Трезвенник, или Почему по ночам я занавешиваю окна - Андрей Мохов Страница 3

Соннов… то, что было когда-то Сонновым, стояло в предбаннике и медленно, механически отдирало доски от входной двери. Я не верил происходящему. Всего несколько минут назад я видел его синее, задавленное мочалкой лицо, бесчувственно болтавшееся под потолком… И вот он встал. Он двигался, перемещал свои мощи в пространстве, но так, словно ими управляли извне. Словно, кто-то надел на себя тело Соннова или двигал им, как марионеткой – угловато и косно. Я наблюдал за новым Сонновым всего мгновение, но именно это мгновение изменило всю мою оставшуюся жизнь.

…Ты спрашивал куда я пропал тогда, чем занимался до нашей сегодняшней встречи, и я могу сказать только одно – я бежал. Всё это время я бежал от того призрака, увиденного мной тринадцать лет назад в деревенской бане.

…Я смотрел не отрываясь, как заворожённый, пока оно не обернулось. Соннов посмотрел на меня пустыми глазами, в них не было ничего, кроме замогильного холода и бесконечной тьмы. Потом он отвернулся и снова принялся за доски.

Прыгая через забор и выбегая на тёмную деревенскую улицу, я слышал, как дверь бани открылась…

Я прибежал домой и прыгнул в кровать. Маме я ничего не сказал. Всю ночь я не спал и вслушивался в каждый шорох снаружи: свист ветра, стоны ветвей, скребущих крышу нашего дома. Соннов не пришёл.

Утром соседи с облегчением увидели, что он освободился из своего заточения. Гриша Соннов как ни в чём не бывало хромал по своему двору: наколол дров, разгрёб мусор, починил дверь. Ничего в нём как будто не переменилось. Так же уединённо жил он в своём покосившемся доме, работал на кладбище, даже хорошо работал, с уважением к покойным. Только с тех пор он капли в рот не брал, стал трезвенником и совсем ничего не говорил. Я один знал, что произошло. Никогда больше я даже близко не подходил к дому Соннова. А вот он мной заинтересовался. Я был единственным, кто знал его тайну, я был свидетелем.

Я быстро понял: Соннова мучали не галлюцинации, не белая горячка. Всё, что он видел и слышал в бреду, действительно происходило с ним. Покойники донимали Соннова. Чтобы избавиться от своих мучителей, он решил повеситься, но ничего не вышло. Он умертвил своё тело, но душу его не пустили в мир мёртвых, она осталась болтаться в нём, утратив власть. И вот в этот самый момент, когда душа Соннова опала в нём, как осенний лист, телом его завладел чёрт. Он не зря являлся Грише так часто. Он искал земного воплощения, оболочку. Теперь она была у него, не знаю уж для каких целей…

Я выслушал эту историю не без огорчения. Напрасно я подумал, что Никита Щукин в порядке. Нет, Щукин тронулся разумом. Мне стоило раньше заметить это.

– Ясно, – говорю. – Ладно, уже поздно. Давай расплатимся.

– Нет уж. Ты сам спросил, теперь дослушай историю до конца, – Щукин сердито посмотрел на меня. – Ты не веришь, конечно, я понимаю.

– Ну что ты…

– Не надо! – рявкнул Щукин. – Не надо смотреть на меня, как на психа. Я всю жизнь расплачиваюсь за своё любопытство. После всего, что я видел, никто не мог бы упрекнуть меня, если бы я помешался, но я, к сожалению, абсолютно здоров, – он помолчал и продолжил спокойно:

– Соннов начал приходить ко мне в кошмарах, потом наяву. Каждую ночь он стоял за моим окном. Бледный призрак, огромная тень с пустыми глазами, он караулил меня.

Знаешь, говорят, что черти не могут войти в дом без приглашения. Это действительно так, потому что Соннов не приближался ко мне. Он только стоял и смотрел и ждал, как гиена, крадущаяся за больной антилопой. Несмотря на то, что он не мог мне ничего сделать, его присутствие мучало меня: пол дрожал, из-под него стучали сотни рук, печная труба выла голосами замученных и убитых, за дверью слышался стук копыт…

Мы уехали из деревни, но всюду, где бы я не жил, стоит мне только взглянуть в ночную темноту за окном, как он находит меня. Рано или поздно, на большой или маленькой улице, на окраине или в центре он появлялся и ждал. Он хочет замучать меня или завладеть мной, единственным свидетелем своего превращения. Соннов знает меня в лицо, поэтому я прячусь от него, завешиваю на ночь окна, постоянно переезжаю.

В конце концов я стал одеваться как пугало, отрастил усы. Вот почему я выгляжу так. Пока это работает. Я не видел Соннова уже около года. Кажется, он потерял мой след. Но всё равно по ночам я не смотрю в окно, и тебе теперь не советую.

Никита Щукин закончил свою историю. Мы посидели какое-то время в глубоком молчании. «Да, – подумал я, – не такого друга хотел я случайно встретить на улице». Эта история порядком надоела мне, у меня разболелась голова. Нужно было ехать домой и поскорее забыть весь этот горячечный бред, которым Щукин окатил меня.

Был уже первый час ночи, и я предложил разъехаться. Щукин не сопротивлялся, он видел, что я не верю ему, его тоже начало тяготить моё общество.

– Ну, бывай, – сказал я рассеянно, садясь в такси. – Может, ещё увидимся…

– Это вряд ли, – сказал Щукин и, не подав мне руки, ушёл.

Тёмные пустые улицы мелькали за окном однообразным калейдоскопом. Такси ехало дворами. Я всё думал о сумасшествии Щукина. Как же мог так опуститься такой умный парень, почти отличник, хороший друг? И тут мне вспомнилась моя собственная бабушка.

Она сидела со мной в детстве, когда родители работали. Мы играли в охотников, смотрели телевизор, она часто мне что-нибудь рассказывала. Я даже не заметил, как бабушкины истории, которыми она потчевала меня перед сном, становились всё более безумными. Бабушка начала думать, что сосед сверху хочет убить её ради квартиры. Она говорила, что ночью он спускается к ней на тросе и режет оконное стекло стеклорезом. Когда она стала совсем плоха и переехала жить к нам, сосед, конечно, последовал за ней…

Я расплатился с таксистом и поднялся к себе. Я почти никогда не пользовался светом по ночам, потому что окна моей однушки находились прямо напротив яркого уличного фонаря. Этого освещения мне хватило для несложной вечерней рутины.

Голова гудела. Я прошёл на кухню, достал аптечку и нашёл в ней мятую пачку аспирина. Такси ещё