Правила Лебядей - Елена Ровинская Страница 16

Пуговицы выстрелили в стороны.

– О, господи! – чуть слышно вздохнул Олег.

***

По дороге домой все молчали.

Олег, крутивший баранку, молчал угрюмее всех.

Люди часто считали его тупым, или укуренным, или отмороженным. Олег признавал это все, как данность. Он знал, его взгляд пугает, но не задумывался – насколько… Да, он порвал ей рубашку. Но он нечаянно! И он просто растерялся, увидев, что под рубашкой больше ничего нет.

Не обязательно было верещать, словно он пытался изнасиловать ее лыжной палкой!

Ах, что за девочка! Он таких только в мультиках раньше видел. Глазищи на пол лица, носик маленький, тоненький и все личико, словно нарисованное. Когда он споткнулся, ухватившись, как дурак, за ее рубашку, оказалось, что огромные у нее не только глаза.

Когда, опомнившись, Олег предложил подвезти ее до дома, она лишь буркнула, что у нее в рюкзаке есть топ. И ушла куда-то, обходя его по периметру, как бешеного пса.

– Интересно, – нарушил общее молчание Макс, – у нее действительно свои сиськи?

– Свои, – ревниво буркнула Ангелина.

Кан вопросительно обернулся, Макс прижал к груди растопыренные пальцы. Олег рассмеялся, отследив взгляд сестры.

– Сама виновата: после такой рекламной кампании, мы просто не могли оставаться к ней равнодушными. Пригласи ее, что ли, как-нибудь. Я ей рубашку зашью.

– Прямо на ней, – вставил Макс. – Подгонит все по фигуре.

– У меня больше! – ревниво сказала Сонечка.

После Сабины она еще раз сделала операцию и теперь носила пятый размер. Ангелине Дима больше не разрешил. Она ходила с первыми имплантами третьего размера и ныла, что чувствует себя какой-то доской.

– Да, но я не позволю прыткому молодому засранцу что-то на тебе подшивать! – успокоил Макс и Сонечка улыбнулась.

Дима и Олег обменялись взглядами.

– Познакомь нас, – пристал Олег к сестре. – Она с Богдановой дружит. Скажи, что я, типа, извиняюсь. Готов возместить или что там девушкам говорят?

– Олег, она весь месяц влюблена в Станиславского!

– Ты говорила, что она с водителем спит, – напомнил Олег, не заметив, как лицо отца затвердело.

– С водителем? – спросил Макс. – Пиздец! Какой перевод ресурсов.

– В Станиславского? – с деланным спокойствием спросил Кан. – В Стэна?

– ???

– Станислава?

– Нет, в Шуру. В смысле, в Александра Сергеевича. Мы с Боней его Ласковым Шурой зовем.

– А, этот ноль, – Дима потерял интерес. – Познакомь и все. Сами разберутся.

– Да не могу я! – повторила Ангела. – Во-первых, я сама с ней знакома лишь визуально. Во-вторых, как вы себе это представляете? «Алена, это мой брат! Он возбудился на твои дойки! Отношеньки не предлагай, он не по этой части!»

– Ты у меня такая стала семейная, – сладко подтвердил Дима и спросил пасынка. – Сына, а ты чего сам не предложил?

– Она рванула от меня так, словно я отморозок в парке, – Олег поморщился. – У меня, действительно, такой взгляд?..

Остальные переглянулись и не решившись заговорить, по очереди прокашлялись.

Не лезь в пацанскую душу… Мам!

Они шли спокойно, не рисуясь, но в то же время, все взгляды устремлялись на них. Слишком уж красивые были. Все шестеро.

Впереди шагал молодой блондин. Высокий, широкоплечий… Стэн сразу возненавидел его. За рост. За молодость. За дерзкую и чистую красоту. Почувствовав его взгляд, парень презрительно раздул ноздри. Его широко расставленные глаза смотрели каким-то безумным, расфокусированным взглядом.

