Дмитрий Красавин - Микеланджело из Мологи Страница 25

И они погибли. Перешли предел индивидуального, раздельного пространственно-временного существования. Ступили под темные своды торжественной залы, где нет ни правых, ни виноватых. Погибли. Но не исчезли в черноте абсолютного небытия, потому что своей гибелью способствовали рождению нового Юрки Зайцева, значит, в конечном итоге, погибли во благо вечноживого Советского государства. Смерть наполнила смыслом их жизни. Более того, в качестве откупа убитому отчиму, он, Юрка Зайцев, сделал так, чтобы имя Семена Аркадьевича Конотопа осталось красными буквами вписанным в историю родного края. Некролог за подписью друзей-наркомвнутдельцев был опубликован аж в "Северном рабочем"! В газете "Колхозное междуречье" напечатали большую, во весь разворот, статью о боевом пути славного чекиста. И, наконец, неделю назад пришло известие, что одному из колхозов Мологского района, к созданию которого наган отчима имел самое непосредственное отношение, дано название "Конотопский". Как бы Юрка хотел, чтобы кто-нибудь, когда-нибудь также позаботился о его, Юркиной, посмертной славе!

Впрочем, умирать он не спешил. О какой смерти может идти речь, если впереди так много интересной, нужной для страны работы? Если от твоего труда зависит эффективность труда тысяч людей?

Ведь люди в массе своей - существа довольно ленивые. Трудиться просто так никто не любит. Каждому подавай мотивацию. А мотиваций существует только две: кнут и пряник. В загнивающих странах капитала пряник - это деньги; кнут - их отсутствие. Кто не работает, тот не получает денег. Тому не на что есть, не на что покупать одежду, не на что обучать своих детей и лечиться от элементарной простуды. Капитализм принуждает людей к труду экономически. Цинично эксплуатирует их природные стремления к приобретению жизненных благ. Будучи не способным к созданию вечного, возвышающегося над человеком государства капитализм не способен наполнить высшим смыслом жизнь погрязшего в заботах о личном благополучии индивида.

В противовес циничному материальному принуждению индивида к труду социализм применяет новое принуждение - моральное. И пряники, и кнуты у социализма другие. Человек превращает свою жизнь в непрерывный трудовой подвиг не ради денег, а ради государства. Ради его становления большевики шли под пули и сами не щадили пуль, расстреливая заложников. Ради торжества социалистических идей отчим с одним наганом шел отбирать зерно у вооруженных косами кулаков в селе Новоникульском. За моральными пряниками тянутся по всей стране мозолистые руки стахановых, потому что социалистическое государство, будучи вечным, придает смысл каждой положенной на алтарь его славы человеческой жизни, каждому удару молота и взмаху серпа. Ну а для тех, кому не нравится вкус социалистических пряников, припасены социалистические кнуты. Моральным кнутом, преображающим человека, спасительным, этически оправданным насилием, можно трансмутировать косную человеческую природу из потребительской в трудовую, из ветхой, отягощенной личными заботами, в новую солнечно-активную энергию строителей вечного государства.

Разве можно роптать на отсутствие мещанского благополучия, если одно из своих маленьких кнутовищ родина доверила именно тебе? Если тебе дано право решать - кого в интересах общего дела забить до смерти, а кого лишь слегка погладить по спине? Вопрос риторический.

Единственное, что мешало Юрке дышать полной грудью - дремучая необразованность окружавших его людей. Абсолютно не с кем было поговорить по душам. Начальник лагпункта, товарищ Шевчук, старый чекист с четырьмя классами образования, кроме передовиц в "Правде" ничего не читал и был зациклен на безукоснительном выполнении поступавших сверху циркуляров, даже если их выполнение явно шло во вред дела. Несомненными достоинствами товарища Шевчука были лишь фанатичная вера в гений Сталина и слепое обожествление вождя. Любые мыслительные процессы давались ему с трудом, поэтому осмелившийся проявить склонность к самостоятельному мышлению подчиненный сразу вызывал неприязнь и подозрение.

- Ты что, считаешь себя умнее товарищей Сталина и Рапопорта? Вождям не доверяешь?!! - угрожающе поинтересовался он у Юрки, когда тот попытался втянуть начальника в разговор о путях возможного развития страны и ее маленькой ячейки - лагпункта номер три Волглага НКВД СССР.

