Изгой - Сэди Джонс Страница 2

Словно во сне он направился к дому и постучал. Элис немедленно открыла и радостно заулыбалась.

– Льюис!

– Элис… ты знала, что я приеду?

– Мы знали, что тебя сегодня выпускают. Ой, извини. Привет!

Он переступил порог. Элис закрыла за ним дверь. Некоторое время они смотрели друг на друга в плохо освещенном холле, затем она поцеловала его в щеку.

– А ты вырос. Мы не знали, ждать тебя или нет. Ты так изменился. Твоя комната готова!

Льюис отправился наверх, а Элис осталась в холле. В голове роились вопросы. Позвонить ли Гилберту и сообщить о возвращении Льюиса? В самом ли деле Льюис сильно изменился или она просто не помнила, как он выглядит?

Получается, она впустила в дом мужчину. Да еще и незнакомого. Он сидел в тюрьме и неизвестно, что пережил, да и раньше был не особенно предсказуем. Ей стало тревожно, и она задержалась в холле, однако Гилберт уже наверняка ушел с работы и звонить некуда.

Комната Льюиса по размерам почти как его последняя камера в Брикстоне. Ну, может, чуть побольше. Только в камере стены зеленые, а не белые, и он там был не один.

Льюис положил чемодан на кровать, подошел к окну и, закурив, выглянул в сад. В стекло билась навозная муха: то ползала по краю, как будто искала выход, то перелетала к центру стекла, снова возвращалась к краю и замирала, затем снова прыгала на середину и так по кругу. Попытка бегства, неудача и новая попытка.

Из гостиной донесся мелодичный металлический звон: часы на камине пробили шесть.

Элис принялась искать ингредиенты для крюшона, который собиралась приготовить ровно к половине седьмого, когда Гилберт возвращается с работы. Она не спешила и начала с чашечки для себя – проверить, получилось ли нужное соотношение джина с лимонадом. Зайдя на кухню за мятой, яблоками и льдом, она попыталась наладить отношения с Мэри. Экономка не знала, что Льюиса выпускают, и его голос в холле застал ее врасплох. Она пришла в ярость и заявила, что не намерена находиться с ним в одном доме. В результате бурной сцены Элис чудом уговорила Мэри не увольняться и теперь ходила за ней по пятам по всей кухне, почти заискивая. Так и не растопив сердца экономки, она захватила мяту и яблоки и вернулась в гостиную.

Услышав, как отец поворачивает ключ в замке, Льюис выскочил на лестничную площадку. Гилберт стоял на пороге с портфелем и в шляпе. Из гостиной вышла Элис. Гилберт снял шляпу и положил на высокий стул у двери.

– Приехал, значит.

– Да, сэр.

– Идем со мной, – тихим, но яростным тоном произнес Гилберт.

– Гилберт!

– Живо!

Льюис спустился по лестнице, вышел из дома вслед за отцом и без единого слова сел в машину.

Гилберт помчал в сторону деревни. Льюис не задавал вопросов, только пытался вспомнить, что собирался сказать. При виде отца все мысли вылетели из головы.

Гилберт притормозил у тротуара. Не решаясь поднять глаза, Льюис уткнулся взглядом в колени. Он собирался дать обещание. Приготовил целую речь – хотел убедить отца, что ему можно доверять, а теперь не мог и посмотреть в его сторону.

– Ну-ка, погляди сюда, – велел Гилберт.

Льюис повиновался.

Перед ними высилась церковь. В мягком сумеречном свете от нее словно исходили тепло и умиротворение.

– Точно такая же, как была, – проговорил Льюис.

– Да, мы очень старались. Желающих участвовать набралось много. Дики Кармайкл здорово помог. Нам всем было важно восстановить прежний вид.

Льюис молча обернулся к церкви.

– Так что? Ничего не хочешь сказать?

Льюис не ответил.

Гилберт завел мотор и рванул с места. По пути домой он не проронил ни слова.

Семья собралась в гостиной за обеденным столом у распахнутого настежь окна. Мэри расставила блюда и ушла домой до утра. Еще не стемнело, и свечи зажигать не стали. Взгляд Льюиса рассеянно блуждал по столу. Обилие всевозможных подставок и емкостей, серебряных, стеклянных и плетеных, действовало почти гипнотически. Он изо всех сил старался не думать о вине, которое Гилберт наливал себе и Элис.

Аромат красного вина смешивался с запахом свежевымытых овощей. Ели молча, если не считать просьб передать соль, и Льюис едва не рассмеялся, внезапно заскучав по шумным тюремным трапезам. Там было почти как в школе, весело и легко, а напряженную тишину за домашним столом он ненавидел. Наверное, с ним что-то не так, раз он готов променять дом на Брикстон.

Гилберт произнес тираду о том, чего они ожидают от Льюиса: вести себя прилично, найти работу, вежливо общаться с людьми и не пить. Слушая отца, Льюис продолжал невидящим взглядом таращиться на стол.

Элис резко отодвинула стул и, извинившись, вышла из столовой. Льюис с отцом закончили ужин в молчании. Наконец Гилберт отложил нож и вилку, аккуратно вытер губы салфеткой и встал.

– Ну, хорошо.

Он выжидательно посмотрел на Льюиса, однако тот все так же сидел, уткнувшись в стол. Гилберт на мгновение замешкался и вышел в гостиную вслед за Элис.

Вскоре послышался его голос, затем хлопнула дверь. В бутылке на столе ничего не осталось. Льюис бросил взгляд на боковой столик с напитками. Джина не было, лишь графины с виски и бренди да пара стаканов. Он не пил со дня ареста. А сейчас как раз удобный случай – только протяни руку. К тому же он не давал никаких обещаний, а значит, ничего не нарушит. Глубоко вдохнув, Льюис помедлил, затем вскочил на ноги и, выйдя в распахнутую дверь, решительно зашагал по траве.

В лесу уже сгустились сумерки. За спиной светились окна, но впереди было темно. Вглядываясь в заросли, Льюис как будто услышал шум реки. Как такое возможно? Река гораздо дальше, разве она могла переместиться? При мысли о массе воды, надвигающейся на дом, по спине пробежал холодок.

– Хорошо? – раздался голос над ухом.

Вздрогнув, Льюис обернулся. Он и не заметил, как подошла Элис, и не слышал, о чем она спрашивала.

– Я хотела сказать… в общем, давай попробуем подружиться, хорошо? – Ее голос чуть заметно подрагивал.

– Конечно, – как можно приветливее отозвался Льюис.

– Твой отец… он по тебе скучал.

Льюис был благодарен Элис за поддержку, однако сам думал иначе.

– Плохо было, да?

Он не сразу понял, что речь о тюрьме. Лучше Элис не