Афаг Масуд - Инспектор Вайсман Страница 3

И сорочки, и туфли у них не новые, - думал Гулам Гусейнли, вытирая платком пот с шеи. Просто несчастные вещи на этих холодных безжизненных телах не знали жизни, а потому и не старились.

- Что это?..

Длинной иссохшей рукой, похожей на руку смертельно больного, Вайсман снова протягивал ему знакомый документ...

Это была калькуляция производственных расходов на издание антологии. Почему-то Вайсман ненавидел этот документ. И всякий раз их разговор начинался с извлечения на свет именной этой калькуляции, после чего следовали объяснения Гулама Гусейнли.

... И Гулам Гусейнли снова начал твердить уже заученный текст о том, что они хотят издать эту антологию, чтобы познакомить азербайджанского читателя с немецкой литературой, о том, что это явится весомым вкладом в развитие германо-азербайджанских культурных связей и т.д., и т.п....

Он говорил все это тихим, спокойным голосом с интеллигентной, европейской улыбкой, старался делать паузы между словами и фразами, чтобы не раздражать этого нервного поверенного. Но Вайсман на протяжении его речи не опускал руку с документом и, не мигая, смотрел на него своими круглыми глазками.

И другой немец держал наготове иронию в уголках губ...

Закончив говорить, Гулам Гусейнли перешел к объяснению сути документа, который Вайсман продолжал держать в воздухе, как улику преступления, а сам подумал - эти немцы ждут, что с ним что-нибудь случится. Но что с ним может случиться?.. Гулам Гусейнли умолк и задумался.

... Вайсман продолжал все так же смотреть на него, держа калькуляцию в воздухе.

Под этими перекрестными взглядами, которые, казалось, проникали до самых костей, Гулам Гусейнли снова начал потеть. Пот со странной осторожностью впитывался в тонкую хлопковую рубашку, и он, стесняясь, от этого нервничал и потел еще сильней. Вспоминая, как несколько месяцев назад они с бухгалтером наспех составили эту калькуляцию, он теперь торопливо принимал в отношении этого документа решения и тут же отменял их...

Вдруг Гуламу Гусейнли почему-то показалось, что немцы наслаждаются, наблюдая, как он потеет...

... Неожиданно Вайсман, словно удовлетворившись объяснениями Гулама Гусейнли, опустил документ, аккуратно вернул в кипу бумаг в папке, достал оттуда другой листок и протянул его уже не Гуламу Гусейнли, а положил перед сидящим рядом молодым немцем.

Гулам Гусейнли издали узнал составленный на немецком языке перечень писателей, которых планировалось включить в антологию.

- Здесь слово "Кристиан" написано неверно. По-немецки это надо писать через Xh, а у вас - через К...

Молодой немец, похожий на Штрауса, говорил на азербайджанском, по-немецки горлом произнося согласные, сквозь зубы выстреливая их, как пули, и смешивая мягкие гласные с грубыми. Мягкие, нежные слова, к музыке которых Гулам Гусейнли привык с детства, сыпались на него неуклюжими острыми железными обломками.

Закончив говорить, "Штраус" улыбнулся, но эта улыбка сделала его лицо еще жестче.

- ...к тому же здесь говорится, что сто экземпляров книг будут подарены различным организациям... Это...

... Нет, это уже слишком... - подумал Гулам Гусейнли, почти задыхаясь от гнева. - Что они, принимают меня за мошенника?..

Но тут молодой немец вдруг умолк и по-вайсмановски бросил на него острый взгляд, отчего Гулам Гусейнли вдруг ощутил слабость в коленях и подступающий к горлу комок, чего с ним не было с детства.

Гулам Гусейнли знал, в каких случаях у него появляется эта болезненная слабость в ногах. Он весь задрожал от гнева... Подумать только, до чего довели его эти недоноски!..

И вдруг он почувствовал, как нечто, с годами ослабевшее и затихшее вдруг шевельнулось в его душе...

