Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 137

Иванко бил его ручонками по лицу, царапал. Но коряк был силён, мало чувствителен к боли. Он молча тащил к нарте ребёнка и женщину.

– Погодь-ко! – остановил его чей-то негромкий голос.

Коряк оглянулся. Вокруг него стояли русские люди, воины. А говорил с ним небольшого роста рыжебородый человек с холодными синими глазами. Видно, что не любил он повышать голос, но властный взгляд и жёсткое, точно из каменной берёзы выточенное лицо свидетельствовали о сильной и непреклонной воле.

– Чо, гулёна, набегалась? – забрав Отласёнка, спросил он Стешку. – Мало, за твоим бегунком гоняемся, дак ишо и тебя по всей тундре искать надобно.

– Дядя Осип, кинулась к нему на грудь Стешка, уж я не чаяла, что увижу. И снегом меня заносило, и волки... И этот вот... чо он прилип ко мне?

– Ну-ко, мил человек, сказывай: были тут наши? – спросил Осип.

Коряк молчал, враждебно зыркая на пришельцев.

– По-русски-то небось не кумекает, – предложил молодой приземистый казачок и переспросил по-коряцки: – Русские сюда приходили?

– Приходили. Ясак брали, – угрюмо ответил коряк по-русски.

– Вишь какой ушлый! – обиделся казачок. – Разумеет по-нашему, а молчал.

– Давно проходили? – спросил Миронов.

– Когда луна народилась.

– Ясно. Куда они подались?

– К олюторам, – коряк смелел, но всё ещё смотрел исподлобья.

«Вот, – думал он, – те нас грабили. До них грабили... И эти пришли за тем же...»

– Он ошибся. Казаки, памятуя о строгом наказе воеводы – коряков не обижать, – ничего с них не взяли. За несколько ножей да за котёл купили две упряжки оленей, мяса, вяленой рыбы и подались обратно, хотя Стешка рассчитывала, что они пойдут за Отласом.

– Чёрт его догонит! – безнадёжно махнул рукой Миронов.

– Сама вдогон пойду, коль вы боитесь.

– Поговори у меня! – жёстко отрезал Миронов, а ночью, взяв одну из упряжек, Стешка умелась. Её настигли, и Осип для острастки постегал ремнём.

– Володею нажалуюсь! – кричала она.

– И Володею твоему за самовольство мало не будет.

Всю дорогу до самого Анадыря с неё не спускали глаз. А из Анадыря с попутным обозом тотчас отправили в Якутск, сообщив воеводе, что Отласа отыскать не удалось.

Шли трудно, но спокойно. Лишь раз одного зазевавшегося юкагира порвал шатун. Насмерть порвать не успел: Отлас пристрелил его из пищали. С тех пор юкагира звали Дранкой. Прозвище, а оно выговаривалось легче по имени, данного отцом-матерью, прилипло к нему до конца дней.

Отласу лишь одно мешало: хвороба. Валила с ног, но он крепился. Пил чай и какие-то настои, которые давал Григорий. На одном из привалов Григорий окликнул Марьяну из темноты:

– Марьянушка! Потерял тебя – ищу повсюду.

– Куда ж я денусь от тебя, болезный ты мой! – ласково привлекла его Марьяна. – Я чо подумала щас, Гриня... Выбрать бы тут местечко да и остаться на веки вечные.

– В эдаком-то холоду?

– Живут же тут люди.

– Они родились тут. Пращуры их тут росли.

– Дак ведь и мы не из тёплых краёв. Не пропадём. Я рыбачить, охотиться буду. Ты – травы, корни всякие собирать.

– Слыхал я от коряк, туда, к восходу солнца, края благодатней. Всё там произрастает. И рыба кишмя кишит, и зверя всякого несчётно. Давай уж потерпим до тех мест.

– Ну, ино потерпим, – вздохнула Марьяна, подумав: «Мало ль что приключится, пока туда прибредём?..».

Но брести пришлось. У Отласа цель – пройти вдоль и поперёк эту ещё не хоженную русскими землю. И никакая сила его не остановит.

Пока без боёв шли. Но ратный человек в пути всегда стережётся. Не раз гибли беспечные. Даже сам Ермак Тимофеевич доверился обманчивой тишине. На каждом привале вокруг юрт расставляли нарты и трое караульных, ежечасно меняясь, не смыкали глаз.

И в эту вьюжную ночь расставили. За старшего был Архип Микитин. Знавал края здешние. Ходил ещё в первый поход с Лукой. С ним спокойнее было. Отлас бешеный, на руку скор. Застал на посту спящим Сёмку Галеева, прибил. И пригрозил всем прочим:

– Сей казачок соплив, зелен. А у кого сопли повымерзли – батогами бить буду. В походе мы. Вокруг недругов полно. Хотите живота по лени своей решиться?

И все юкагиры смотрят косо. Их можно понять: от дел увели, от родных очагов.

Всего сытней живут промышленные людишки, посланные Софонтием Макаровым. И работёнка у них – с пупа не сорвёшь: едят да едят. И оболоклись так, что никакой мороз не проймет.

Архип вслушался. Вроде под полозом снег скрипнул.

Затаился, настроил самопал. Со стороны казака не