Олег Гриневский - Тайна Великого Посольства Петра Великого Страница 2

Габсбурги претендовали также на трон Испании со всеми испанскими владениями в Европе, включая саму Испанию, испанские Нидерланды, Неаполь, Сицилию и Сардинию. Они зорко следили за тем, что происходит вокруг, всегда готовые прибрать к рукам все, что плохо лежит, если только не боялись получить отпор. В средневековой Европе, где все следили друг за другом с опаской, не было, пожалуй, более бесстыдных и лицемерных хапуг, чем австрийские Габсбурги. Такая уж о них шла слава. Но, разумеется, сами они говорили, что ничего другого в голове не держат, кроме как благочестивых помыслов защиты христианства от неверных турок и богомерзких лютеран. Впрочем, тогда все говорили нечто подобное.

* * *

Въезд посольства в Вену состоялся 16 июня. Но не обошлось без накладок. Как бы предчувствуя это, Петр рано утром один отправился в столицу на почтовых лошадях. Без фанфар и почестей. И правильно сделал, - опередив послов, он избежал унизительной задержки, которая произошла у заставы.

А послы, двинув вперед обозы, сами покинули подъезжий стан только после обеда. Проехав версты две, они остановились в условленном месте у корчмы, напротив Табрской заставы, и послали переводчика сообщить о том, что едут. Но то ли замешкались в дороге, то ли путь им преградили австрийские войска, некстати потянувшиеся длинной цепью к Пратеру, - теперь уже этого не установишь, - но прошло немало времени, прежде чем послы, усталые и недовольные, перешли пешком через дунайские мосты. Однако впереди все равно шли московские трубачи и громко трубили. Несмотря на поздний час, посольство встречало много народу: выехала знать в экипажах, собрался на невиданное зрелище и простой люд...

А Петр уже давно проскочил и Табрскую заставу, и гулкие мосты черезДунай, миновал предместьеЛеопольдштадт и безо всякой помпы въехал в Вену через Красные ворота.

300 лет спустя мне удалось разыскать это место. Облокотившись на парапет Дунайского канала, я смотрел на Шведенплатц - маленькую площадь на краю Старого города. Ее главная достопримечательность теперь - огромная закусочная "Макдональд". Но примерно на том месте, где эскалатор выбрасывал из метро толпы спешащих венцев, стояла когда-то легендарная Красная башня, построенная еще в XIII веке. Ее не мог не миновать Петр, въезжая в город. Рядом была таможня с огромными весами, где проверялись товары, которые везли по Дунаю в Вену.

От тех времен на Шведенплатц не осталось ничего. Башню и таможню сломали в конце XVIII века. Почти все дома были разрушены во время жестоких боев второй мировой войны, когда Советская Армия теснила германские войска. Но название улицы - Ротен (Краснобашенная) - сохранилось. По ней ехал Петр к собору Св. Стефана и далее по Кертнерштрассе. На этих улицах уцелело немало зданий, мимо которых проезжал Петр. Их легко отличить: маленькие, в два-три этажа, не больше. И окна у них тоже маленькие и не так часто расположены по фасаду, как нынешние.

Невелик город Вена - не успел оглянуться на Св. Стефана, вот уже и выезд через Каринтийские ворота. Но и от них не осталось ни следа, ни названия...

А Петр спешит все дальше и дальше по Лайнсгрубе, в предместье Гумпендорф, по тем временам далеко за город. Там, среди садов на изгибе маленькой речушки Вены, стоял дом графа Кенигсека, предназначенный для русского посольства. Конечно, он был не столь внушителен и величествен, как дворец императора, но, судя по описаниям тех времен, обширные апартаменты и роскошные залы, обставленные богатой мебелью и картинами, равняли его с дворцом. К тому же его окружал большой парк на манер итальянского, с аллеями, фонтанами и множеством скульптур.

Там вместе с послами три дня безвыездно жил Петр. И, судя по его письмам в Москву, пребывал в превосходном настроении - ждал встречи с цесарем.

* * *

Кто же был этот человек, которого так стремился повидатъ Петр?

Его наикатолическое величество Леопольд I, император Священной Римской империи, эрцгерцог Австрии, король Богемии и король Венгрии, не признавал равным себе ни одного смертного, за исключением разве что папы римского. В глазах австрийского императора король Франции был не более чем выскочкой посредственного происхождения, с темными намерениями. Царь московский, по его мнению, был едва ли более знатен, чем другие восточные князья, живущие, по его представлениям, в шатрах.

