Николай Почивалин - Летят наши годы Страница 28

После девятого класса Фомин куда-то переехал. Кажется, в Ленинград... Так что это вполне может быть и не наш Фомин Алексей. Не обязательно, кстати, и Алексей, а какой-нибудь Андрей, Антон, даже Аверьян. Второй указанный в справочнике инициал ничего не добавляет: отчества друг друга мы не знаем до сих пор. А собственно говоря, чего гадать - он или не он? Есть номер, есть телефон, и через минуту все станет ясно.

От недавней меланхолии не остается и следа; быстро кручу диск - длинные протяжные гудки обрываются.

- Квартира, - отвечает молодой женский голос.

- Квартира Фомина?

- Да.

- Я говорю с его женой?

Собеседница фыркает.

- Нет, с дочерью.

- Скажите, как зовут вашего отца?

- Алексей Николаевич. - Голос несколько удивлен. - А что?

- Вы не знаете, он жил в Кузнецке?

- Не знаю. - Голос удивлен еще больше. - Кажется, жил...

- А он сам дома?

- Дома! Позвать?

- Да, пожалуйста.

Доносится оживленная перекличка голосов, слышны неторопливые шаги, потом добродушный баритон сообщает:

- Фомин. Слушаю вас.

- Если Фомин, который из Кузнецка, то здравствуй, - говорю я, называясь.

- Ну да? Правда ты?! - весело ахает баритон.

Пять минут спустя я еду в пустом троллейбусе, смотрю в мокрое окно, за которым мелькают такие же мокрые фонари и освещенные ими лужи, раздумываю. Интересно - кто же он сейчас, Алексей? Вероятней всего - инженер. Причем не рядовой: квартирные телефоны в небольших областных городах подряд не ставят. Да еще там, куда я еду, - до последней остановки на окраине.

Окраина, впрочем, оказывается относительной: кварталы многоэтажных, одинаковых, как близнецы, домов, рядки молодых деревьев. Ага, вот и точнейший опознавательный знак, сообщенный Алексеем: вывеска швейного ателье.

Открывают сразу, едва дотрагиваюсь до пуговки звонка.

Высоченный широкогрудый дядя в синем тренировочном костюме с белой полоской на шее солидно окает:

"Вот он!" - и стискивает мою руку.

- Не узнал бы! Доведись на улице встретиться, - мимо прошел бы. Ты где ж это волосы растерял, а? - балагурит он, помогая мне раздеться и пытливо поглядывая улыбающимися глазами.

А я узнал бы его даже на улице: простое, с сильным грубоватым подбородком лицо стало только старше, мужественнее; все так же густы светлые, небрежно закинутые назад волосы, все так же блестят в неторопливой улыбке белые, редко посаженные зубы - сейчас вспоминаю, что когда-то мы по этому поводу подшучивали. "Чудаки, - отвечал Алексей, - да с такими зубами удобнее: мясо не застревает, плевать хорошо". И тут же практически подтверждал это преимущество...

- Давай знакомиться, - введя в просторную, с оранжевым абажуром комнату, говорит Алексей, представляя меня моложавой, симпатичной женщине. - Супруга моя, Антонина Ивановна.

- Можно просто - Тоня, - улыбается, здороваясь, Антонина Ивановна.

- Есть у нас еще девица Елена, восемнадцати лет от роду. Стрельнула к подружке на вечеринку.

- Это я с ней по телефону говорил?

- Во, во! Подозреваю только, что она не твоего звонка ждала, - смеется Алексей.

- Не наговаривай на дочь, - стыдит Антонина Ивановна и берет нас с Алексеем под руки. - Прошу к столу, за чаем беседа лучше идет.

- Наговаривай, не наговаривай, а некоторые основания есть. - Алексей ставит бутылку "столичной", предупреждает: - Один действуй. Мне нельзя: в ночную идти.

- Мне тоже не нужно, поздно. Где ты, кстати, работаешь?

- На заводе, токарем.

Признаться, ответ разочаровывает меня. Я меньше бы удивился, если б оказалось, что Алексей - директор крупного завода, известный изобретатель или что-нибудь в этом роде. Ну что же, в конце концов жизнь у каждого складывается по-своему, если удастся остаться с глазу на глаз - надо будет расспросить. А уж не разыгрывает ли он? - мелькает вдруг мысль.

Нет. Смакуя, Алексей прихлебывает крепкий, почти черный чай и, занятый уже другой мыслью, одобрительно кивает:

- Съезд - дело хорошее. Приеду. Значит, Юрка Васин - главный конструктор?.. Смотри - толковый парень!

- Не то что некоторые, - подтрунивает Антонина Ивановна; у ее мягких глаз сбегаются лукавые морщинки.

- Во, во, - подхватывает Алексей, - застыдила совсем. Дескать, все в люди вышли, один ты рабочим остался.

- Да будет тебе! - плавно, как-то округло машет рукой Антонина Ивановна. - Вовсе я не так говорила.

