Елена Нестерина - Мясо Страница 2

- Такая жизнь.

Квартира мальчика N находилась на втором этаже. Услышав слово "жизнь", мальчик N понял, что жить он хочет больше, чем понимать, что сейчас происходит. С большим трудом продираясь в толщах зверей и птиц, заполнивших уже квартиру от самого пола до потолка, он медленно начал двигаться к балконной двери.

"Вот врун несчастный! - подумал мальчик N про это ничто. - Если оно всё сразу, то, значит, оно и я в том числе. А оно не понимает, что я сбежать собираюсь. Раз молчит. И в моих мозгах оно не читает."

Как долго продолжался путь, мальчик N определить не мог. Но это отняло у него все силы. От майки осталось только вытянутое колечко ворота - всё изорвали лапы и когти. Улица была уже близко. Близко спасение.

"А растения?! - в ужасе подумал вдруг мальчик N. - Как они ко всему моему роду относятся?! Ведь ели же мы... А они ж и на улице не отстанут!"

- Конечно, нет. - услышал мальчик N. - Огурцы ел? Булки с изюмом? А как насчёт пищевых витаминных добавок из водорослей? Ветки рвал? Цветы дарил?

- И за всё за это жизнь мне мстить будет?

- Что - мстить? - голос стал даже добродушным. - Пришло время меняться местами. Хочешь, ты начнёшь с того, что все цветы тебя понюхают?

- Зачем?

- Но ведь нюхали же их семь поколений твоих...

- Понял, понял! Сейчас решу.

- А заодно вспомни ещё, например, сыр, яичницу и неорганические продукты питания.

- Это какие?

- Хотя бы соль.

- О-ой... - собрав все силы, мальчик N выскочил на балкон. Что там с него прыгать-то! Второй этаж.

Луна светила откуда-то с самой земли, словно пряталась за кустами легковая машина, подсвечивала себе одной фарой и подсматривала. И в её свете увидел мальчик N, что под балконом стоит слон.

А в раскрытую дверь повалили звери, птицы, рыбы и куски.

- Слон! Тебя что, тоже наши съели?! - крикнул мальчик N.

- Нет, я сам по себе тут стою. - ответил слон и открыл рот, положив хобот себе на спину.

Вихрем закружились в воздухе съеденные когда-то живые существа. А там ведь дело и до растений дойдёт... Мальчик N не знал, чем им всем помочь.

Зажмурив глаза, он прыгнул в слона.

И сразу почувствовал, что в слоне он начал растворяться. Медленная слоновья кислота спокойно обсасывала его.

"Неужели она растворит даже мои мозги и кости? - подумал мальчик N. И трусы, и неорганическое кольцо в пупке?"

- Конечно. - раздался голос в недрах слона.

- Но я же хочу жить! Я же молодой! - вскрикнул мальчик N, но вспомнил молодого поросёнка и затих.

И подумал только о том, что скоро ему будет уже нечем думать.

- Хочешь жить - будешь.

- Правда?

- А будешь жить вечно?

- Буду!

- Живи.

Мальчик N вдруг понял, что слон начал растворяться вместе с ним. Они растекались, заполняя пространство. Только вот какое, мальчик N видеть не мог. И ему это не нравилось.

- Эй, ты, которое всё! Ты ведь и слон сейчас тоже?

- Да.

- Так зачем же ты сам себя растворяешь?

- Да что мне?..

- А я как же?

- А ты теперь вместе со мной - всё.

Мальчик N смог испугаться.

- Ну зачем же я - всё? - как ему показалось, забулькал мальчик N. - Я так не хочу. Я сам по себе. Я думаю, что...

- Э-э, нет. Это я сейчас твоими мозгами что хочу, то и думаю.

- Не надо, я сам! - теперь казалось, что по растворённому слону и мальчику N прошла пугливая волна.

Мальчик N замолчал; как мог, задумался. Долго. Но за всё это время не появилось ни одной мысли.

- Что, понятно стало? - подумалось ему наконец. - Ну, расслабься и выбирай. Ты же знаешь, сколько всего вокруг много. А ты? Как ты можешь мириться с тем, что ты - это только что-то одно? Да ещё так, какое-то... Сидишь тут, кости грызёшь.

- Я мыслю!

- Да ладно! Давай-ка, выбирай, что ты сейчас будешь? Времени у тебя бесконечно сколько.

- Можно, я на волю-то хоть посмотрю?

- На какую?

- На небо.

- Смотри.

Растворяемый слон открыл пасть, и пока он её не захлопнул, мальчик N увидел луну. Неровные тёмные и светлые облака закрывали её, и не сразу можно было понять, где же луна на небе. А в том месте, где она должна была быть, из-за облаков виднелось лишь яркое свечение - как будто там, за ними, только что произошёл взрыв. Но луна стала уноситься всё дальше и дальше. Вот она отдалилась так сильно, что стала совсем маленькой.

"Как же? Куда же? - подумалось мальчику N. - Ведь луна же должна быть..."

- Луна ничего никому не должна.

- Понимаю.

Сразу забыв про луну, мальчик N вместе со слоном почувствовал, что растворяться ему слишком мягко. Хотелось чего-то существенного, жёсткого и острого.

Весь раствор заметался. Мягкое было такое замечательное. Но ведь и жёсткое...

- Всё. Понял. А за что это мне так повезло?

- Всем повезёт.

- И что я мясо ел - не считается?

