К северу от первой парты - Александр Калинин Страница 20

Нет во вселенной пера, что могло бы достойно описать эту битву. Да и не нужно. Главное другое – сила человеческого в итоге победила. Монстр был повержен. Только грязный след на обоях остался.

И в этот момент вьюноша понял, что не зря стал учителем. Все сомнения внезапно растворились в эйфории победы. В узнавании ответа на страшный вопрос – а как бы я повел себя в критической ситуации? В осознании верности выбранного пути. В…

В глубинах аудитории раздался первый, робкий, всхлип. Потом еще один, еще. А спустя еще пару мгновений хором рыдал уже почти весь класс. На самой первой парте заливался слезами Гоша – …паучка убил!

Коллектив – слово с душком. И букет его богат. С одной стороны, «коллектив» бережно сохранил ностальгический аромат поздней советской столовой. Той самой, куда дружно направлялись строители коммунизма, отчитавшись о колоссальных успехах надоя на очередном партийном собрании. С другой – чутко улавливая ветры перемен, «коллектив» живо откликнулся на новости 90-х. Никто и моргнуть не успел, как он уже впитал в себя кроваво-прелый дух западных «аквариумов» для менеджеров низшего звена. С их улыбающимися бойскаутскими интригами и спортивными «забегами по головам». Смесь получилась забористая.

И вот сегодня, ловко вместив свои пышные телеса в новенький костюм известного туркестанского бренда, «коллектив» с неослабевающим энтузиазмом обсуждал, как избавиться от одного глупого историка.

Аня Пупкина вернулась в класс чрезвычайно возбужденной. Была она румяна сверх привычного, подвижна сверх разумного и вообще с трудом могла сидеть на месте.

Явно что-то произошло и с Пашей Орловым. Он стремительно ворвался в класс, притянул к себе соседское ухо, и начал вещать туда что-то горячее. Раз в десять энергичнее, чем делал это когда-либо раньше.

– Странно, – мимоходом подумал молодой историк, но урок прерывать не стал.

Тем временем, в класс зашел Витя Семечкин, зашел и тут же ушел в себя. Он вытянул клюшки, заменявшие ему ноги, сложил руки на впадине живота и предался безудержной медитации.

Королева готов всея Руси, жестокой подлостью журнала известная как Аграфена Васенкова, также впала в грех задумчивости. Она села поближе к окну, телепатически приманила к нему всех окрестных ворон, и беззвучно, одними глазами стала с ними что-то обсуждать.

– У нас в школе завелись инопланетяне, – заключил молодой историк. – Это единственное разумное объяснение.

Всем известно, что пришельцы постоянно похищают людей, и что-то такое с ними делают, что люди потом от психолога как от огня шарахаются. После пришельца только два пути: либо на амвон, либо в бункер.

– Стоп… психолога… – уцепился вьюноша за мелькнувшее слово. Дети как раз от психолога и приходили. У них параллельно с историей были индивидуальные консультации по вопросам поступления. Называлось это мероприятие профориентацией. Додумать эту мысль учителю не удалось, потому что в класс вернулась Таня Силкина. И с ней тоже, очевидно, произошло что-то невыразимо ужасное. Настолько, что она села, сразу же открыла учебник истории и стала его пугающе внимательно изучать.

– Плохо дело, – заключил вьюноша. Считалось, что Силкина и учебник существуют в разных слоях реальности. По крайней мере, вместе их, до этого момента еще никто не видел.

Теперь он мог окончательно отмести психологическую гипотезу. Школьный психолог Бэла Витальевна была, конечно, дамой своеобразной, и с Гранитовной они дружили. Но! Ну не родилось еще такого Фрейда, что смог бы сломать всех прошедших через его руки детей за жалкие пять минут профориентации. Витальевна же и вовсе могла считаться психологом только с большой натяжкой. Она вообще-то Лесгафта заканчивала. А четыре месяца курсов переподготовки если и делают из человека психолога, то только на бумаге.

– Все же инопланетяне. – Вернулся к первой версии молодой историк, и задался новым вопросом. – Что же это за опыты такие, если отличница Пупкина до сих пор подпрыгивает на стуле, будто ей кто иголок на стул насыпал? Изверги!

Урок плавно подходил к концу. Дети бурлили, историк безуспешно пытался открыть в себе Шерлока Холмса и уфолога. Что там с историей не интересовало уже совсем никого. Кроме, возможно Тани Силкиной. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Настоящим детективам приходится изрядно попотеть, чтобы распутать планы хитроумного злодея. Страниц триста, как минимум. Впрочем, на то злодей и хитроумный, чтобы Шерлок Холмс не дремал.

Вьюноше же долго мучиться не пришлось. Он узнал разгадку инопланетной тайны всего-то через две жалких перемены. От самих детей. Причем, их депутация пришла к молодому историку по собственной инициативе.

«Депутаты» излучали богатый спектр эмоций. Они немного смущались и одновременно с этим злились. Умная Васенкова так и вовсе веселилась.

– Знаете, о чем нас спрашивала Бэла Витальевна? – Заговорщически улыбаясь, спросила она. После чего, вредина, качественно сдирижировала чертовски длинную паузу.

– Она спрашивала о Вас…

Выяснилось, что всю свою консультацию, школьный психолог уговаривала детей рассказать какие-нибудь гадости про нелюбимого ею коллегу-историка. Убеждала, что это в интересах самих детей. Кое-кому даже угрожала. Вот такая вот жизненная профориентация.

ЗЫ. Хочется выступить с официальным обращением. Уважаемые инопланетяне, заберите, пожалуйста, Бэлу Витальевну к себе!

– Главный плюс молодого учителя в том, что он не понимает, чего несет.

Этим своим заявлением Анна Михайловна вьюношу не успокоила, но зато озадачила изрядно. Захотелось сразу уточнить, что же в этом хорошего? А еще понять, почему это «не понимает», и усомниться в том, что именно «несет»? И желательно все сразу.

Вопросы рванулись к выходу, столкнулись в дверном проеме рта и основательно застряли. И покуда они пихались, выясняя, кто тут самый интеллигентный и пропустит остальных галантнее прочих, прозвенел предательский звонок на урок.

Разговор прервался, и вспомнил о нем вьюноша только спустя пару лет.

Надо сказать, что в первой своей школе (школе N), молодой историк выживал недолго. Слишком много «часов», слишком много впечатлений, слишком много мата – всего оказалось слишком много. Неокрепшего вьюноши хватило только на одну четверть. Впрочем, это был тот редкий случай, когда совесть встала на сторону «защиты». Она решительно призвала все чувства к порядку, строго ударила молотком по судейской кафедре, и непререкаемым тоном заявила – невиновен!

Время шло, и спустя пару лет молодой историк понемногу начал понимать, кого и чему он учит на самом деле. Тут-то его и перекосило.

Совесть оценила перспективы, резво вернула на голову судейский парик и со злорадным смешком начала перебирать дела о первых годах работы. Ей, совести, было глубоко наплевать на то, что закон, якобы не имеет обратной силы. Это она тут – закон!

Вьюноша вспомнил многое. Вспомнил, как во время объяснения кальвинистской доктрины о предопределении девятиклассники устроили задорную драку. Или как целовались восьмиклассники в ходе его рассуждений о легитимности концепции «Третьего Рима». Или какие матерные пассажи выдавали пятиклассники прямо во время битвы