Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин Страница 171

Маша. А они боялись.

Матвей. Сначала боялись, потом слушали. Видишь, Ефим сердится на них из-за этого. Бубенчик с себя сорвал. Хочет музыку заглушить. Дескать, духи так требуют.

Маша. А тебя духи не накажут?

Матвей. Духов нет. Так говорил один русский, конструктор из окружкома. Бога нет. Это Ефимко, брат мой, выдумывает.

Маша. Он твой брат?

Матвей. Мы от разных матерей. Отец один. Но я охотник. Он шаман.

Маша. Как интересно! Идём же! Ты расскажешь мне о себе, обо всём... Я ничего, ничегошеньки не знаю. Кроме того, что знаю. Попьём чаю. Потом поставим красивую музыку. И ты иди ко мне, Анфиса.

Григорий. Она не пойдёт. Я пойду.

Маша. Отчего же не пойдёт? Если я приглашаю? Иди, Анфиса. И ты тоже входи, Григорий. Всем места хватит.

Григорий с женой, Матвей и Маша входят в школу. Шаман неистовствует. Но в голосе его не только злобные, но и жалобные нотки.

Старики у костра.

Ефим. А ведь ты без забот со мной жил, Матвейка. И жил бы. Зачем тебе понадобились заботы? Ты мог бы стать хозяином больших стад. На тебя работали бы Гришка с Анфисой, Егорка, Микуль.

Матвей. Я не хотел быть хозяином.

Ефим. Ну да, так. Ты бы и не сумел быть хозяином. Ты дурак, как тысячи дураков. Отец тревожился за тебя. Он был умный, наш отец. «Ефим, – сказал он мне перед смертью, – выделишь ему чум, два чума и треть стада, если он станет умным». Ты умным не стал. Помнишь, как в стойбище приехал Петька Зырян? Я велел тебе угнать наше стадо к морю.

Матвей. Твоё стадо, Ефим.

Ефим. Там были и твои олени. Они могли стать твоими.

Матвей. Но стали колхозными. Потому что колхоз...

Ефим. Потому что колхоз – то же стадо. Ему нужен умный пастух, нужен хозяин. Ну-ка, скажи, Матвей, что сталось тогда с твоим колхозом?

Матвей. Он развалился.

Ефим. А что сталось с моим озером?

Матвей. Его захламили.

Ефим (убеждённо). Потому что колхоз – это стадо.

Матвей. Ты не всё знаешь, Ефим. Ты много не знаешь.

Ефим. Я всё знаю.

Матвей. Так думаешь ты сам.

Е ф и м. И другие так думал и.

Матвей. Пока ты был шаманом, они боялись тебя. Заклинаний твоих боялись. Их страх ты принимал за почитание.

Ефим. Страх – это порядок. Страх – бубен, который оглушает глупцов. Если их не запугивать – глупцы наглеют, берут верх и ведут не туда, куда следует. А я вёл дорогой верной. Я знал: вот этот рождён охотником. Он и будет охотником. Этот должен быть пастухом. Тот всех лучше ловит рыбу. Ему доверю своё озеро, когда придёт большой голод.

Матвей. Но ты не доверил.

Ефим. Озеро отнял твой колхоз... колхоз обидел меня. И я рассердился. Умный человек не должен сердиться. Подбрось ещё немного дровец. Я что-то стал мёрзнуть последнее время.

Матвей. Ты долго пробыл в лагере.

Ефим. Девятнадцать лет. Десять по приговору да девять сверх того – за побеги.

Матвей. И годы сказываются... старость. Раньше, бывало, наешься своих мухоморов и чуть ли не голый на ветру пляшешь.

Ефим(бодрясь). Я и теперь ещё в силе. Ты не знаешь меня, Матвей.

Матвей. Э, чего там! Порох подмок.

В школе.

Здесь собрание. Люди сидят на партах, на полу, стоят. И ещё много людей за дверью. Шаман говорит по-ненецки.

Шаман. Эта агитатка внесла смуту в нашу спокойную честную жизнь. (Маше.) Ты понимаешь? Я говорю, хорошо, что здесь появилась русская учительница.

Маша кивает. Матвей удивлённо косится на брата.

А скоро придут сюда люди с красными повязками. Они запретят вам иметь детей, пасти собственных оленей, есть мясо. Они запретят ловить рыбу, стрелять песцов и глухарей. Они посадят вас на деревянные скамейки и будут учить своим бессмысленным и пустым молитвам, которые сочинил один хитрый шаман, Ленин. (Маше.) Ты понимаешь? Я говорю, был на свете умный человек Ленин. Он сказал «Все равны».

Маша кивает.