- Уже нет. Теперь живи. Ну что?

- Всё я решил. Времени у меня, значит, бесконечно.

- А то.

- Бесконечно, значит, много. Тогда я хочу весь песок - речной, морской, из карьеров - весь, какой есть, мылом намылить. Я хочу быть и песком, и мылом. Зачем - не знаю. Но очень хочется.

- Мылься, сколько влезет.

В мыльном растворе опустился мальчик N на землю. И понял, что не ошибся. Он был мылом и песком. Мылом всегда одной температуры, а песком везде разной. Мальчик N намылил все пески Африканских пустынь, песок в детских песочницах и в лотках для кошек, на пляжах Чилийского побережья и в строительных баках. С наслаждением мылил он песок на самом дне Чукотского моря - ледяной и крупный. Холодом морских глубин хватало его за бока (если у мыльной пены и песка эти бока были).

Мальчик N - песок и мыло, заходился от счастья. Он не думал. Он залегал и мылил.

- Будешь, мальчик, думать про тех, кто сейчас оказался в намыленных песках?

- Давай.

Мальчик N подумал. Неспеша. Подумал и быстро - про всех сразу. И затем стал ими - всеми сразу. Ел, пил, мёрз, лежал мёртвым и захлёбывался одновременно.

Он побывал даже песком на коврах и половиках своей квартиры. Тем песком, который приносили обычно домой на ботинках. Аккуратно, песчинку к песчинке намылил у себя дома мальчик N, да так и оставил. Пусть мыльное всё побудет. Вот удивятся.

В ковре была своя жизнь. Когда мальчик N это увидел, то понял, что теперь он хочет именно туда.

В ковре жили пухопероеды. Весело катались они друг на друге, ели и пили, умирали целыми селениями, если на них ступала нога человека. Жизнь у них быстро возрождалась. Пухопероеды любили размножаться. Мальчик тоже размножился. Было его много, а теперь стало ещё больше.

Потом мальчик N стал царём пухопероедов, жил без особого почёта в складке ковра, ел пыль, жевал пух. Смерч пылесоса уничтожил как-то большую часть его населения, тогда мальчик N стал всеми пухопероедами сразу, обиделся и ушёл жить в старые шерстяные тапочки. Объявил войну молям и победил. Его человеческая семья решила, что в этом ей помог дихлофос. И ошиблась.

А потом мальчик N решил быть луной - чтоб сколько хочешь отсвечивать, прятаться и об небо тереться.

И что - пожалуйста. Ему ничто не мешало. Мальчик N не спешил наиграться во всё, а потом стать тем, чего ещё не было. Его вечность его радовала. Он чувствовал эту вечность, но никак не мог стать тем, чего не было ещё никогда, как ни старался.

Всё решилось само собой.

- Ну, все наигрались? - в один из моментов вечности услышал вдруг мальчик N. И не знал, что ответить.

А и не пришлось ничего отвечать. В один момент вдруг все, кто когда-нибудь кого-нибудь ел, начали расщепляться на молекулы. Разлагались удавы, медведи, цветы "Венерин башмачок", обезьяны и люди, конечно, - даже те, которые умерли много тысяч лет назад. Вместе с ними таяли, расходясь на составляющие их молекулы, те, кто ел их самих, уже мёртвых - могильные черви, опарыши, жуки-падальщики. Динозавры, рыбы латимерии, археоптериксы, лягушки, пингвины, дельфины, хомячихи, с испугу проглотившие своих только что рождённых хомячат, - даже если они жили в самые доисторические времена, возникли сейчас из похоронившей и давно переработавшей их в себе земли и поднялись в воздух. Облачка молекул менялись местами, словно искали друг друга. А они и правда искали - части едоков, съеденных другими едоками, собирались в одно целое.

В воздухе плавали, покачиваясь, огромные заводы, гильотины и газовые камеры. Попали сюда и овцы, всю жизнь уничтожавшие траву, попали слоны, перетоптавшие живой мелочи без числа, заглотившие её с питательными вениками и убившие тяжёлыми хлопками ушей. Досталось и бактериям, которые ели друг друга. Они разлагались на молекулы легко, охотно и очень быстро.

Одновременно с бывшим и настоящим населением планеты расползался на отдельные частички мальчик N, и не по своей воле.

Над Землёй навис сплошной туман из всех, кто распадался на молекулы. Их было мириады - бессчётное множество живых существ, начиная от самых первых, которые завелись на планете и принялись чем-то питаться.

А под туманным молекулярным облаком, на поверхности земли, по полям, лесам и морям метались все те, кто за свой век не лишил жизни ни один живой организм: ни зёрнышка не склевал, из которого мог колосок вырасти, ни жареную курью ногу не съел, ни планктона с морской поверхности не схлебнул. В основном это были младенцы, колибри и бабочки. Оставшись одни, младенцы всех живых существ принялись беспокоиться. Младенцы прошлых времён грозили вот-вот умереть по второму разу. Птенцы, погибшие до того, как в их распахнутые клювики родители успели затолкать первого червяка, ростки хищных цветов, не успевшие сцапать ни одну козявку, а вместе с ними те, кто всю жизнь лакомился пыльцой, нектаром и воздухом. Мелкие кровопийцы тучами сновали вместе с ними. Все они были косвенно виноваты в смерти других - и кто только маминым молочком питался (ведь для этого мама если не убила кого-то, то съела точно), и кто всю пыльцу на цветке слопал, а другим не оставил.