13 дверей, за каждой волки - Лора Руби Страница 25

Но я скучаю по Чикаго. Скучаю по его запаху. Веришь ли, скучаю даже по этому дурацкому приюту, по двору с желтой линией посередине и по стуку дождя в окна. Денвер неплох, но в нем живешь, словно на другой планете, с этими чудны`ми горами повсюду. Я все время как на иголках. Слежу за новостями в газетах и знаю, что война затянется. Я подумал, что мне скоро исполнится восемнадцать, так почему бы не завербоваться уже сейчас? Зачем тянуть резину? Я спрашивал папу, но он сказал «нет». Веришь? Я – и «нет». Я спросил, почему «нет», а он не смог назвать вескую причину. Наконец просто сказал, что это опасно. Ты слышала, Фрэнки? Война опасна. Прямо газетный заголовок!

В общем, Ада зачем-то меня зовет, так что пора закругляться. Не вешай нос и не суй его куда не следует.

Люблю,

Вито

Фрэнки отвернулась от витрины. Остальные девочки толпились то возле одного прилавка, то возле другого, хотя посещали эту кондитерскую миллион раз. Ничего нового здесь не появлялось, но в том, чтобы приходить сюда и видеть то же, что и в прошлый раз, было что-то заманчивое, что-то безопасное. Никогда не бывает, что ты заходишь за сестрой Берт в кондитерскую, а там кондитер продает вместо конфет платья. Или мебель. Или автомобили. Кроме того, девочки знали, что вернутся в «Хранителей» и будут смотреть кино. Иногда показывали неплохое: «Филадельфийскую историю», или «Фантазию» со страшным дьяволом, поднимающимся из-за горы, или что-нибудь гламурное и скандальное с Гретой Гарбо или Хеди Ламарр (если фильм выбирала сестра Берт). Иногда фильм был старым или скучным, но это не имело значения. Ты знаешь, что происходит, знаешь, что будет дальше. В отличие от Вито, ты не сбит с толку и не сидишь как на иголках.

Фрэнки обернулась, чтобы выглянуть на улицу, и увидела, что Стелла и еще одна девочка незаметно улизнули из кондитерской. Они перешли через улицу и болтали с моряками. Стелла схватилась обеими руками за предплечье одного парня, высокого и рыжеволосого. Похоже, он не возражал. Сняв с себя маленькую матросскую фуражку, он напялил ее на голову Стеллы. Где она набралась такой смелости? Хотя она всегда была так полна собой, всем рассказывала о том, какая она хорошенькая и насколько лучше других, так почему бы ей не быть смелой с моряками?

– Что ты делаешь?

Лоретта и Гекль подошли к окну. Фрэнки показала на Стеллу и моряков.

– Посмотрите на нее, – сказала Лоретта, когда Стелла пощупала бицепс моряка. – Ведет себя как дешевка.

– Ну, не знаю, – ответила Гекль. – Морячок такой милый. Может, если бы он захотел поговорить с тобой, ты тоже повела бы себя как дешевка.

Лоретта опять вспыхнула по причинам, которых Гекль не смогла бы понять.

– Нет, не повела бы.

Гекль заметила румянец и расплылась в ленивой улыбке.

– Да ну, точно повела бы.

Стелла бросила взгляд на кондитерскую и открыла сумочку. Фрэнки не знала, заметила ли та, что на нее смотрят из окна, но она достала клочок бумаги с карандашом, и рыжий моряк что-то написал. Стелла забрала у него бумажку, убрала в сумочку и вместе с подружкой убежала обратно в кондитерскую.

Они проскользнули в магазинчик и принялись демонстративно рассматривать сладости – вероятно, чтобы заставить сестру Берт считать, будто все время были здесь. Но сестра Берт и так не обращала на них внимания, она стояла в углу и читала книгу. Читала сестра постоянно: иногда Библию, иногда молитвенник, а иногда, как сегодня, другие книги. При чтении она иногда смеялась, или хмурилась, или кивала, или улыбалась так, что Фрэнки думала, будто происходящее в книгах для сестры Берт более реально, чем окружающие ее люди. Будто, если бы она могла выбирать, то погрузилась бы в одну из этих книг и никогда не возвращалась.

Сегодня все внимание сестры Берт поглотила «На Западном фронте без перемен» – книга, которую запрещал и сжигал Йозеф Геббельс, когда в 1933 году к власти пришли нацисты. Геббельс считал, что в этой книге немецкие солдаты кажутся слабыми.

Сестра Берт перевернула страницу, затем вскинула голову и рассмеялась.

– Что там такое забавное, сестра? – поинтересовалась Гекль.

– Одну монашку сравнивают с хорошенькой куклой для кофейника, – ответила сестра Берт. – А я не похожа на хорошенькую куклу для кофейника?

Фрэнк подумала, что и правда чуть-чуть похожа.

Лоретта нахмурилась.

– Но разве «На Западном фронте без перемен» не про войну? Что может быть забавного в войне?

– В войне ничего забавного нет, – сказала сестра. – Но все равно можно найти повод для смеха, особенно когда нет ничего забавного. Порой радость – единственная защита и единственное оружие. Запомните это.

Фрэнки опять посмотрела на моряков, которые продолжали стоять на тротуаре. Вспомнила, как Стелла с ними смеялась. Фрэнки показалось, что радость Стеллы – оружие другого рода.

– На что вы все смотрите? – спросила Тони.

– Ни на что, – ответила Фрэнки, но Тони уже отодвинула ее.

– О, вот это парень! Гляньте на них!

– Тебе какое до них дело? – заметила Фрэнки. – Среди них нет герцогов.

Фрэнки решила, что Тони опять выйдет из себя, но та только улыбнулась.

– И среди них нет парня, с которым ты разговаривала во дворе.

– Сколько можно повторять, что я не разговаривала ни с каким парнем?

Тони пожала плечами.

– По крайней мере, на этих парней можно посмотреть.

Фрэнки чуть не врезала ей прямо здесь, но сестра Берт закрыла книгу.

– Ладно, девочки, на сегодня хватит кондитерской. Иначе вымокнем до нитки под этим адским дождем.

Они построились на улице и поплелись, унылые и мокрые, как куча тряпья. Тони опять оказалась рядом со Стеллой. Она что-то прошептала Стелле – наверное, про моряков. Стелла открыла сумочку и показала Тони бумажки. Обе рассмеялись, будто это были самые смешные вещи на свете. Затем Тони достала из кармана два леденца на палочке и дала один Стелле.

Фрэнки схватила под руку Лоретту.

– Что? – спросила та.

– У нее не было на них денег. Она просто взяла их.

– Что? Кто?

Глядя на сестру, Фрэнки вспомнила постскриптум в письме Вито. Казалось, что он стер его, а потом передумал и написал опять.

P. S. Я все время спрашиваю папу, когда он приедет и заберет тебя и Тони. Он говорит, что не знает. Но