Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 127

Лишь на мгновение он ожил, увидав стадо диких оленей. Оглянулся на Отласа: «Постреляем?». Тот рукой махнул: «Вперёд!».

Ома яростно ткнул остолом вожака и замкнулся на весь оставшийся путь.

Вскоре на крутом берегу увидали с пяток олюторских юрт. Там курились дымы. Хозяев видно не было. Но Отлас по опыту знал: скрытно сюда не подойти. Неслучайно выбрано такое высокое место. Где-то обязательно есть доглядчик.

– Стоп! Лука! – он позвал Морозку. – Возьми человек двадцать и подымись на берег. Без нужды не стрелять.

Велев отвести упряжки подальше, поманил к себе Ваську:

– Стрелять не разучился?

– Я-то? – обиделся тот. – Да я...

– Ладно. Знаю, что попадёшь в оленя, ежели он в двух шагах.

– Да колесом тя по уху, да шаньги – не деньги, – начал изощряться Васька, но Отлас хмуро прервал:

– Не в цель стрелять, а так... для знакомства. – Хотел припугнуть олюторов огненным боем и уж потом начать переговоры. – Постой! – окликнул племянника. – Зарядить все самопалы. Стрелять пятерым.

Между тем, два десятка упряжек с Лукой во главе уже поднимались по пологому склону. Сам Лука, надев шапку на пику, помахал Отласу: мол, пока всё в порядке.

Выждав минуту-другую, Отлас велел дать залп. Васька, польщённый его доверием, навёл пищаль на стойбище. Туда же нацелились казаки.

– Не в острог, пень! – рявкнул Отлас. – Вверх!

Не понимая атамана, они всё же подняли стволы и по Васькиному сигналу выстрелили.

В тишине, в ослепительном белоснежье, под солнцем, ярким, словно Стешкины волосы, залп показался нелепым и оглушительным. Испуганно прянули олени, едва не порвав постромки, взлетели стаи белых куропаток. Синие дымки поднялись в небо маленькими облачками. Пять выстрелов – пять облачков.

– Ну как? – оглядываясь на дядю, спрашивал Васька.

– Жди, – хмуро отстранил его Отлас.

Удивляло, что из юрт никто не показывался. Оробели или прячутся? Не слышать не могли, и народ там есть – вон дымы курятся.

Отлас хмурился, нетерпеливо кусая ус. Рядом топтался Григорий, которому велено было вести переговоры. Что ж они, ни мира, ни войны не желают? Что бы там ни было, всё равно войдём, решил Отлас.

– Василко, – позвал он племянника, – возьми пару казаков. Пойдёшь доглядчиком. Да борзо там! Время попусту не трать.

В острожке казакам предстало ужасное зрелище. Подле юрт рядами лежали покойники. Из крайней выполз старик с чёрным лицом, упал рядом с усопшими. – Чо он, а? – изменившись в лице, хриплым шёпотом пытал Васька.

Лицо старика было настолько отрешённым, чуждым всему живому, что казаки содрогнулись. Жуткая, немыслимая тишина нависла над юртами. А сверху слепяще светило солнце.

Вот и из соседней юрты человек выполз. Подле неё тоже лежали горкой покойники. Он пристроился к ним. Не поймёшь – мужчина или женщина. Ввалившиеся щёки, чёрный страшный оскал, худые – кожа да кости – руки.

Тут же невозмутимые бродили собаки, изредка грызлись между собой.

– Холера, – поёжился Архип Микитин, старший среди доглядчиков. Он в разных служил острогах, многого навидался. Но увиденное здесь и его потрясло. – Бежать! Борзо!

– Володей разведать велел, – замотал головой Васька и направился к ближней юрте.

– Не ходи! Заразу подхватишь! – схватил его за руку Архип.

Но страх бывалого казака добавил Ваське мужества. Он ухмыльнулся и решительным шагом зашагал к юрте.

Это было странное сооружение, напоминающее мешок, перевязанный подле устья. В самом мешке жили люди, а через узкое горло устья входили и выходили. Оно же служило дымоходом. Мало того, что острог полон мёртвых, так ещё и жуткая эта дыра... Бррр!

Но попробуй не выполни приказ Володея! Да и не казак тот, который испугается хоть бы самого чёрта.

Спустившись вниз, Васька не поверил, что цел. Всё ждал, вот-вот начнёт поджаривать снизу: ведь шёл же откуда-то дым... Но очаг, гревший юрту, был в стороне. В нём весело потрескивал огонь, а вокруг – и это прежде всего бросилось в глаза – в бешеной пляске метался маленький, перекошенный на левый бок человечек. Он что-то хрипло выкрикивал, вскидывал то руки, то ноги, успевал поворачиваться в прыжке и тогда руки его распластывались, точно крылья какой-то диковинной птицы, и глаза безумно сверкали.

В юрте находилось человек шестьдесят-семьдесят, но все молчали, сидя или лёжа подле стен. Бесился и ликовал лишь один этот кривобокий человечек. Он словно радовался чему-то.

– Эй ты! Полоумный! Белены, что ль, объелся? – спросил Васька, не подозревая, что близок к истине.

Шаман перед тем, как начать камланья, принял и белену, и мочёные мухоморы. Они опьяняли, доводили до неистовства. Всеми презираемый, жалкий в своём племени человечек в такие минуты становился всесильным провидцем. Ему внимали. Ему верили.

Многих шаманов до него выбрасывали из юрт, и те замерзали где-то, но Куимча оказался самым хитрым. Он терпеливо сносил насмешки воинов, угодливо улыбался им и предсказывал всё, чего от него