Карусель сансары - Юрий Мори Страница 30

– Гей-бар «Голубок»?! – поразился Антон. – Ничего себе у вас нравы.

– Там сейчас книжный, я иногда захожу за учебниками и сборниками указов. А так мало кто ходит, отпугивает название.

После квартала плотно стоящих пятиэтажек начался сквер, уступами спускающийся к реке. Мякиш помнил, что в его городе там, внизу, находилось водохранилище, но уточнять ничего не стал. Река так река.

Извилистая бетонная дорожка привела их на набережную: основательную, гранитную, надёжную как автомат Калашникова на вид. С неё временами к узкой полоске берега вдоль воды спускались ступени. Прошли немного правее, любуясь видом на небоскрёбы в мареве, как стало заметно темнее – солнце ушло из небесного окошка, оставив на своём месте чистое голубое небо. Зато стало не так жарко.

– Ух ты, а там что, пристань? – пригляделся Мякиш. Впереди и правда маячил небольшой кораблик, пришвартованный к берегу, на него от крошечного пятачка пристани вели перекинутые трапы. Цепочка людей медленно и – как ему показалось – довольно скованно поднималась на борт, сразу исчезая в скошенной назад огромной рубке, занимавшей почти весь верх судна. – Класс! Это же прогулочный катер, наверное? Поехали?

Маша резко остановилась, так что одним движением вырвала свои пальцы из руки Антона, беспечно шагавшего дальше, и с каким-то испугом сказала:

– Ты чего несёшь? Какой прогулочный катер?! Это же – Те, Кто. К ним даже подходить запрещено под страхом немедленной изоляции.

– По тыща двести стопятьсотому указу? – рассмеялся парень, но посерьёзнел. – Эй, ну ты чего так напряглась? Какие те, почему кто?

– Вот дурачок ты у меня. Это – уходящие. Чья жизнь здесь закончилась. Все там будем, но не по своей же воле!

– Погоди, погоди! То есть там, за рекой, Ворота?

– Не понимаю, о чём ты. Туда уходят, больше я не знаю.

– И в интернате ты тоже не была?

Маша надулась:

– Во-первых, интернат – запрещённое слово, надо говорить приютный дом. И вообще, я домашняя девочка, здесь родилась, здесь выросла. Ну ладно, не здесь, а в деревне, но ты ж не будешь называть «понаехавшей»?

– Нет, не буду. Всё нормально, это у меня… от потери памяти. Спрашиваю всякую чепуху.

Интересная получается история: то ли они все ничего не понимают, то ли он сам. Мякиш решил и дальше помалкивать, пока не разберётся. Хорошо, что Мария более-менее нормально относится к его вопросам, а спроси он нечто запретное у постороннего человека – так и в немедленную изоляцию угодить можно. Чем бы она ни была, звучит весьма стрёмно.

По набережной гуляли и ещё парочки, кроме них самих, но никто действительно не подходил ни к пристани, ни к угрюмой колонне пассажиров кораблика. Впрочем, последние почти все уже были на борту. Спорые матросы с грохотом убрали трап, судёнышко развернулось и отчалило. Мякиш увидел название, полустёртое, нанесённое когда-то через трафарет. «Скорлупа». Тоже ничего себе, могли бы и хлеще обозвать.

Звука двигателя не слышалось, но за кормой вспенился бурун, и «Скорлупа» шустро помчалась в сторону другого берега. Антон вдруг подумал: возможно, это и есть путь, дорога на следующий… как оно здесь называется? Этап, уровень – не суть важно.

– А что, если спуститься к реке? Что будет?

Маша покачала головой, в глазах застыло осуждение.

– Когда придёт пора, тебе скажут. Мне. Любому из нас. А пока ничего не получится.

– Да? Подожди меня, пожалуйста. – Мякиш сбежал вниз по ступенькам рядом с пятачком пристани. Гранит кончился, он ступил на мягкую песчаную полоску берега вдоль воды. Смело зашагал прямо к волнам, мягко и неторопливо лизавшим край земли. Прошёл с десяток шагов: ничего его не держало, не останавливало. Не было здесь башен у Ворот и хмурых пулемётчиков, даже собаки отсутствовали как класс – он мельком подумал, что не видел в городе ни единой собаки. Кошки были: и чудная, как у Десимы Павловны, и самые обычные мурлыки на улицах в центре, а вот лаять некому.

Ещё десяток шагов. До воды как было пару метров, так и оставалось. Он побежал. Сперва лёгкой трусцой, потом сжал зубы и резко прибавил скорости, выдёргивая ноги из песка, поднимая на бегу небольшие фонтанчики.

Пара метров до воды. Можно камень бросить, да что там! Если постараться – даже доплюнуть получится. А вот дойти никак. Он вспотел, словно промчался с километр, но вода всё так же оставалась недостижима. Мякиш остановился и оглянулся: Маша смотрела ему в затылок, лицо её оставалось серьёзным, а взгляд немного печальным, словно она разглядывала хорошего, но безнадёжно больного человека.

Пытаться дальше не стоило. Всё ясно. Либо он всё-таки застрял здесь, в Руздале, в своей юности, либо… Необходимо, чтобы что-то произошло.

Антон вернулся на набережную. Обратная дорога не заняла и минуты, как он уже стоял на граните, отряхивая испачканные песком кроссовки. Потопал, даже подпрыгнул и присоединился к Маше.

– Убедился?

– Да…

Разговор на этом бы и скис, очень уж тревожный вид был у девушки мечты, как появилось другое развлечение: вот от него уже никто не отворачивался, не делал вид, что не видит. Наоборот, парочки приветствовали явление смехом и выкриками. Вдоль набережной, катя перед собой детскую коляску с грубо намалёванной копилкой бежал забавный человечек, наряженный в зелёный костюм. Ботинки, носки и шапочка тоже были ярко-изумрудными, отчего бегущий походил на гнома.

– Эджайл! Эджайл! Седьмой уровень мудо! Ипотека и голубые фишки! – послышалось уже издали. – Коворкинг! Коливинг! Возрастающая волатильность!

Слова были напрочь непонятны, но будили в Мякише смутную тревогу. Где-то и когда-то он всё это слышал, ни к чему хорошему оно не привело.

– Что это за уродец, Маш?

– А-а-а! Так это Герка. Местный сумасшедший, не обижай его. Он и так застрявший, судьба наказала. Если будет что-нибудь предлагать, подыграй ему, не отказывайся. Мы все так делаем.

– Локдаун, локдаун! Делай селфи! Ретвитни экспириенс!

Антону мучительно захотелось дать человечку по шее, чтобы тот перешёл на более-менее понятную манеру выражаться, но пришлось пересилить себя и улыбаться. Мрачновато и криво, но тут уж не его вина.

– Качайте скиллы, скоро дедлайн! Изи лакшери! – завопил человечек и притормозил рядом с ними, громыхнув напоследок коляской. Её доверху наполняли стопки свежесобранных листьев, аккуратно перетянутые аптечными резинками. – Кредит на дожитие брать будете?

Лицо человечка оказалось вовсе не детским, как могло бы быть: рост-то карликовый. Нет, вполне себе взрослое, даже почти старческое, мучительно серьёзное, да ещё и украшенное криво сидящими очками в золотой оправе. Стёкла хотя бы не розовые, а совершенно обыкновенные, прозрачные.

– Хайпанёте на тренде? – поинтересовался пожилой гномик. – Крафтово будет.

Маша