Швея с Сардинии - Бьянка Питцорно Страница 23

Да уж, действительно повезло: она как раз заканчивала картину на религиозный сюжет, огромную, в лазурных тонах, быстрыми движениями орудуя шпателем и широкой кистью.

– Это по заказу настоятеля собора в Г. Нужно доделать к открытию новой капеллы, – объяснила она, опередив мой вопрос. Похоже, мисс, как и мне, тоже приходилось выдерживать сроки.

У нее всегда было много посетителей. Иногда заходил и барон Салаи, строивший из себя властелина мира, а потому критиковавший все и вся. Придирчиво оглядев картину через монокль, он заявлял, что перспектива нарушена, а цвета категорически не сочетаются друг с другом. Однако мисс, вопреки обыкновению, защищала свою работу, не принимая никакой критики, а однажды в моем присутствии даже послала его к черту.

Когда картина наконец была закончена, мисс решила не отправлять ее по почте, а лично отвезти в Г. и устроить себе небольшой отпуск в этом городе, где у нее жила подруга, муж которой разводил лошадей.

– Конные прогулки на свежем воздухе пойдут мне на пользу, – говорила она, собирая чемодан.

В итоге отдых оказался не таким уж коротким. Мисс Бриско отсутствовала больше месяца и вернулась совершенно изменившейся: все такой же стройной, но с порозовевшим от частых прогулок лицом, с распрямившейся спиной и в спокойном расположении духа. Она даже купила невиданную в наших краях шляпу – весьма элегантную, украшенную шелковыми розами, павлиньими перьями, восковыми вишнями и другими фруктами. Филомена проболталась, что мисс перестала принимать лекарства от бессонницы, а с наступлением весны ежедневно совершала длительные велосипедные прогулки, хотя привычных пучков цветущих трав больше не привозила. Более того, она попросила меня помочь ей уложить гербарий в небольшой сундучок вместе с несколькими старыми книгами, фотокамерой и принадлежностями для печати фотографий, а после велела снести сундучок на почту и отправить на адрес ее банка в Англии. Нам с Филоменой оставалось только гадать о намерениях мисс. И, что еще больше нас поразило, выдвинув как-то ящик ее тумбочки в поисках пуговицы, оторвавшейся от ночной сорочки, я обнаружила там пистолет – небольшой револьвер из тех, что можно носить в кармане или в дамской сумочке.

Мисс застала нас растерянно передающими этот опасный предмет из рук в руки, но не разозлилась (чего мы, надо сказать, опасались), а только сказала, что сама виновата: нужно было запереть ящик на ключ. Однако на случай, если мы вдруг снова увидим пистолет, трогать его категорически запретила. Хорошо еще, что он был не заряжен, не то, чего доброго, выстрелил бы и убил кого-нибудь.

– И зачем же вам держать в доме пистолет? – поинтересовалась Филомена, особа куда более наглая, чем я.

– Ты права, как-то ведь я раньше без него обходилась, – рассмеялась мисс. – А этот купила в Г.: мы с подругой и ее мужем много гуляли по окрестным лесам, где, говорят, можно встретить бандитов. Что за чепуха! Ну да, мы видели нескольких оборванцев, но это были пастухи, и все, чего они от нас хотели, – чтобы мы попробовали и купили у них вкуснейшего сыра…

– Но пользоваться-то вы им умеете? – не унималась Филомена.

– Да, еще с юности. В Америке никто не пускается в путешествие без оружия. И разрешение у меня есть, иначе никакого пистолета мне бы в Г. не продали. Но, наверное, стоит отнести его в банк, пусть хранится в сейфе.

Однако вскоре мы поняли, что она этого не сделала.

Через пару дней после случая с пистолетом мисс отозвала меня в сторонку и спросила, хочу ли я получить в подарок ее велосипед.

– Филомене я его отдать не могу – муж ни за что не позволит ей кататься. Но у тебя мужа нет, а ходить, как я заметила, тебе приходится много и часто, велосипед был бы очень кстати. И багажник у него удобный.

«Ради всего святого! – подумала я. – Да надо мной весь город будет смеяться! Еще подумают, что я девушка несерьезная. И потом, мне что, надевать эту смешную юбку-брюки?»

Но, конечно, сказать ей это в лицо я не могла: мыслимое ли дело – отвечать на щедрость оскорблением!

– Я и ездить на нем не умею… Еще упаду, поранюсь… Так что спасибо большое, не нужно. Но прощу прощения за любопытство: почему вы решили его отдать?

