Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин Страница 173

Матвей. Я мужчина. И я сам знаю, куда и к кому мне ходить (Оттолкнув шамана, идёт в школу.)

Шаман. Ты пожалеешь об этом, Матвейка. Со мной нельзя ссориться. Ты пожалеешь.

Матвей захлопнул за собой дверь.

Время смут, время раздоров. (С болью.) Я хочу мира на земле! Я хочу мира... Но как поселить покой в души людей? (Вскидывает руки, падает на колени.)

Старики у костра.

Ефим. Всё началось с этой девчонки. Пришла она – ушёл покой. Навсегда ушёл из нашего стойбища.

Матвей(нежно). А ведь она маленькая была. Юркая, как белочка.

Ефим. Агитатка.

Матвей. Я называл её белочкой.

Ефим. Ты при ней становился похож на тайменя, изливающего свои молоки.

Матвей. Рядом с ней всё время было то холодно, то жарко. А в лесу я видел её перед своими глазами. Иду, бывало, с охоты, всё возле школы пройти норовлю. Выскочит Маша на крылечко, руку протянет. У-узенькая такая ладошка, с ножны охотничьего ножа. В руки взять её боязно, не то что пожать. Осмеливаюсь, беру. А сам глаза отвожу в сторону.

Ефим. Таймень в пору икромёта.

У школы Маша, Матвей возвращаются из лесу с мешком орехов.

Маша. Ань торово, Матвей! Нынче много орехов, правда?

Матвей. Да, много. Орехов много.

Маша. Ты насобирал уже пять мешков.

Матвей. Это тебе. (Ставит свой мешок.) Все белки любят орехи.

Маша(С притворной строгостью.) Почему ты зовёшь меня белкой?

Матвей. Потому что зову. (Помедлив.) Потому что ты маленькая и пушистая. Все белки любят орехи.

Маша(смеётся). Все белки любят орехи. Неужели я и вправду похожа на белку? Нет, правда, похожа?

Матвей. Чистая правда.

Маша. Ты превосходно говоришь по-русски. А я уже нормально по-вашему говорю? Хой ниня пирця пя вадедесава. Понятно?

Матвей. На холме растёт высокое дерево. Понятно.

Маша. Матвей нянданя нюдако нганоханмингаха. На маленькой лодке плывут Матвей и его брат. Правильно?

Матвей (насупившись). Неправильно. Мы с братом плывём на разных лодках. Ты быстро освоила наш язык. И всё же, когда будешь говорить с детьми, зови меня, а не Ефима.

Маша. Договорились. Но почему ты всё время пугаешь меня Ефимом? Он совсем не такой уж страшный. Временами мне даже жалко его.

Матвей. А мне тебя жалко. Ты ничего не понимаешь...

Маша. Ты невежлив со мной, Матвей. Я учительница (Смеётся.) Какой ужас! Завтра начнутся занятия. Представляешь? Уже завтра! Бо-оююсь!

Матвей. А Ефим не боится. Он никогда и ничего не боится. Но учит, и его слушают. Но с тех пор, как появилась здесь ты, слушают меньше.

Маша. Настанет день – и совсем перестанут слушать. (Тихо, смущённо.) Матвей, ты говоришь со мной... и никогда в глаза мне не смотришь. Почему?

Матвей. Потому что потом... в лесу... из-за каждого куста много твоих глаз. И все смеются.

Маша(тихо). Как интересно. (Теперь и она отводит глаза.) Матвей, а что говорят люди о том, что я плавала в Лурьян?

Матвей. Хорошо говорят. Ты привезла много муки, чаю, ружей, зарядов. И мне ружьё привезла. (Усмехнулся.) Ефим снял с обруча ещё один бубенчик.

Маша. О, скоро он останется совсем без бубенчиков. Он, как и все люди нашего стойбища, будет охотиться или пасти колхозных оленей.

Матвей. У него есть свои.

Маша. Они станут колхозными. Это хорошо, что ты не угнал их к морю.

Матвей. Могут угнать другие.

Маша. А мы не дадим. Что, в самом деле! Вокруг колхозы, вокруг социализм, а тут какая-то допотопная частная собственность!

Шаг назад, понимаешь! Мы вперёд должны двигаться! Песню такую знаешь? «Наш паровоз, вперёд лети! В коммуне остановка...»

Матвей. Веселая песня. Но та лучше.

Маша. Та, это которая?

Матвей (насвистав). Вот эта.

Маша. А, да, чудесная. Я тоже от неё без ума. (Напела «Песню Сольвейг».)

Матвей (указывая на холщовый рулончик в её руках). Что это?

Маша. Это? Да так, чепуха. Что-то вроде пейзажа... ну, картины, понимаешь? Точнее, картинки. (Смеётся.) Видишь, какая я несерьёзная? Завтра занятия, а я рисую, вместо того чтоб готовиться к ним.