- Что вы хотите сказать? - проговорил он, возбуждаясь он звуков собственного голоса. Как тепло, по-родному и трогательно звучал его голос в холодной комнате перед этой парочкой чиновников... - Может, мне еще представить вам справки из этих организаций, что... - он умолк, вдруг позабыв, что собирался сказать. - Вы... За кого вы меня принимаете?..

Но волнение Гулама Гусейнли, слова, которые он произносил, подавляя проклятый комок в горле, не произвели на немцев никакого впечатления. Они как ни в чем ни бывало продолжали смотреть на него с прежней невозмутимостью.

... От волнения или под влиянием собственных слов в глазах Гулама Гусейнли потемнело...

- Сколько времени вы обращаетесь со мной, будто в чем-то подозреваете меня... Думаете, я не понимаю?.. Вы...

...И тут почувствовал, как слезы приливают к глазам. Боясь, что не сможет сдержать их и расплачется при этих иностранных чиновниках, он встал...

... Стараясь не затеряться в этом душном мертвом здании, не растаять в этих беззвучных коридорах, не исчезнуть, как звуки шагов, поглощаемые коврами, он выбежал на улицу...

...Улицы были полны народа. Люди в легких одеждах прогуливались под звуки музыки, льющейся из уличных кафе...

... Тяжело дыша, он свернул за угол и вышел на площадь Фонтанов. Ему вспомнилось, что когда он со слезами на глазах вставал, то уловил уголком глаз или просто ощутил, как дрогнули губы одного из немцев, и на их бесстрастных лицах появилось некое подобие удовлетворения...

Эти кривляющиеся чиновники, Бог знает, сколько времени, сколько вот таких встреч ожидали именно этого, признания им своего поражения...

Совсем, как на войне, - подумал Гулам Гусейнли. Он закурил и решил больше не думать об этом мучительном приеме.

Он бездумно шел по улице, глядя на лица и ботинки встречных...

Потом Гуламу Гусейнли вдруг показалось, что туфли, в которые они все обуты, он видел в том самом немецком магазине. Все они сверкали, как ботинки Вайсмана, и оглушительно скрипели...

Все были обуты в немецкие туфли... И он был в немецких башмаках. Сердце Гулама Гусейнли сжалось, ему захотелось скорее оказаться дома и избавиться от этой иностранной обуви... Выбросив сигарету, он ускорил шаг.

Но самое странное заключалось в том, что в этой удручающей ситуации что-то есть... - думал на ходу Гулам Гусейнли. - При всей своей подлости Вайсман в чем-то прав...

ХХХ

Неделю спустя Гулам Гусейнли написал в посольство, лично на имя посла письмо, в котором подробно описал все издевательства и мучения, которым подверг его германский инспектор.

В конце следующей недели из посольства пришел ответ. Поверенная по делам культуры посольства фрау Зибек приглашала его для собеседования.

Они поняли, с кем имеют дело... Эта мысль немного утешила Гулама Гусейнли. Письмо, полное литературных раздумий, серьезных аргументов не могло не оказать воздействия.

... В назначенный день он явился в посольство, заготовив короткую, но содержательную речь о неуместной немецкой холодности и манерах, продемонстрированных Вайсманом и "Штраусом".

... У входа за круглым стеклом та же онемечившаяся женщина тихо говорила по телефону. Увидев его, она прервала разговор и произнесла:

- Слушаю вас...

- Меня пригласили на 13 часов, - с тайной гордостью сказал Гулам Гусейнли женщине, перед которой до сих пор вынужден был лебезить.

- Кто приглашал?..

- Фрау Зибек.

Женщина сняла трубку другого телефона, нажала кнопку и после короткого разговора на немецком повесила ее.

- Вы опоздали на четыре минуты, - сказала она. - Фрау Зибек занята. Вы можете обратиться с просьбой о повторной встрече...

... Гулам Гусейнли посмотрел на висящие слева часы...

... Действительно, было четыре минуты второго...