Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин Страница 155

Латышев. Скажи ей... скажи... Да ну вас! Газеты надо выписывать. (Уходит.)

Семён Саввич. Газеты... мы разве против? А где их добыть – газеты? Легче звезду добыть с неба... (Плачет.)

Входят Бурмин, Анна. Старик улыбается им, но слёзы текут, текут.

Бурмин. Пускай погостит до вечера. Вечером отвезём.

Анна. До Бигилы-то рукой подать. Кто утерпит? (Присматриваясь к старику.) Борода мокрая. Обидел кто?

Семён Саввич. Кости ломит. Так ломит – спасу нет.

Анна. Андрей куда подевался?

Семён Саввич. А тут бигилинские ехали... взяли с собой.

Бурмин. Ну вот, хоть лошадь не гнать.

Анна. Про Даню не успела спросить.

Семён Саввич. Там он, с братьями вместе.

Анна. Вместе? Когда успел?

Семён Саввич. Ворошилов распорядился, потому и успел. А как же, на маршальском аэроплане доставили.

Бурмин. Вот почести-то! Сам Ворошилов!

Семён Саввич. Климентий – свойский мужик. Воевал под его началом. Знаю.

Бурмин. Бабы посылки фронтовикам собирают. Я у тебя сбор назначил. Не возражаешь?

Анна. Места хватит.

Бурмин. И застолье им посулил... по случаю завершения уборки.

Семён Саввич. Одни воюют... другие застолье справляют. Ловко ли?

Бурмин. Обычай дедовский... нарушать не станем.

Между тем собирается народ. Несут с собой вещи, приглушённо переговариваются.

Пришли? Золотые вы мои! Я вас гулянкой заманивал!

Катерина. Мы и гульнуть не откажемся. За три плана неужто спасибо не заслужили?

Бурмин. С таким народом нас разве осилить? Да ни за что! Спасибо вам, бабоньки. Потерпите ещё годок-другой, поднатужьтесь! Знаю, что слёз много будет! Что поту густо прольёте! Зато после встретите сыновей своих, мужиков своих...

Семён Саввич горестно вздыхает, и, словно эхо, единым вздохом отзываются женщины.

И наступят для вас справедливые времена. Будут сыновья матерей радовать. Мужья – жён на руках носить. Расцветёт вновь наша вдовая деревенька. Детишки народятся... хлеба выше головы выбухают... на покосе баловство начнётся, песни, пляски в праздники, радостный труд – в будни. Вот за что мы воюем! А горе наше, оно не вечно! Потому как человек возник для счастья и радости! Теперь выкладывайте подарки свои. Только не толпитесь. У всех приму... в порядке живой очереди.

Пронька(он в телогрейке не по росту, в лаптях с онучами). Вот валенки, дядя Федот. Они, правда, не новые, однако носить можно.

Бурмин. Валенки знатные, Прокопий. Принял бы их, не моргнув, только...

Пронька. Ты не гляди, что они подшиты! Они долго продюжат! Мы с Ванькой всего-то одну зиму их проносили.

Бурмин. А теперь босиком ходить станете?

Пронька. Сказал тоже! Мамка лапти сплела. С онучами, знаешь как ловко! Во! (Продемонстрировал.) А в валенках у солдат больше нужды.

Бурмин. Голубь ты мой! (Прижал парнишку к себе.)

Пронька(угрюмо вывернулся). Берёшь аль нет? Не возьмёшь – сам отошлю.

Бурмин. Беру, Прокопий. Беру.

Пронька. Ты в документ запиши, чтоб без плутовства!

Бурмин. Записываю. Вот, гляди: под номером первым – Прокопий Словцов.

Катерина. Шубейки-то хватит? Не ношеная совсем шубейка.

Бурмин. Жалко? А ты не жалей. Пошарь на полатях. Там ещё излишки найдутся. Излишки нам ни к чему.

Катерина, опустив голову, уходит. Входит Стеша.

Стеша. Я носки связала... возьми. А ещё перчатки.

Бурмин. Кириллу предназначались.

Стеша. Мало ли... Ему тоже кто-нибудь свянеет.

Бурмин. Очень даже правильное рассуждение!

Учительница. Мы школьное знамя передаём. Ребята своими руками вышивали. (Вручает знамя, на котором вязью – ставшие каноническими слова: «Наше дело правое. Победа будет за нами».) И ещё две тысячи тетрадей. Для писем.

Бурмин. Тетради приберегите. Самим писать не на чем.

Учительница. Отказывать не имеете права. Дети обидятся.

Бурмин. Я разве отказываю? Сам видел, на старых журналах пишете.

Приближается старушка.

И ты, Гурьевна, поднялась? Вот дивья-то!

Гурьевна. Про сборы прослышала –