Лев Толстой - Ответ польской женщине Страница 2

Стоит людям стать на такую точку зрения, а люди христианского мира и нашему времени не могут не стать на эту свойственную и чувству и разуму людей точку зрения, и как карточный домик само собой завалится все, казавшееся таким величественным и могущественным – царство насилия.

Да, избавление порабощенных людей нашего времени, не только польского народа, но всех народов, всех порабощенных сословии, никак не в разжигании того или иного польского, индусского, славянского патриотизма или революционного раздора и еще менее в придумывании таких новых форм жизни, в которых должны сложится народы и люди, и еже менее в так называемой парламентской борьбе, т. е. в упражнении в красноречии, а только в одном: в отрешении от отжитого людьми, уже не свойственного им закона борьбы и насилия и в признании основным законом жизни общего в наше время всем людям закона любви, любви, исключающей возможность участия в каком бы то ни было насилии. И замена этого отжившего закона насилия законом любви так давно проповедуются всеми религиозными учениями мира и особенно тем учением, которое исповедуют христианские народы, так очевидно становится противоречие между сознанием людей христианского мира и жизненными условиями этих народов, что положение, в котором живут эти народы, не может уже продолжаться. В том, что замена эта совершится, и даже в том, что оно совершится очень скоро, я вполне уверен. Но, кроме этой уверенности, у меня есть еще и мечта. Мечта эта в том, что этот огромный переворот в жизни человечества начнется именно среди нас, среди славянских народов, менее других воинственных, более других христианских в истинном смысле христианства и потому более способных к живому сознанию того нового закона любви, который должен заменить отживший.

Почему бы не начаться этому решающему судьбы человечества движению в истерзанной Польше? А не в Польше, то в еще более внутренне истерзанной России? А начнись это движение в одном из славянских народов, и естественно бы было примкнуть к нему и другим, развращенным теперь государственными соблазнами, славянским народом. А захвати это движение славянство, и оно неизбежно заразило бы и все христианские народы.

Таковы мои мечты. Ответ же на ваше письмо я высказал в предшествующем: ответ в том, что освобождение Польши, как и всех порабощенных народов и всех порабощенных людей, в одном: в признании людьми высшем законом жизни закона любви, включающего в себя непротивление и потому не допускающего ни само насилие, ни какое-либо участие в нем.

Крешино,

1909 г., сентябрь 8.