Анатолий Злобин - На повестке дня Страница 2

4

Николай Семенович Воронцов страшно любит положительные вопросы. Призванный вместе с комитетом народного контроля разоблачать и пресекать все то отрицательное, что еще, к сожалению, имеется в нашей действительности (ведь существуют же суды, милиция, органы охраны общественного порядка), Воронцов радуется как ребенок, когда в противовес всему отрицательному удается подготовить, поставить и рассмотреть положительный вопрос. Так и сейчас. Он слушает Сикорского, то и дело кивая головой и как бы поддаваясь докладчику, а на лице его блуждает мечтательная улыбка.

- Таким образом, общая экономия электрической энергии по предприятиям района составила три с половиной миллиона киловатт-часов годовой экономии. Сэкономленного количества электроэнергии достаточно для выплавки двух тысяч шестисот сорока семи тонн стали, или для пошива шести миллионов пар обуви, или для выработки около тринадцати миллионов метров хлопчатобумажной ткани.

Работа по экономии электроэнергии продолжается.

Сикорский кончил сообщение. Воронцов ставит карандаш торчком.

- Кто хочет задать вопросы докладчику?

5

Заседание идет второй час. В зале духотища. Открывать окна бессмысленно: на улице стоит такая же дикая жара, весь город уже вторую неделю затоплен расплавленным асфальтом, расщеплен резкими тенями. Сквозь окна доносится приглушенный шум центральной улицы, видна часть площади с памятником, за ним торчит угол кубообразного здания.

Вспыхнули яркие перекальные лампы - сделалось еще более душно (я не сказал раньше о лампах потому, что они такая же принадлежность нашего зала заседаний, как, скажем, портреты на стенах: каждое заседание фиксируется телевидением на кинопленку для выпуска вечерних городских известий). Лампы стоят во всех четырех углах зала на длинных металлических стойках, четыре огнедышащие печки, заливающие мертвым светом зал. Невысокая пожилая женщина с лисьим лицом делает руками знаки осветителям, затем осторожно пробирается меж стульями, подняв над головой камеру для съемок. Вот она выбрала точку, подносит камеру к глазам.

Объектив нацелен прямо на меня. Я делаю умное лицо, беру карандаш и быстро пишу на листке, что в голову втемяшится. Камера стрекочет утробно, почти неслышно, потом дрябло щелкает. Лампы гаснут. Жаркие волны прячутся по углам.

Я расслабляю лицо, смотрю на свои каракули. На листке написано несколько раз: "четвертый пункт повестки дня, четвертый пункт, П.К.Рябинин..."

За моей спиной натужно дышит тучный гипертоник с мясистым багровым лицом - я его не знаю. Он долго и мучительно вбирает в себя воздух, словно у него там, внутри, газета шелестит, потом с шумом, боясь опоздать, выпускает воздух обратно. Такое дыхание бывает у людей, которые давно не ездили в Кисловодск. А может, он вообще плохо переносит жару? Так или иначе это шумное дыхание все время отвлекает мои мысли, и я никак не могу сосредоточиться, слиться с ходом заседания.

Ораторы на трибуне уже несколько раз менялись, а я еще не уяснил главного вопроса: почему надо экономить электрическую энергию? Ведь сколько ее выработали, столько ее и есть, тут, как сказал поэт, ни убавить, ни прибавить - сколько выработали, столько и надо израсходовать. Может, стоит задать подобный вопрос оратору? Нет, пожалуй, не стану, а то выставишь себя профаном, конфуза не оберешься.

- Я хочу доложить комитету, - говорит очередной оратор, - что у нас очень напряжен электробаланс в соседних системах. А между тем иногда происходят совершенно дикие вещи: на некоторых предприятиях ночью крутят моторы вхолостую, чтобы повысить косинус "фи" и не платить за него штраф им дешевле заплатить за электроэнергию. Включают на ночь пустые электропечки, ночное освещение - это выгоднее, чем платить штраф за низкий косинус "фи"...

Я встрепенулся: это что-то интересное, проблемное - как раз для протокола.

- Кто это говорит? - спрашиваю, наклоняясь к Нижегородову.

- Управляющий электротрестом.

Я оборачиваюсь. Мужчина, который натужно дышал за моей спиной, исчез. Это он стоит на трибуне.

- Вот бродяги, - продолжает Нижегородов, - на какие только хитрости не пускаются.

А гипертоник меж тем продолжает:

- Или взять такой вопрос. У нас есть план реализации электроэнергии. Если мы этот план не выполним, значит, нам не дадут премии. И наоборот если мы сэкономили электроэнергию, то наша контора горит, ибо план реализации не выполнен.

