились одним человеком, бунтовщиков умиротворили, заодно отчитались о проведении в жизнь генеральной линии на демократию. А они теперь вцепились в название комплекса, данное в приказе: кто мы – структурная единица или подразделение. Собрали в июне общее собрание, решили: нам нужна «единица», а не «подразделение», требуем полной хозяйственной самостоятельности, вплоть до выхода из объединения.

В октябре пришло известие о том, что заместителем министра стал директор Волгоградского института компьютерных систем: «наш человек, он нас поймет и поможет». На общем, а затем на партийном собраниях решили послать к нему ходоков. Прямо на партсобрание секретарша передала телефонное распоряжение Тихонова: «Запрещаю Колесову ехать в Москву». Но Колесов поехал вместе с ходоками. Разумеется, поездка оказалась бесполезной – новый начальник говорил сухо и кратко, ничего не обещал.

На следующий день после возвращения вышел приказ Тихонова: зав отделом Колесова уволить за прогул.

Сокрушительный удар. На улицу с волчьим билетом. По советским понятиям в трудовой книжке появлялось несмываемое пятно, с которым трудно было бы устраиваться на работу. Тихонов сделал умный и смелый ход. Умный – потому что не нарушил закон. Трудовой кодекс защищает только рядовых тружеников, но не административных руководителей, к каковым относятся зав отделами, и которых можно увольнять без согласия профсоюза. Второе: смелый ход – уволил председателя СТК на фоне демократии и перестройки. Впрочем, смелость небольшая – в партийных органах уже сложилось отрицательное мнение о «нездоровом» коллективе ЛЭМа.

«Вот такая мера устрашения, — размышлял Колесов, — немного садистская и явно излишняя. Ну да мне трудно судить, лицо заинтересованное».

На собрании коллектива радикалы предложили объявить забастовку. Колесов решительно возражал. Во-первых, забастовка в научном институте выглядит комично, во-вторых, лучше не обострять, подождать дальнейших шагов. Решили: он продолжает работать, СТК ведет переговоры с Тихоновым.

С ЛЭМЗа приехали кадровики, потребовали трудовую книжку Колесова – внести запись об увольнении. Германов и директор ЛЭМа Смирнов уговорили пока этого не делать.

Зам директора Лозинский оформил задним числом поездку в Москву как использование отгула за дежурство в праздничный день. Через неделю прибыл юрист от Тихонова для проведения служебного расследования: проверил запись в журнале о дежурстве, разрешение на отгул. Все на полном серьезе, по правилам следствия. Еще через неделю вышел приказ Тихонова: «Считать т. Колесова не уволенным, а заключенный с ним трудовой договор действующим».

Итого две недели он провел в воспитательной колонии. Его поздравляли (?!), а Пальмский наставительно сказал:

— Ну теперь тебе нужно быть крайне осторожным, отслеживать каждый шаг.

Ему такие слова не понравились.

Наоборот, теперь он стал бомбардировать инстанции требованиями наказать Тихонова. Прокуратура отказала, а министерство и областной профсоюз признали незаконность увольнения. Профсоюз обнаружил крупный ляп директора: должность Колесова не входила в утвержденный им же список № 1 тех должностей, увольнять с которых можно без согласия профсоюза. «Эхма, знал бы прикуп!.. Сразу бы начал с кляуз!»