Неприятный это был взгляд, нехороший. Сумасшедший. Пустой. Станиславский-старший поморщился, вспомнив девяностые и отвел глаза.

Видимо, такое же впечатление Блондин производил и на остальных. Люди давали ему дорогу. Расступались, невзирая на толчею и плавно обтекали всю группу.

За блондином, держась за руки, шли дети. Два, очень похожих на него, красивых светловолосых мальчика лет трех-четырех и совсем еще маленькая черноволосая девочка в белом воздушном платье. Девочка была хорошенькая, как куколка. И такая же нарядная, вся в кружеве и бантах. Мальчики очень серьезно, как взрослые, подставили маленькой принцессочке локти, а она улыбалась людям вокруг, собирая восторженные взгляды.

Следом за детьми, рука об руку, шли две тонкие высокие девушки. Блондинка и брюнетка. Они держались легко, непосредственно, но с той долей близости, что выделяет подруг, которые привыкли делить не только досуг, но и койку. Блондинка была женским переизданием идущего впереди Блондина. Видно, сестра. Брюнетка была то ли кореянкой, то ли китаянкой и во всех детях ясно чувствовалась азиатская кровь.

Это Стэна и зацепило.

Вспомнилась школа и учение о мичуринских яблоках, пестиках и тычинках. Стэн все еще рассматривал то детей, то родителей, перебирая в уме какие-то пошлые шутки о клонировании, когда Шура склонился к его плечу и зашептал:

– Это Малой, приемный сын Кана, еще отмороженее, чем сам Кан. И его сестра, жена Кана.

Улыбка растаяла. Стэн вспомнил, как строго-настрого приказал бойцам пристрелить узкоглазого, а затем закопать в лесу. Но те не расслышали, заставив копать могилу. Из всех троих из лесу вышел лишь Кан. И самого его потом погонял… По тому же лесу.

Станиславский слышал и про Малого. Мальчик очень здорово тогда выступил, когда все они считали, будто бы Кан погиб3. И продолжал выступать, насколько Стэн слышал. По полнолуниям, видимо, Матрица сажал мудака на цепь.

Они уже переговорили по телефону. Заверили друг друга, что все у них хорошо, что было – прожито, забыто и прощено. Но Стэн все равно ощущал себя неуютно. И лишь догадывался, что испытывает Кан.

– А что за азиатка с ними? Наложница? – спросил Станиславский брата.

Шура тихо хрюкнул.

– Жена Кроткого. Единственный в компании симпатичный, приятный со всех сторон человек. Мальчики – оба Канчики, а девочка – дочка Гаева.

Стэн присмотрелся: к женщине, на которой женился Кан. Он мог ошибаться, но он уже видел эту блондинку. Вчера, на пресс-конференции, потасканная Брюнетка с короткой стрижкой, просила у нее денег в долг, а Блондинка что-то цедила сквозь зубы. Кажется, обе ни разу не обратили внимания на них с Шурой и тренера.

– Погоди-ка, это же эта девка была вчера на прессухе.

– Она, типа, журналистка.

– Типа?

– Ну, она хорошо пишет. Хотя, как человек – не очень-то. Коза!..

– Зачем ей быть хорошим человеком? – Стэн рассмеялся и снова стал смотреть вниз. – Она же замужем. Вот бы ее… того. Или, лучше обеих… Было у меня как-то две девки. Такой был кайф наблюдать, как они друг друга лижут… Часами. Или, минет на два рта… О, господи, только я грехи отмолил!

Шура зыркнул в его сторону, поджал губы и покачал головой. Он мало знал Ангелину Кан, но предпочел бы сунуть свой член в розетку. Видимо, чтобы хотеть такую, нужно было быть Стэном, или Каном.

– По-моему, она такая же сексапильная, как мышеловка. Не говоря уже об ее отбитом на всю голову муже.

Стэн расхохотался, но ничего не сказал: процессия как раз поравнялась с ними. Девушки разом подняли головы и кивнули. Шура недовольно поморщился, заметив, что на его брата Ангелина посмотрела уважительно и чуть ли