Гипертоник сходит с трибуны и снова начинает тяжко вздыхать за моей спиной.

Судя по неуловимым признакам: по шелестению бумаги в руках, по перемене поз сидящих в зале, по тому, как секретарша Верочка, которая ведет протокол, задумчиво устремила взгляд в потолок, первый вопрос подходит к благополучному концу. Председатель машинально вертит в руках карандаш. Он сидит, склонив голову чуть набок, словно слушает не то, что говорит оратор, а то, как он говорит. Это тоже один из признаков: Николай Семенович Воронцов готовится к заключительной речи, чтобы завершить постановку вопроса.

- Кто еще хочет выступить? - спрашивает Николай Семенович и после недолгой паузы продолжает: - Я думаю, на этом можно закончить прения.

Воронцов встает, однако не идет на трибуну, а остается за столом. Этим он одновременно как бы подчеркивает сразу две противоположные вещи: и свое положение председателя, и свою демократичность.

Николай Семенович Воронцов коренаст, большеголов. У него правильные черты лица, хотя и несколько крупноватые для его фигуры. Костюм по последней моде из легкой серой шерсти, под пиджаком ослепительно белая рубашка со строгим галстуком. Его глаза быстро и пристально обегают зал. Мы тотчас обращаемся во внимание.

- Буквально несколько слов, товарищи. Во-первых, хочу предупредить всех присутствующих, что борьба за экономию электроэнергии - это не кратковременная кампания, это очень животрепещущий вопрос, и мы все время будем держать его на контроле. Дело в том, что в нашем городе образовался острый дефицит электрической энергии. Зима в этом году была на редкость малоснежная, а весна затяжная. Волжские водохранилища недобрали полтора метра воды, турбины на гидростанциях работают не с полной отдачей и недодадут нам несколько миллиардов киловатт-часов энергии. Поэтому вопрос экономии становится во главу угла...

Оказывается, не таким уж наивным был мой невысказанный вопрос. Наш председатель всегда умеет посмотреть в корень, раскрыть вопрос с самой неожиданной стороны - на то у него и колокольня повыше моей. Я ходил зимой на лыжах, и зима отнюдь не казалась мне малоснежной: для лыжни снега хватало. А теперь где-то гидрологические посты засекли недобор воды в реках, где-то на далеких волжских водохранилищах вода не дошла до проектных отметок - вот, оказывается, почему мы сидим в душном зале и, как говорится, слушаем вопрос. Пожалуй, и дикая жара, которая третью неделю стоит над российской равниной, где находится наш город, тоже влияет на уровень воды в искусственных волжских морях...

- ...газеты, радио, телевидение должны всячески поддержать этот почин С-кого районного комитета народного контроля, разъяснить людям всю важность этой работы...

Я замечаю в уголке двух знакомых корреспондентов: они частенько присутствуют на наших заседаниях. Сейчас они строчат карандашами. По этой же причине и телевидение заявилось, и мы должны терпеть дополнительную жару - в природе все целесообразно и связано одно с другим.

6

11.20.

Опять зажгли перекалки, и кинорежиссерша с камерой включает свою машинку - на этот раз, слава богу, она направлена не на меня.

- Разрешите перейти к проекту постановления...

7

Мы заседаем в зале на втором этаже старинного городского особняка. После революции особняк был реконструирован, надстроен и несколько приукрашен, однако нижняя часть здания не подверглась значительной переделке и осталась в прежнем виде: широкие маршевые лестницы, высокие гулкие своды с излишествами, стрельчатые окна, массивные, обитые медью, парадные двери.

Зал, в котором мы сейчас заседаем, расположен в углу здания. Вряд ли он претерпел большие изменения. Лепка по потолку, правда, другая шла раньше были царские вензеля (в особняке располагалось дворянское собрание), а теперь простой трафарет, да и сами потолки, по утверждениям старожилов, были белее, чем нынче: тогда купоросом красили, и полы натирали воском, а нынче шведский лак в моде, как говорится, блеску много, а чинности никакой.

Когда в старинном этом особняке закатывались ежегодные балы, в нашем угловом зале, скорей всего, устраивали буфет или благотворительную лотерею. Или же ставили ломберные столики для виста.

Нынче ломберных столиков в особняке днем с огнем не сыщешь; в бывших гостинных, превращенных в кабинеты, стоят тощие канцелярские столы и сидят за ними не столоначальники, а штатные единицы. И раз в две недели в угловом зале заседает комитет народного контроля, членом которого и состоит ваш покорный слуга.