Сарра Нешамит - Дети с улицы Мапу Страница 19

Выйду в палисадник,

Три сорву цветочка.

Один брату, один свату

И парню - дорогому.

Будет рута брату,

Будет мята свату,

А чертополох колючий

Шельме молодому.

(Перевод автора)

- Погоди, погоди, еще обрадуешься, когда придет парень помять немного твои кости! - смеется курносый жнец, толкая Альбину.

- Чего ты ко мне пристал, черт? - толкает его в ответ девушка. - Не про тебя речь. Ты, что ли, мой парень?

- Смотри, какая гордая ! Ты что, думаешь барыней стать?! Не женится на тебе понас Янковский, уже привел себе в дом хозяйку, - насмехается курносый, косясь на Софью Михайловну.

Янковский сидит неподалеку от госпожи Вайс. Ей заметно, что эти слова доставляют ему особое удовольствие. Она чувствует, как рука Янковского ложится ей на плечо. Вздрогнув, она быстро высвобождается и подходит к Шуле.

- Идем, дочка, домой, уже поздно.

- Подождите, ведь жатва кончилась. Куда спешить? - не отстает от нее Янковский. - Кто знает сказку про морскую богиню Юрате? Расскажи, Оните, ты наверно помнишь. Ты ж у нас ученая...

- Расскажи дочка, - шепчет госпожа Вайс.

Она страшно боится, как бы не свернул разговор на нее или на евреев. Встать и уйти одна она не смеет: вдруг Янковский пойдет ее провожать? Единственное ее желание сейчас, чтобы праздник скорее кончился и все возвратились в усадьбу.

Шуля начинает рассказывать дрожащим голосом. Столько слушателей! До сих пор ей приходилось рассказывать одной поне Елене. Но постепенно она успокаивается, увлеченная чудесной сказкой и напряженным вниманием.

Когда-то, много лет назад, волны Балтийского моря не выбрасывали на берег куски янтаря. В глубине моря стоял по всем великолепии янтарный дворец морской богини Юрате. Прекрасен был дворец, но в десять раз прекраснее была сама Юрате и ее чудесный голос.

По вечерам она поднималась из глубины, плавала по морю, качалась на волнах и пела. Птицы замолкали, звезды замирали на месте в слушали. С высоты смотрел на нее бог грома Перкунас, повелитель богов. Всем сердцем полюбил он красавицу-богиню, но она не обращала на него внимания.

Каждое утро красавец-рыбак Кестутис отправлялся в море на своей лодке. Однажды он задержался в лазурных просторах, и его застала ночь. Только погасли последние лучи солнца, как он услышал разносящееся над водой пение. Кестутис стал грести быстрее и вдруг увидел: качается на волнах девушка удивительной красоты и поет. Поразился рыбак и выпустил весла.

Увидела Юрате Кестутиса, и запал он ей сердце.

Каждый вечер задерживался теперь Кестутис со своей лодкой в море, каждую ночь пела ему Юрате свои песни, звала его нырнуть вслед за ней в глубь моря и зажить вместе с ней в янтарном дворце. Много дней не поддавался рыбак на уговоры богини, однако в конце концов ее чудесный голос околдовал его, и он нырнул вслед за ней в глубину.

Увидел это Перкунае, и закипели в его душе злоба и зависть.

- За то, что ты опозорила свою честь, честь дочери богов, подарив свою любовь простому смертному, ты будешь страшно наказана, ибо велик твой грех.

Взял Перкунас один из самых больших и тяжелых своих громов и швырнул его в янтарный дворец.

Кестутис упал замертво, и труп его понесся по бурным волнам, а янтарный дворец разлетелся на мелкие кусочки.

С тех пор морские волны выбрасывают кусочки янтаря, а бедная Юрате по ночам выходит на берег собирать их и оплакивать своего любимого.

Шуля закончила рассказ, но веселая компания продолжает сидеть молча. Только негромкий плеск волн нарушает тишину.

- Пошли домой, а то еще встретим тут Юрате, - пытается расшевелить людей госпожа Вайс.

Она встает и тянет за собой Оните. Медленно поднимаются остальные, плененные старой литовской сказкой, которую им рассказала еврейская девочка.

Компания рассыпалась, каждый идет к себе домой. Остаются только Оните, ее мать и Янковский.

Оните чувствует, что мать чем-то встревожена: она убыстряет шаг, крепко держит девочку за руку и не отпускает от себя.

На пороге дома Софья Михайловна торопливо желает Янковскому спокойной ночи и направляется в свою комнату. Он останавливает ее в

берет за руку:

- Я хочу поговорить с вами.

У нее замирает дыхание. Уже несколько недель она замечает повышенное внимание к себе со стороны господина Янковского; он постоянно ищет ее общества.

