Падает снег - Марьяна Куприянова Страница 25

Под утро мы, шатаясь, кое-как доплелись до кухни, рухнули у холодильника и долго-долго ели все, что под руку попадалось, и молча улыбались друг другу, вымотанные и жутко уставшие. Как мы вернулись в спальню и как уснули в куче тряпья – не помню. Напрочь. Даже обидно, что львиная доля воспоминаний об этой волшебной ночи так и не записалась моим ничего не соображающим мозгом. Но даже те мгновения, которые я отрывочно помню – потрясающие. Они до сих пор заставляют меня дрожать и облизывать губы.

Я проснулся оттого, что Вера плакала. Я поднялся, испуганно глядя на нее. Неужели ночью я ее покалечил, – только и успело подуматься мне. – Я сделал ей больно? я ненавижу себя… Вера вздрагивала и всхлипывала тихонько, видимо, чтобы меня не разбудить; она боролась с вырывающимися рыданиями, обхватив голые колени и положив на них голову.

– Вера, – позвал я дрожащим голосом, медленно поднимаясь.

Она вздрогнула и подскочила на ноги, поспешно вытирая слезы. Ее лицо было так несчастно, что я едва узнал ее. В груди у меня все надломилось, мне стало стыдно и страшно одновременно. Я попытался взять ее за руку, но она отступила на шаг.

– Все ведь было хорошо… – шептал я, чувствуя, как меня начинает трясти.

– Нет, – ответила она обезображенным от боли ртом, и стала собирать по полу свои вещи.

– Вера… куда ты? – я встал и натянул шорты, не решаясь трогать ее.

– Зря. Все это зря. Я так ошиблась вчера. Максим, мы с тобой… ошибка, понимаешь? – пыталась объяснить она, но я, разумеется, не понимал ничего, кроме того, что к горлу подступает бешенство.

– Не понимаю, – признался я свирепо, чем напугал ее.

– Пожалуйста, не иди за мной. Я просто уйду.

– Зачем? Куда?

– Я все это хочу забыть, – она глубоко вдохнула, подавляя рыдания и прижимая волосы к голове, затем продолжила одеваться. – Прошу тебя, Максим, не останавливай меня. Ты только все усугубишь.

– Что происходит, Вера?! – шагнул я к ней.

Она отстранилась и посмотрела снизу вверх заплаканными глазами.

– Я поняла, что все еще люблю его… пытаюсь забыть, но люблю… и ничего с этим не сделать, ничем не загладить, никаким новым человеком не вылечить… Эта ночь только доказала мне это.

– Что? – закричал я, чувствуя, как перекашивается от гнева лицо. – Чт-то?!

– Я не могу забыть прошлое, даже ощущая себя счастливой в настоящем. Вчера еще я подумала, что теперь все будет по-другому, что я… что меня озарил… знаешь, свет, – она покачала головой. – Сегодня утром я слишком много думала. И я поняла, что он все еще занимает мои мысли. Что я его прощу и вернусь к нему, если он только захочет. Понимаешь? Я была уверена, что вышвырнула его из своей жизни. Но оказалось, я не в силах это сделать, даже полюбив нового мужчину…

– Ты хочешь в одиночестве страдать по нему и топить себя в апатии, вместо того, чтобы быть счастливой со мной и забывать его? Я не говорю, что это случится сразу. Но со временем…

– Хватит! – крикнула она громко. Мне резануло по ушам. – Вы все говорили одно и то же! Время лечит! Не лечит оно! Сколько мне ждать, чтобы стало немного легче? Чтобы я забыла хоть один миг, проведенный с ним?! Я лучше буду одна, чем еще раз наступлю на те же грабли, позволив кому-то вытереть об себя ноги!

– Но я не собирался…

– Он тоже не собирался, – прервала она меня, резко поднимая руку и отворачиваясь. – Вы все не собираетесь. И все врете. И все предаете. И все уходите. Прости меня, если только сможешь, что я так с тобой обошлась. Знаю, что ты привык ко мне. Но и я привыкла тоже. Не думай, что мне легко сейчас уйти отсюда… Но и ты попытайся меня понять. Меня искалечили и выбросили. Я старалась начать жить заново. И тут мне повстречался ты… чудесный, хороший мужчина, моя давняя мечта… мечта, потерявшая свою ценность… Я даже убедила себя в том, что начала все с чистого листа. С тобой. Но пришел тот миг, когда… осознаешь, что просто обманываешь себя, и дальше так не можешь. Самовнушение. Иллюзия не станет реальностью.

– Я счастлив с тобой по-настоящему, а не иллюзорно, – сказал я, понимая, что унижаюсь и ставлю Веру в неловкое положение. Но я не мог молчать.

– Так или иначе, а я так больше не могу. Я должна уйти. Прощай. И прости меня, ради всего святого. Клянусь, я ухожу не из-за того, что ты плохой человек. Но любовь зла, и тот, кого не хочет отпустить мое сердце, гораздо хуже тебя… Теперь я это понимаю. Но сделать ничего не могу. Сердцу не прикажешь.

– Не прикажешь, – тупо повторил я, неимоверными усилиями удерживая себя на месте. Кулаки сжимались и разжимались. Мне хотелось покалечить ее. Мысленно я проделал это уже несколько раз все то время, что она собиралась. А в реальности не двигался с места. – За что?..

– Прощай, Мак, – тихо сказала она и скрылась за дверью.

Чтобы не броситься следом, я сжал подушку и стал душить, представляя, что душу Веру. В голове опустело. Я не чувствовал ничего. Только в груди начинало что-то стремительно раскаляться, горящее, клацающее зубами, кровожадное, обжигая меня изнутри и застилая глаза красной пеленой. И больше в тот вечер я ничего не помнил.

XVI. Исцеление

Я – отравлена. Все, кого я касаюсь – становятся отравлены тоже. И если с первым фактом я давно смирилась, то второй огорчает все больше.

Что мне? Я мучилась от душевной боли до темноты в глазах, потерплю и дальше. Боль делает нас сильнее, так? Жестче, озлобленнее, эгоистичнее – сказала бы я в первую очередь. Но почему-то люди ищут во всем только плюсы, не могут они по-другому. И это кажется мне таким глупым, детским, недалеким, и так раздражает меня. У них без плюсов жизнь загнется, без оптимизма реальность станет невыносима. Это как раз именно то слово, которое сейчас применимо к моему положению. Невыносимо. А еще – гадко. Потому что, стараясь стать этим самым треклятым оптимистом, я сильно обидела человека, который этого не заслуживал. И так – постоянно, бесконечный круг обид, проклятая цепная реакция: один пострадавший несет зло следующим десяти…

Другим. Людям. Которые лично мне ничего плохого не сделали. Вся суть человека в этой неосознанной мести всем вокруг, правым и неправым. А почему я один страдать должен? А вот пусть и они локти покусают… Если мне плохо, почему всем вокруг, этим улыбающимся и веселым людям, должно быть