Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 128

ждали. Однако в последнем налёте на камчадалов олюторы были разбиты. И весть эта раньше всех дошла до Куимчи. Он знал, что его теперь ждёт. Вечно униженный, он будет унижен ещё больше. Он разве глупее какого-нибудь воина, который только и умеет натягивать тетиву да бросать копьё. Впрочем, Куимча тоже стрелял метко. Только лук у него поменьше. Но зато он умный! Он, может быть, самый умный в своём племени.

Перед походом ему хотелось сказать: «Не ходите... вас мало. Камчадалов – много. Они ездят в гости друг к другу. И значит, скоро начнут воевать». Но если б он сказал это воинам, его бы уже тогда выбросили из юрты, как выбросили недавно отца, он замёрз, а мать где-то в тундре порвали волки.

Куимча остался один. Куимча стал шаманом и люто возненавидел своих сородичей. Теперь его ждала смерть мучительная и голодная.

Он уже давно заметил, что лисы, бегающие подле юрт, иногда, показавшись, вдруг падут и начинают издыхать в корчах. Пристрелив с пяток таких лис, он горделиво бросил их перед одной из старух: «Разделай! Парку себе сошьёшь». Та, совсем ослепшая, закивала и принялась снимать шкуру. А через день у неё под мышками вздулись болезненные шарики. Потом в горле шарики вздулись. Но старуха ела с женщинами из одного котла. Старуха спала с такими же старыми осиротевшими женщинами, которых из жалости содержало племя.

Олюторы ещё не вернулись после неудачного похода, а в юртах уже собирала свой урожай смерть. А Куимча радовался, что к верхним людям он уйдёт не один.

Васька, ничего не добившись от обезумевшего шамана, спросил одного, другого:

– Чо у вас тут? Война прошла?

Олюторы равнодушно вскидывали на него подёрнутые смертной мукой глаза, молчали.

– Эй! Ты у меня допрыгаешься! – пригрозил шаману Васька. Тот не слышал его, кружился и ликовал. Васька схватил его за руку, потащил за собой. Тот вывернулся и укусил, правда, за рукав кухлянки.

– О-от пёс! – врезав Куимче по затылку, Васька выволок его из юрты. Снаружи поджидали Лука и доглядчики.

– Отойдите подале, – приказал Лука. – Чума тут ходит. Этого-то куда волокёшь?

– Володей велел.

– Оставь, заразишь всех наших.

– Дак велено же... Пущай Володей допросит.

– Ладно, упредим с берега, чтоб оберегались, – удивлялись парню, который не побоялся зайти в юрту. Не знал, чем кончаются такие затеи?

Заметив движение в остроге, Отлас оживился. Он всё ещё не понял, что там происходит. Но вот появился Васька, грубо тащивший олюторца. За ним шагали доглядчики и Лука.

– Пошто так волочишь? – сурово окликнул Отлас. – Человек же.

– Колдун ихний, – пояснил Васька, сбрасывая Куимчу с кручи.

– Чума у них, Володей. Покойников горы, – сказал Лука. Наших в острог не пущай.

– То верно, – поразмыслив, кивнул Отлас и брезгливо толкнул ногой Куимчу, когда он очнулся.

Григорий шагнул вперёд. Издали, следуя запрету Отласа, за ними следили казаки и юкагиры.

– Что приключилось у вас? – спросил Григорий, однако продолжить не успел.

Шаман вскочил и дико захохотал. Навертевшись досыта, он, припадая на ногу, подбежал к Отласу, угадывая в нём старшего, и прокричал:

– Все, все подохнут! Это я их убил, Куимча! Пусть знают, Куимча страшен! Куимча в сговоре с красной лисой... Все передохнут! И те, кто здесь. И те, которые в пути. Лису в юрту – чуму в юрту. Га-га-га!

Он вновь закружился и кружился, пока не упал. Лежал, обессиленно дёргаясь, исходя жёлтой пеной.

– Чо он тут каркал? – изломил бровь Отлас. Судорожный человечишка этот вызвал в нём омерзение. Хотелось наступить, как на гадину, растоптать. Но нельзя: пришли с миром.

– Говорит, все олюторы умрут. Говорит, он убил их с какой-то красной лисой. Дескать, лиса вошла в юрту, и чума вошла туда же.

– Так и есть, – подтвердил Архип и зажмурился. Перед мысленным взором его возникли горы трупов и люди, выползающие из юрт, чтобы умереть. – Холера у них. Или – что похуже. Мёртвых много.

– Он, может, сбесился? – усомнился Отлас. – При чуме, слыхал я, люди разум теряют. Постой, а бешеных лис тут видели?

– Когда видеть-то? – пожал плечами Васька. – Едва успели в острог войти...

А с обрыва метнулся огненный комок и, оскалив зубы, кинулся на Луку, стоявшего ближе к берегу. Лука успел выстрелить, и лисица в последнем прыжке упала.

– Вот и помощница ему, – усмехнулся Морозко. – Придурок-то этот всю правду сказал.

– Думаешь, бешеная?

– Как есть, Володей, как есть, – кивнул Мин и, склонившись над кроваво-красным комком, добавил: – Где ты видал, чтоб лисы на людей кидались?

– Боле-то он ничо не сказал?

– Про отца говорил, про мать, – вспомнил Григорий. – Мол, это плата за их смерть. Все умрут. И те, кто в юртах. И те, кто в пути.

– Стало быть, олюторы не все тут.