Несмотря на все беды, выпавшие на ее долю, она все еще была красивой женщиной. Хорошее воспитание, отличные манеры и вкус особенно выделяли ее среди местных крестьян. Янковский, повидавший в молодости мир, мог сравнивать и оценить.

Держась за руку Шули, она отвечает дрожащим голосом:

- Пожалуйста, я к вашим услугам.

- Я хотел бы поговорить с вами наедине.

У Софьи Михайловны подгибаются колени.

- Может, отложим разговор? Час поздний, и я очень устала.

- Ладно, - неохотно соглашается он, - спокойной ночи.

Долго не может она заснуть. Сердце подсказывает ей, что над ее головой вот-вот разразится гроза. Шуля тоже не может заснуть. Глядя в темноту широко раскрытыми глазами, она прислушивается к вздохам матери. "Бедная мамочка", - думает девочка, и волна жалости окатывает ее сердце.

ДОКТОР КЛИМАС

Несколько недель прошло спокойно.

В воздухе носится аромат созревающих фруктов. Не успели собрать вишню, как поспели яблоки и сливы. Оните не устает любоваться красотой сада и ест фрукты, сколько душе угодно. Все свободное время проводит она в саду. Заброшенный в этом году, сад все же дал богатый урожай. Ветви прямо ломятся от обилия плодов.

Оните любит сидеть одна в саду и слушать пение птиц. Она поджидает их, спрятавшись в кустах, и разыскивает их гнезда. Особенно ей нравится следить за дятлом. Он сидит, упираясь хвостом в ствол дерева, долбит клювом кору, и стук разносится по всему саду. Иногда в сад залетает кукушка.

Вдруг Оните слышит за деревьями людские голоса. По привычке быть всегда настороже, девочка останавливается и прислушивается. К своему изумлению, она видит среди деревьев свою мать в сопровождении Янковского. Оба так заняты разговором, что не замечают ее. Не задумываясь, девочка прячется в сторонке.

Что-то против ее воли заставляет ее подслушивать разговор.

- Да, Софья Михайловна, - слышит она голос Янковского, - вы избегаете меня, ускользаете каждый раз, когда я хочу поговорить с вами.

- Это не совсем так, господин Янковский, просто я занята и очень устала. Работы много. Шуле кажется, что голос матери дрожит.

- Нет, вы меня избегаете. Вот и сейчас я вас позвал, а вы не остановились.

- Искала дочку, - отвечает Софья Михайловна.

- Чепуха, не пропадет ваша дочка. Мы с вами не дети, Софья Михайловна, понимаем, в чем дело.

Шуля видит, как Янковский берет мать за локоть.

- Софья Михайловна, зачем притворяться? Вам ведь тоже давно перевалило за восемнадцать, и седина блестит в волосах.

- Господин Янковский, я вас очень уважаю. В вашем доме я нашла кров и покой, но...

- Но?..

Софья Михайловна беспомощно оглядывается; взгляд у нее отчаянный, будто у пойманной птицы. Шуля выходит из своего укрытия. Лицо матери озаряет улыбка.

- Вот и моя дочка! - радостно восклицает она, - Где ты была все время?

Бросив на нее сердитый взгляд и что-то пробормотав, Янковский ушел.

Софья Михайловна работает по-прежнему. Собирает в огороде помидоры, срезает капусту, кормит кур, доит коров, выполняет все работы по дому и во дворе. Часами сбивает она масло: зажав деревянную посудину коленями, бьет сливки. Сливки сгущаются, жир отделяется от жидкости и сбивается в один кусок. Тогда Софья Михайловна вынимает его большой деревянной ложкой и сносит в погреб.

Похоже, что Янковский отстал от нее, он не пытается больше приблизиться к ней. Снова он хозяин, а она - простая работница, которую он кормит. Они друг другу не пара.

Иногда Софье Михайловне кажется, что тучи, омрачавшие ее жизнь, рассеиваются.

Шуля здорова и весела. Физический труд и жизнь на лоне природы пошли ей на пользу. Кашель пропал, как будто его и не было, щеки цветут свежим румянцем. "Хорошо здесь моей девочке, - думает госпожа Вайс, - хоть бы подольше так все оставалось".

Лето прошло, наступили осенние дни. В окна стучит дождь, ветер завывает под ветхой крышей, ревет море. Софья Михайловна и Оните возвращаются со двора в дом промокшие и дрожащие от холода. Обувь их порвана, одежда износилась. Оните простудилась и слегла.

Заглянув в комнату Софьи Михайловны, поня Елена нашла ее у постели дочери.

- Эх вы, городские... Дождик чуть промочил, и уже свалились в постель. Такая молодая, и болеет!

Потом посмотрела на встревоженное лицо матери, усмехнулась и добавила:

- Ничего, не волнуйся, Софья, заварю чаю с липовым цветом - сразу ей полегчает. А ты стань на колени да помолись святой деве. Молитва лучше всякого лекарства. Правда, у вас, русских, нет Бога в сердце.