Не блистали умом и другие сотрудники лагпункта, с которыми по долгу службы Юрка сталкивался ежедневно в той или иной обстановке. В принципе, если твоя должность не выше уровня бойца охраны, то отвращение к самому процессу мышления простительно: "Не надо думать! С нами тот, кто все за нас решит!" Излишняя задумчивость рядового исполнителя может действительно только навредить делу. Но каждому, кто ступил хотя бы на первую ступеньку служебной иерархии, мозги необходимы.

Не обнаружив подобной принадлежности у сослуживцев, Юрка стал все чаще замыкаться в себе, избегать коллективных пьянок, чтобы не сболтнуть лишнего, а свои мысли и чувства доверять только толстой, в девяносто шесть листов, синей тетради, которую всегда носил при себе, перепрятывая на ночь в глубины ватного матраса. Половина тетради была отведена под "цитатник". Здесь Юрка записывал особо близкие к его личным взглядам мысли вождей мирового пролетариата, иногда сопровождая их собственными комментариями36). Во второй половине тетради он фиксировал различного рода проступки сослуживцев, с тем, чтобы иметь возможность при случае обоснованно скомпрометировать в глазах высшего начальства любого, кто посмеет встать на пути его служения вечному государству. Однако, компроматом на само начальство он также не брезговал мало ли как дела повернутся. Особое внимание в тетради было отведено личности капитана Шевчука. На основе анализа многочисленных проявлений тупоумия начальника лагпункта, его неумения организовать работу подчиненных, Юрка 14 апреля 1937 года сделал следующую обобщающую запись:

"Из-за попустительства капитана Шевчука в лагпункте среди заключенных царят воровство и насилие. Лентяи питаются лучше и получают большее число льгот, чем работящие зэки. Численность контингента в бараках не регулируется, что ведет к росту числа больных. На их лечение тратятся лекарства. Часть больных получает усиленное питание, не участвуя в общем деле. Из-за участившихся случаев воровства овса и сена из конюшен, все лошади отощали и не способны транспортировать лес. Выполнение правительственного задания в марте так же, как и в феврале, сорвано.

В интересах общего дела целесообразно:

1. На должности обслуги37) подбирать людей физически слабых, от которых мало проку на строительных работах. Подбирать, исходя из понятия личной честности, и лишь при равных показаниях отдавать предпочтение "социально близким"38). Если честного человека среди воров и мошенников найти не удастся, то в интересах дела следует временно воспользоваться неворующим с 58-ой39);

2. Беспощадно карать всех нарушителей дисциплины и воров, особенно из числа обслуги;

3. Привилегированной кастой должны быть те, кто перевыполняет план, а не авторитеты из криминального мира. Ввести революционную практику наказания заложников из числа воров в законе в случаях сокрытия виновных;

4. Премблюда40) выдавать только лицам, занятым на корчевке леса. Обслуге премблюд не выдавать;

5. Для тех больных, которые по заключению врача в ближайшем будущем не смогут быть задействованы на корчевке леса, усиленное питание не выдавать, направив его для нужд тех, кто трудится;

6. Процесс приемки нового контингента строго увязать с процессом строительства новых бараков и естественной убыли (смертности) существующего контингента Последний может регулироваться посредством увеличения или уменьшения трудовой нагрузки."

Шила в мешке не утаишь. Особенно, если и днем и ночью находишься в окружении чекистов. Скоро весть о существовании у лейтенанта Зайцева секретной тетрадочки дошла до самого капитана Шевчука, и он захотел незамедлительно увидеть ее у себя в кабинете на столе, ибо "только антисоветски настроенные подчиненные могут иметь секреты от начальства". Юрка вполне искренно признал законность желания начальника знать всю подноготную о своих подчиненных, но насчет тетради заявил, что она пропала. Товарищ Шевчук не поверил.

Уже давно неидеальные отношения между начальником и подчиненным обострились до предела. Юркины сослуживцы, не особенно благоволившие к чересчур умному товарищу, со злорадством ожидали закономерной, по их понятиям, развязки. В любой момент начальник лагпункта мог дать лейтенанту Зайцеву невыполнимое задание или еще подстроить какую-нибудь пакость, чтобы убрать строптивца с глаз долой. Возможностей у него было много. Но капитан не спешил. Может ждал, когда Юрка, осознав свою ничтожность перед лицом начальника, упадет на колени? Или хотел поиграть с ним в "кошки - мышки"? Так или иначе, но обстановка требовала от Юрки действий. Единственная возможность спастись - нанести упреждающий удар. Но как это сделать, если, словно вошь на стекле, никуда не можешь скрыться от всевидящего начальственного ока? Как соскользнуть со стекла, чтобы попасть в поле зрения более высокого начальства. Нужно чудо. Какой-то яркий поступок. Подвиг.