Александр Солженицын - Знают истину танки ! Страница 14

железную дверь. Она подается. Засовы погнулись. Петли перекосились. В одном месте — уже щель, куда заходят ломы.

Яростные удары в дверь.

ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.

Та же дверь — снаружи. В отсветах прожекторов (из-под крыши) видно:

это Гай долбит!! Ну и силища! Так дрались только у Гомера!

Не-ет, дверь не устоит! И лом — не лом, а на двух человек балка стальная!

И нахлынул опять тот же марш!

Еще немного! Еще немного!.. Устал Гай, отходит со своим ломом.

ШИРОКИЙ ЭКРАН.

И тогда дюжина зэков берется за долгое толстое бревно, разбегается с ним и с разгону бьет: б-бу!

Отходят с бревном. Видим среди них острую голову Гедговда. Он без шапки, на лице — восторг. Потому ли, что он длиннее всех, кажется, что от него — помеха, а не помощь.

a музыка зовет — не отступать. Тираны мира! — трепещите!

Разогнались

б-бу! пролом! Отходят.

И Володя Федотов тут. И Хадрис. И худощавый Антонас, Еще разок!

Но раздается густой пулеметный стук из нескольких мест.

Оборвалась музыка.

Бросают бревно! Падают! Все замирают.

А луч прожектора над головами начинает переползать туда и сюда.

Близкий крик:

— С вышек бьют, гады!.. По зоне лепят!

Пулеметы стихают.

Лежащие вскакивают. Но не успевают схватиться за бревно, как

через распахнутую калитку забора кто-то кричит:

— Автоматчики!.. Автоматчики! в зоне!

Раскрыты двойные лагерные ворота.

И по пустынной линейке входят в лагерь две цепочки солдат. Ощетиненные автоматами, они стараются держаться выпуклыми полукругами. Прожекторы с вышек освещают им путь.

МЫ ОТСТУПАЕМ.

Они идут — мертво перед ними.

Вдруг, по знаку офицера, — огни из стволов!

Очередь!

В нас! В лагерь! Каждый, стреляя, ведет автоматом немного влево, немного вправо.

И кончили.

МЫ — ЕЩЁ ДАЛЬШЕ.

Они продвигаются. В кадр попадают — слева БУР с изуродованным забором, справа — штабной барак с битыми окнами.

Они продвигаются. Они продвигаются. Сопротивления нет.

Заключенных нет.

Автоматчики развернулись в обе стороны.

Бекеч (в военном бушлате вместо шинели) кричит в дверь БУРа:

— Откройте! Я — Бекеч!

Изнутри голоса:

— Уже нельзя отпереть! Еще ударьте! Вылетит!

Знак Бекеча. Автоматчики берутся за бревно и нехотя бьют им.

Общий вид лагеря, как виден он конвойному офицеру с линейки (его затылок на первом плане). В лагере один за другим погасают фонари на столбах. Слышно, как бьют камнями то в жестяные щитки, то в сами лампочки.

И окна бараков гаснут одно за другим. Лагерь погружается в сплошную темноту. Окружный свет зоны слаб, чтоб его осветить.

Два пятна от прожекторов здесь, перед конвоем, еще резче выказывают эту угрожающую темноту. К офицеру подходит Бекеч:

— Надо продвинуться и захватить мятежников, с десяток.

— Имею приказ только обеспечить вам вывод. Дальше комбат запросил инструкций, из Караганды.

Вот кого они выводят: униженной крадущейся шеренгой, все еще с палками, лопатами и кочергами, отступают за спинами конвоиров двадцать человек, строивших жизнь на предательстве. Жалкий момент жизни!

Надзиратели замыкают.

Последняя цепочка автоматчиков втягивается в ворота и сводит их за собой.

ВЕРТИКАЛЬНЫЙ (УЗКИЙ) ЭКРАН.

Коридоры тюрьмы напролет.

Радостные крики под сводами.

И всплеск того же марша!

Сбоку, из входного коридора, вваливаются первые освободители — с брусьями, лопатами, ломами. Они растекаются в дальний и ближний концы коридора!

Среди передних бегущих — Гедговд. Он озарен восторгом. Он припадает к двери камеры, кричит:

— Барнягин! Ваня! Победа! Я так и знал — Юпитер в параллели с Солнцем!

СБОКУ ПРОСТУПАЕТ

толща стены, за ней

часть камеры. Барнягин кричит:

— Отойди, Бакалавр! Отойди, долбаем!..

и командует своим, снова схватившим столб:

…Раз-два-взяли!

Хор:

— Е-ще дали!

НАПЛЫВОМ

вместо их камеры — соседняя. Обугленные остатки нар, матрасов, тряпья. Расставив ноги, скрестив руки, посреди камеры стоит Климов. Молчит.

А в коридоре суета, ломами взламывают дверные засовы. Уже какую-то камеру открыли, оттуда вывалили освобожденные. Объятья!

