Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 24

Договорить не успел. С берега кто-то гортанно крикнул.

– Вот и гости пожаловали, – считая людей в шкурах, сказал Володей.

– Как в воду глядел, – досадливо сморщился Любим. – Парус ставить аль будем отстреливаться?

– Не спеши, кума, в рай. Гостей по-доброму привечают.

– Как угадал, что придут? – спросил Потап, всё ещё не выпуская верёвку.

– В воду-то зря, что ль, глядим? – усмехнулся Любим и напомнил: – Эй, осетра упустишь!

– А мы его на верёвке к берегу, – усмехнулся Володей и, подняв якорь, велел грести.

Звал тот парень, с которым столкнулись в лесу. Он и сородичи его были вооружены, однако стрелы держали в колчанах. Володей насчитал человек тридцать. Вроде одно племя, а цветом и обличьем разные: русые, рыжие, дегтярно-чёрные, курносые, горбоносые, с плоскими носами.

– Потапко, – указал Любим на одного, с белыми как у Потапа волосами, – не батька ли твой тут наследил?

– Мог. Он бывал в здешних местах.

– Ну-к что, братайся давай, – посоветовал Любим, сам шарил глазами по берегу: – Девок и баб нет... Без баб живут, что ли?

– Может, службу несут, как мы, – предположил Потап, которому народ этот неизвестный, возможно, не очень доброжелательно настроенный, не слишком понравился. Вот сойдёшь сейчас наземь, оцепят, свяжут. Но лица вроде незлые, и стрелы в колчанах. Да долго ль их вынуть? Не верилось теперь незнакомым людям, ещё свежа была в памяти стычка с лихими, гибель Ширманова. Но не праздновать же трусов перед ними! Вон Любим с Володеем идут без оглядки. Может, и они трусят немножко? Прихвачу-ка я на всякий случай веслецо. Вдруг пригодится какого-нибудь озорника по голове погладить.

Потап возился подле дощаника, узел на канате завязывать не стал, сделал петлю, а петлю накинул на старую корягу: бережёного бог бережёт. Взял весло с собою, отправился следом за приятелями.

Володей смело раздвинул плечом толпу. Любим обошёл её стороною. Если уж вынудят биться, так чтоб не мешать друг дружке. Чуть погодя и Потап притопал позвав с собою ещё двоих. Один остался на дощанике. Люди перед белокурым богатырём почтительно расступились, что-то заговорили меж собой. Парень, встретившийся Володею, кивнул.

– Чо они судят-то? – спросил его Володей. – Растолмачь.

- Вон тот, со снегом на голове... похож на отца его, – парень указал на своего светлого, как и Потап, сородича. Тот, правда, был черноглаз и поменьше ростом.

- Выходит, братья, – кивнул Володей и, подтолкнув Потапа, велел: – Здоровайтесь.

«Братья» потёрлись носами, обнялись. Меньшой, местный, увяз в Потаповых объятиях. Высвободившись, долго морщился, потирая намятые рёбра.

Настороженно присматриваясь друг к другу, сели подле костра. Молчали хозяева, молчали гости, не зная, что предпринять. Молчание нарушила странная процессия. Четыре женщины, молодые и миловидные, вынесли на носилках старика в нарядных шкурах, с украшениями на груди и на шее. Он важно оглядывал пришельцев, скрывая робость в глазах. Кивком приказал опустить носилки, однако не встал и что-то прохрипел тому парню, знакомцу Володея.

Мы древнее племя туфанов... спустились с гор... – говорит вождь, – нас мало осталось. И потому, чтоб не вымереть, мы спустились. И наша кровь... великая древняя кровь смешалась с кровью других людей. Ты видишь... – важно повествовал старец, очень медленно роняя слова, часто замолкая. – Это случилось... Лишь я да он... да ещё несколько женщин... они мои жёны... одна для правой руки, другая – для левой... Эти – для ног... столь же чисты по крови...

– Ему, вишь ли, и для правой руки баба, и для левой, – проворчал Любим. – А мы хоть пропади. С одной-то, поди, не справится, старый козёл.

Старец, словно всё понял, усиленно закивал, потом опустил голову, задремал. Дремал недолго. Но Володей, Любим и Потап успели рассмотреть и его самого, и его хорошеньких разноцветных жён.

– Как зовут их? – спросил Володей у парня.

– Туфаны, – ответил тот. – Мы все туфаны. Потому что вождя зовут Туфаном.

– Вы – дети его?

– Мы одно племя. Туфаны.

– Как же различать вас? – недоумевал Володей, привыкший к тому, что русские и якуты, которых он знал, носят своё, данное при крещении, имя.

По птичьим клювам.

И верно: на поясе у парня висели глухариные клювы.

- Охотник ты, видать, добрый. А вот имени доброго своего не имеешь. Что ж мне, так и звать тебя: человек с глухариными клювами? – посмеялся Володей. – Слышь, – решил он, – я тя Егором звать буду.

– Егор... гор... ррр! – смакуя каждый звук незнакомого, но очень звонкого имени, повторил Егор. – Егорррр! кхррр... хорошо! – И счастливо засмеялся. – А тебя?

– Меня – Отласом. Или – Володеем. Зови, как тебе легче. Эти – Любим, Потап. Те – Прохор с Антоном, – указал на казаков, стоявших с самопалами в сторонке.

– Отлас... Любим... Потап.

И всё племя повторило:

– Отлас... Любим... Потап.