– Пока это тайна, не говори никому, но через месяц я уезжаю. Возвращаюсь в Америку.

– Как и два года назад, проведать сестру, да? Но ведь вы вернетесь, и велосипед может дождаться вас в кладовке.

– Больше я не вернусь. Квартиру придется освободить, аренду я уже отменила и теперь хочу раздать все, что не могу взять с собой.

Я так расстроилась, что мисс взяла меня за руку и усадила рядом.

– Я и так пробыла здесь слишком долго, – сказала она. – Больше десяти лет. И оно того не стоило. Рано или поздно мне пришлось бы принять это решение. Моя подруга из Г. убедила меня, что сейчас самое время. Но, знаешь, я счастлива. Уехать – все равно что начать новую жизнь, оставив позади все печали и горести.

Мы были не настолько близки, чтобы я могла спросить, что это были за печали и горести, а сама она объяснять не стала.

– Очень жаль. Мне будет вас не хватать, – пробормотала я.

– О работе не беспокойся, – кивнула мисс, крепче сжав мою руку. – Я велела своему поверенному в банке ежемесячно выплачивать тебе ту сумму, что ты получаешь обычно, как если бы ты по-прежнему занималась моим бельем. И округлила ее до сорока лир, чтобы им было проще считать.

Это было вдвое больше, чем она мне давала. Столько денег за ничегонеделанье! Я просто не могла в это поверить: такого со мной никогда не случалось.

У меня лишь хватило духу пискнуть:

– И как долго?

– Всегда. Что-то вроде небольшой пожизненной ренты. И Филомене тоже. Пусть у вас останутся обо мне только добрые воспоминания.

Я буквально лишилась дара речи. И только думала о бабушке: та всегда считала, что мисс намного богаче, чем кажется, – настоящая синьора.

А она тем временем вернулась к деловому тону:

– Тот корсет, что я обычно ношу в дороге… ну, помнишь, где я прячу деньги и документы? Он уже поистрепался, карманы все порваны…

– Починить его?

– Нет, сшей мне новый, покрепче и с карманами повместительнее. На этот раз мне придется забрать с собой наличными все доллары и фунты из сейфа.

Я нисколько не удивилась, поскольку уже не раз шила подобные, если можно так сказать, предметы женского туалета для пожилых дам, отправлявшихся в путешествие. Сумочку легко вырвать из рук, так что лучше не класть в нее ничего кроме мелочи, носового платка, нюхательной соли и прочей ерунды, которую лучше иметь при себе. Корсет был просто незаменим для более ценных вещей: чтобы завладеть его содержимым, злоумышленникам пришлось бы сойтись с жертвой врукопашную, а затем раздеть ее, чего с предусмотрительным человеком, избегающим ходить по темным закоулкам в одиночку, произойти, разумеется, не могло.

Тот старый корсет сшила для мисс много лет назад моя бабушка, я несколько раз видела его, наводя порядок в ящиках комода, и он и впрямь уже пришел в негодность. Поэтому, прихватив выделенные мисс деньги, я отправилась покупать ткань поплотнее, ленты, новые крючки и китовый ус. Потом достала бумажную выкройку, которую хранила вместе с прочими, раскроила ткань, сметала все детали и отнесла мисс Бриско на примерку.

– Годится, – кивнула она. – Но карманов маловато, нужны еще.

– Но если вы все их наполните, корсет станет жестким, как панцирь, – заметила я.

Мисс рассмеялась:

– Или как рыцарские доспехи. Именно это и нужно. Мне предстоит жестокая битва. А иначе отсюда не вырваться, не избавиться от… – Она осеклась, потом вскочила и нервно заходила по комнате, выкрикивая в пустоту обрывочные фразы, словно разговаривала со стенами или с мебелью: – Нет уж, хватит! Все кончено! Сколько можно терпеть? Жениться на мне он, видите ли, не может! А почему, спрашивается? Что мешает? Я его недостойна? Не может? У него не хватает смелости сказать, что он просто не хочет, что стыдится меня! Нет, это мне за него стыдно! Мы что, до сих пор в Средние века живем? Или при рабовладельческом строе? Жить тайной любовницей? Еще чего! Я женщина свободная, терпеть не могу эту ревность! У меня есть дела поважнее, чем сидеть здесь и безропотно выслушивать оскорбления! Мир большой, я еще молода, сколько всего еще могу увидеть, сколького достичь. Считает, он мне крылья подрезал? О, вот и поглядит, как я взлечу!

Я, так и не выпустив из рук корсет, смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Значит, бабушка была права. За всей этой историей стоял мужчина!