Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера" - Лев Наумович Качер Страница 28

И не раз бывало, когда ко мне обращались полузнакомые писатели и поэты с самыми разными просьбами, не имеющими отношения к моим прямым обязанностям. Кому-то надо срочно достать билет на самолет, кому-то кого-то положить в "хорошую" больницу и т. п. А однажды меня разбудил ночной звонок. Это крепко подвыпивший зять одного писателя решил обратиться именно ко мне со следующим текстом:

— Лева, мы все тебе… вся семья… признательны… ты хоронил нашего… моего… тестя… А сейчас, Лева, на улице Горького моя любимая собака. Кто ее найдет — получит большое вознаграждение. Лева, постарайся найти!

Я мог бы его обругать и бросить трубку, но знал, насколько нескладно сложилась его жизнь, как он давно и безуспешно воюет со своим одиночеством… Я выслушал все его жалобы, посочувствовал, посоветовал, как найти собачку и как жить дальше… Несерьезно? Однако случается — от одного доброго, заинтересованного слова человек тает и отбрасывает заготовленную капроновую петлю…

Но есть такие люди, которые почему-то убеждены — Лев Качер, то есть я, такой шельмоватый, что его на мякине не проведешь.

Не отрекаюсь — много чего знаю. Однако был у меня в жизни случай, когда меня водили за нос, как мальчишку… И чуть-чуть не угодил под следствие в итоге.

Как же это я проморгал надувательство? А очень просто. Приходят на похороны люди с фотоаппаратами? Приходят. Что же особенного? Стал приходить в ЦДЛ и молодой симпатичный человек с "лейкой". Как только вносим усопшего в Малый зал, — он тут как тут. Вел себя исключительно уверенно, даже, можно сказать, по-хозяйски. Прилично одет в джинсовый костюм, чисто побрит… одним словом, гармонию момента не рушит. Непременно попросит родственников покойного выстроиться у гроба и щелкнет, осветив полумрак зала яркой вспышкой магния. И все идет своим чередом.

Но однажды мне позвонила вдова писателя Владимира Лидина и, смущаясь, поведала:

— Лев Наумович, у меня большое горе…

— Ну, конечно, я понимаю вас… Ушел из жизни ваш самый близкий человек… — отвечаю сочувственно.

— Это да, конечно, — отзывается женщина. — Но я сейчас о другом. Обокрали моих гостей, что были на поминках…

— Что же забрали?..

— Много. Дубленки, шубы, ювелирные изделия, деньги.

— Кого же вы подозреваете?

— Мои гости уверены, что это сделал, простите, Лев Наумович, но… ваш фотограф…

— Да не может быть! — отвечаю вполне искренне. — Он же часто приходит в ЦДЛ, я знаю, как его зовут… Миша… И на поминках он бывает, и никто никаких претензий…

Вроде бы, убедительно? И не сразу я сообразил, что этого Мишу как бы "привязывают" ко мне и, если он вор… то есть мой подручный — вор, то кто же тогда я сам?

Верно, до сих пор никаких жалоб на него не было. Ну ходил и ходил на поминки… А что если и там что-то пропадало, а люди стеснялись заявлять? Или просто махнули рукой — ну исчезло и ладно, не до того в горький час…

Решил я сам выяснить, хоть и с немалым запозданием, кто же этот Миша, откуда взялся… И выяснил, что никогда этот молодой человек никаких снимков не давал родственникам усопших, он только делал вид, что снимал, щелкал аппаратом вхолостую…

А дальше? Надо искать. Разумеется, в ЦДЛ он не появляется больше. Где же? Москва большая…

И, все-таки, я его нашел. Возле больницы, откуда должен был везти покойного… От неожиданности Миша оторопел. Я подошел к нему и потребовал:

— Твои документы.

Вынимает из кармана пачку каких-то бумажек, я гляжу на эти бумажки, ничего не понимая, а он уже отскочил от меня и помчался прочь…

А надо сказать, что сыск свой я вел не от изобилия свободного времени, и не сказать, чтоб совсем добровольно. Меня уже вызывали на Петровку, 38, в уголовный розыск, как вы догадываетесь. И там намекнули довольно прозрачно, что "есть мнение" о моей с Мишей "дружбе" и единомыслии. Стало быть, весьма кстати для меня лично сыскать Мишу, а, сыскав, заявить на Петровку…

Думаете, я в те дни много смеялся? Или безмятежно отдыхал на лоне природы?

Спас меня сам Миша, его, конечно, не совсем нормальная самоуверенность. Приезжаю я как-то в Донской крематорий по обычной прискорбной причине, жду, когда свершится соответствующий обряд. И, видимо, выглядел я весьма жалко, убого, если ко мне подошла знакомая девушка, администратор ритуального зала, и спросила сочувственно:

— Что с вами, Лев Наумович? Что случилось?

Я ей рассказал. И она улыбнулась, как царевна-лягушка в известной сказке, которая все может, любое твое желание выполнит.

— Не переживайте, — шевелит милыми крашеными губками, — я знаю этого Мишу. Он ведь не одних писателей "провожает в последний путь", но и художников, академиков, врачей… И наверняка прибивается к чужим поминкам. Я его недавно тут видела.

— Валечка! — взмолился я. — Как только встретишь его — немедленно звони вот по этому телефону! Ты спасешь меня! Я же там на подозрении!

— Спасу, Лев Наумович, — отвечает. — Ах, он аферист проклятый!

И она свое обещание выполнила… Когда к этому "Мише" пришли с обыском — много дорогих и редких вещей увидели. Он не успел их продать. Так что все украденное было возвращено владельцам, и моя честь спасена. А ведь немало, целых два года длилась эта история…

ОНА И ОНИ

Эта история достоверна, хотя многим покажется очень и очень странной. Даже дикой. А кто-то вовсе не поверит, что так было и — не прошло…

Воспитанные на стереотипах представлений, когда все, вроде, должны быть непременно похожи друг на друга и совершать, стало быть, "одинакие" поступки, мы часто с огромным трудом начинаем догадываться о том, что мир весьма разнообразен и нельзя его при всем хотении представлять, как нечто, обязанное существовать в полном согласии с нашими схематичными, ограниченными представлениями.