- Говорила, говорила! Я уж и так и эдак убеждал - "

ни в какую! Вот вы, мол, интеллигенция, - что вы даете?

Продукт ума. А самим вам продукт натуральный подавай.

Который съесть либо на себя надеть можно. Нет, не слушает! Была бы, говорит, помоложе, - развелась да за интеллигента вышла. И дочку с панталыку сбила - по своей же стезе направила. В педагогический пошла, на филфак. Еще один мыслитель на мою примитивную рабочую шею будет.

- Ну, балаболка! - качает головой Антонина Ивановна, карпе ее глаза блестят. - Вот что, мужчины. У вас, наверно, есть о чем потолковать и вдвоем, а меня прошу извинить. Надо проверять тетради.

- Иди, мать, трудись. - Алексей провожает взглядом жену - она идет в другую комнату; вдогонку посмеивается: - Авось к старости из тебя Ушинский получится.

У него это очень органично - соединять шутки с серьезным; Антонина Ивановна в этом отношении права: чего бы Алексей ни коснулся - или начнет с шутки или кончит ею. Нравится мне и его манера держаться - просто, сдержанно. Такому бы человеку да хорошее образование. Хотя, по языку судя, читает он много - в этом, очевидно, сказывается влияние жены-педагога.

- Леш, ты после школы нигде не учился?

- Почему не учился? - Большими глотками Алексей допивает остывший чай. - После войны кончил механл ческий техникум. По обработке металла... Теперь, на склоне лет, в политехническом, на заочном, конечно. Третий курс добиваю.

- А почему же ты тогда - токарем? - удивляюсь я.

Алексей усмехается.

- Был у меня с одним большим начальником разговор. Примерно на эту же тему... Я ему и ответил, что часто мы неправильно понимаем смысл образования.

- Объясни, - прошу я.

- Объясню. - От энергичного кивка волосы Алексея падают на лоб. - Скажи мне, пожалуйста: почему это учиться - значит кем-то стать? Я по о молодых, которым нужно приобретать профессию. О тех, у кого она уже есть.

Разве образование в этом случае нужно для должности?

А не для знаний?

- Но они у тебя больше, чем требуется токарю.

- А это заблуждение, - живо возражает Алексей. - Промышленность оснащается сейчас сложнейшей техникой. Давай завтра съездим на наш завод, посмотри. Такие станки есть - руками разведешь! И уверяю тебя, работающий на таком станке должен знать иногда не меньше инженера. Ты сам подумай. Почему я, рабочий середины двадцатого века, должен обладать только минимумом каких-то производственных навыков? Включить станок, смазать, дать норму - нынче этого мало. Чувствовать металл - одно. Понимать, что с ним происходит, когда он у меня под резцом, - другое. Разве мне мешает, что я, допустим, знаю сопротивление металла?.. Деформации?.. Наоборот. Тогда я не на ощупь, а сознательно определю нагрузку, сменю режим. Не гадаю, а рассчитываю, - это ты понимаешь?

- Понимаю, - киваю я. - Но почему все-таки ты не хочешь стать инженером? Организатором, как ты говоришь?

- И на это отвечу... Организационных дел мне и так хватает. В бригаде, в партбюро, по общественным обязанностям. Вот так! - Алексей коротко чиркает пальцем по горлу. - Зато у меня остается время для главного - для работы. У станка стоять. Вещь делать. Не труд других организовывать, а самому трудиться. Не продукцию других принимать, как контролер ОТК, а самому ее производить. Когда уж состарюсь, тогда, может, в служивые и перейду. А пока - ни-ни!

Поправляя упавшие на лоб волосы, Алексей вскидывает голову - получается это у него как-то задиристо, молодо, - неожиданно спрашивает:

- Что, по-твоему, интереснее: самому писать или редактировать написанное другим?

- Писать, - без раздумий отвечаю я.

- То-то и оно! - довольно смеется Алексей. - Налить еще чаю?

- Нет, спасибо.

- А я себе подогрею. Любитель. Покурим минутку.

Он уходит на кухню; я, разминаясь, хожу по комнате, останавливаюсь у письменного столика, приткнувшегося в углу у окна. Над ним висит большая фотография - десятка полтора черноволосых парней в комбинезонах сгрудились у станка, за которым работает Алексей. Приподняв голову, он улыбается своей широкой добродушной улыбкой.

Вернувшись со стаканом чаю, Алексей становится рядом, объясняет:

- Это в Болгарии. Давненько уже.

- В туристской поездке был?

- Вроде. Ездил к ним на машиностроительный завод.

- Зачем?

- Ну, как говорят, - передавать опыт. По скоростному резанию.

- Вон ты как! - Мне начинает казаться, что я читал где-то о токаре Фомине, не догадываясь, конечно, что это - Алексей. - Слушай, Леша, в газетах про тебя писали?

- Было иногда.

- Ладно, ладно! - смеюсь я, понимая, в чей огород летят камешки.