Леопольд был непоколебимо уверен в своем величии. Дом Габсбургов древнейший из правящих династий в Европе. Более 300 лет почти непрерывно это семейство носило корону Священной Римской империи. К концу ХVII века реформация и Тридцатилетняя война поколебали императорское могущество, но по-прежнему император был высшим светским правителем христианского мира. Его реальная власть, может быть, и уступала королю Франции, но чувство превосходства преобладало всегда. Сохранить эту видимость превосходства было одной из главных забот Леопольда. Он содержал штат усердно работающих историков и книжников, которые своими исследованиями связали происхождение императора через бесчисленных героев и святых с самим Ноем.

Но человек, который носил эту тяжесть генеалогической ответственности, героическими чертами наделен не был. Хотя в 1698 году он уже сидел на императорском троне 40 лет (и просидит еще семь), он не был рожден для короны. В семье Леопольд был младшим сыном. Его готовили для церковной деятельности и оторвали от занятий теологией только из-за смерти старшего брата - Фердинанда.

Леопольд отличался феноменальной нерешительностью. Стоило появиться проблеме, хоть чуть-чуть выходящей за привычные рамки протокола, как императора начинали терзать муки сомнения. Он письменно запрашивал своих министров, но, собрав их мнения, колебался, опасаясь прислушаться к совету одного и тем самым обидеть других. И потому привлекал к обсуждению все новых и новых лиц, а дело все откладывалось и откладывалось и чаще всего оставалось нерешенным. Венецианский посол Доменико Контарини говорил, что больших усилий стоило побудить императора принять решение, но одной песчинки достаточно, чтобы удержать его от этого.

В общем, это был человек, который предпочитал бездействовать и бесконечно обсуждать рекомендации своих придворных. Несмотря на это, а может быть, наоборот, по этой причине в его правление империя постоянно воевала и даже небезуспешно, хотя Леополъд по своей натуре не был завоевателем. Когда турецкие армии окружили Вену в 1683 году, император тихонько сбежал из города и так же тихонько возвратился после того, как турки были разгромлены и отброшены за Дунай.

Леопольд был опутан паутиной склочников, которые непрестанно интриговали за его спиной. Политика же делалась в его отсутствие. А сам он предпочитал тихие и спокойные занятия: религию, искусство, дворцовые церемонии и изучение собственной генеалогии. Император обожал музыку и сам сочинял оперы. По характеру был меланхоличным, но упрямым как осел. При этом ему удавалось изображать суровое величие, причем не без благородства. И он твердо уверовал, что быть императором - значит занимать высшую ступень в человеческой иерархии.

Польскому королю Яну Собескому, спасшему Вену от турок, Леопольд выразил благодарность в столь холодной и церемонной манере, что король был вынужден склониться в ироническом полупоклоне: я очень рад, что мог оказать вашему величеству столь незначительную услугу.

Но Леопольд и бровью не повел. Что для императора был польский король! Не выше в его глазах был и государь лежавшего еще дальше к востоку, хотя и обширного, но полупустого и полуазиатского Московского царства.

* * *

Душным июньским вечером, когда жаркое солнце покатилось за холмы Венского леса, Петр и его послы вышли из ворот дома Кенигсека. Было половина шестого ровно. Кареты уже ждали. Рослые, на подбор, кони нетерпеливо пофыркивали, перебирая ногами. Нетерпелив был и царь - в два прыжка очутился в карете. Головин и Возницын уселись в наемный экипаж. Но кареты не сорвались с места, а тихо и плавно, как подобает в подобных торжественных случаях, тронулись по пыльной дороге вдоль игриво журчащей речонки Вены. Слева и справа, куда ни глянь, ухоженные поля и цветущие виноградники, разделенные перелесками. Взбегут лошади на холм, а дальше снова поля и виноградники. И только у самого горизонта в темном мареве не то тучи грозовые, не то гор громады угрюмые, не поймешь даже.

Впереди сверкает множеством окон дворец. Позади него - аккуратный, как будто для игры в куклы, прудик. И лодочка у зеленого берега тоже как игрушка. Лужайки подстрижены, кустики завиты. Ну все как на картинке. Это - летняя резиденция императора Леопольда, ем загородный дворец Фаворита.

Кареты едут мимо роскошных золоченых ворот и останавливаются у садовой калитки. Так надо: царь в Вене инкогнито, и его свидание с императором сугубо приватное. Пешком по тенистой Померанцевой аллее вместе с Лефортом,они направились к дому. Но не к главному входу, а к маленькой, неприметной двери. За ней узкая и не совсем чистая лестница, которой обычно пользуются слуги. Петр поднялся по ступенькам и, толкнув едва заметную дверь, очутился в длинной роскошной зале с расписными стенами и золочеными узорами на потолке. Девять огромных окон глядели в сад, где виднелся все тот же игрушечный прудик с лодочкой. Петр отметил про себя, что цесарцы живут убого, а принимают в роскоши.