Крики.

ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ — ШИРОКИЙ ЭКРАН.

Внутренность столовой — столбы, столы. Множество заключенных митингует в совершенном беспорядке. Несколько человек — на возвышении для оркестра. Вскидывания, размахивания рук. Нестройный шум, крики.

И вдруг близ самого нашего уха чей-то очень уверенный громкий голос, привыкший повелевать (мы не видим говорящего):

— Ну, и что? р-ре-волюционеры!?..

Все обернулись, смолкли.

А он совсем не торопится:

…И есть у вас военный опыт? И вы представляете, что теперь вам нужно делать?

Что за чудо? Офицер? Генерал?.. В отдалении, у входа, один, заложив руку за полу офицерской шинели, правда, без отличий и петлиц, стоит высокий, плечистый, в генеральской папахе

полковник Евдокимов! Он — и не он!.. Что делает форма с человеком! Усмешка на его лице:

…Бить стекла, долбать забор — это легче всего. А теперь что?

Настороженное молчание толпы, которой мы не видим.

Полковник все уже сказал, и стоит с пренебрежительной усмешкой.

Голоса:

— Полковника в командиры!.. Академию кончал!.. Хотим полковника!.. Просим!

Полковник быстро идет сюда, к нам,

в толпу. Люди раздвигаются перед ним.

Властно взошел он на трибуну, стал рядом с Гаем, Богданом, Климовым. Косится на них свысока. Гай делает уступающее движение:

— Я — только старший сержант. Я не возражаю.

На кого не подействует эта форма, эта уверенность!

Полковник не снисходит митинговать. Насупив брови, спрашивает:

— Каптер продсклада — здесь?

Голос:

— Здесь!

— Через два часа представить отчет о наличии продуктов. Бухгалтер продстола?

Визжащий старческий:

— Здесь!

— По сегодняшней строевке минус убитые выписать на завтра разнарядку кухне и хлеборезке.

— По каким нормам?

— По тем же самым, по каким! Может, в осаде месяц сидеть!

Повелительно протягивает руку:

— Бригадир Тимохович! Соберите по зоне убитых. Подсчитайте побригадно, дайте сведения в продстол. В хоздворе выкопайте братскую могилу, завтра будем хоронить.

Голос:

— Не морочьте голову с каптерками, полковник! Надо думать о лозунгах восстания!

Полковник Евдокимов грозно удивлен:

— То есть, это какие — лозунги?!

Косится на Богдана:

…Свобода щирой Украине? Так завтра нас пулеметами покроют. Если мы хотим остаться в живых, наш лозунг может быть только один: "Да здравствует Центральный Комитет нашей партии! Да здравствует товарищ Сталин!"

Разноречивый ропот.

Вдруг — радостный вопль на всю столовую:

— Эй политиканы! Стадо воловье! Что вы тут топчетесь?! Наши стенку пробили в женский лагпункт! К ба-абам!!!

Движение среди видимых нам первых рядов. Богдан, потом и Климов спрыгивают с помоста. Гул в толпе. Топот убегающих.

Полковник с досадой бьет рука об руку.

— Ах, это зря!.. Это надо было оставить!.

Гай:

— Но не в этом ли свобода людей, полковник?

Евдокимов скривился:

— Бар-дак!.. Управление, связь — все теперь к черту!

Гай, насунув шапку на самые глаза:

— Не у всех посылки, как у вас, полковник. Многим давно уже не до баб…

Громко:

…Так насчет лозунгов, браты!..

ШТОРКА.

Широкий экран разгорожен посередине разрезом стены в два самана. Слева — мужчины (мы видим их до колен) долбят стену ломами, кирками, Лопатами. Она, видно, замерзла, трудно колется. Они рубят как бы дыру, арочный свод, стена держится над ними, и ее верха мы не видим. А справа — сгущается стайка женщин в ожидании. Они тесно стоят, держатся друг за друга. Они с такими же номерами — на шапкахушанках, телогрейках, юбках. Они часто оглядываются в опасении надзирателей.

Музыка! Жизни нерасцветшие или прерванные…

Женщины не только молодые, тут всякие. После нескольких лет замкнутой женской зоны, обреченные на ледяной двадцатипятилетний срок, — как могут остаться спокойными к ударам мужских ломов в стену?

Это стучатся в твою грудь!

Это и любопытство.

Это и встреча с братьями, земляками.

Среди женщин мы можем угадать по лицам — украинок… эстонок… литовок…

Уже первый лом один раз прошел насквозь! Еще немножко! Еще! Падают куски! падают!..

Есть проход! Мужчины бросают ломы и кирки, они протягивают руки в пролом и стайка женщин бросается к ним! И протягивает руки!

КРУПНО.

— Соединенные руки! Соединенные руки! Союз мужчины и женщины старше всех союзов на земле!

Бегут еще! Одни туда, другие сюда, все перемешалось! Надзирателей нет!