Натан Щаранский - Не убоюсь зла Страница 34

Первый способ привлекателен своей простотой. Но как долго уда-стся мне держать такую глухую оборону? Второй таит в себе опас-ность: как бы не заиграться, не поддаться соблазну вступить с ними в торговые отношения -вы, мол, мне дайте очную ставку, а я вам от-вечу на ваш вопрос... Всякие игры такого рода -- это попытки обма-нуть не их, а себя самого, найти моральное оправдание уступкам. Но как узнать, врут они или нет, не вступая с ними в подобные игры?

Я вспоминал все беседы с Солонченко и Володиным и приходил к однозначному выводу: самое главное для КГБ -- заставить меня им поверить; и кнут их, и пряник -- оба служат только этой цели.

Фраза "они хотят, чтобы я им верил" все чаще и чаще крутилась в моей голове. "Дохаживая" последние часы по карцеру, и потом -- по дороге в камеру, я начал выстраивать такое рассуждение: если они хотят, чтобы я им верил, а я скажу им что-то, якобы известное мне, -- например: "Я знаю, что Бейлина на свободе", -- они не станут это-го отрицать. В том, конечно, случае, если так и есть на самом деле. "Ошибка!"-- обрываю я себя. Если они поставят в этой игре на то, что я ничего не знаю наверняка, а лишь пытаюсь угадать, то, конечно же, будут отрицать. Они даже будут рады, поняв, что я гадаю: значит, у меня есть сомнения. Нет, так не пойдет.

Я и сам не заметил, как увлекся новой -- не политической, не мо-ральной -- чисто логической задачей, обрадовавшись, что можно на-конец отдохнуть, отвлечься, позабавиться знакомыми с детства уп-ражнениями. Скоро я перешел к такой схеме: я как бы случайно про-говариваюсь, что мне известен некий факт. Для следователей важно, чтобы я верил им, а потому они не станут этот факт отрицать -- но только в том случае, если он и на самом деле соответствует действи-тельности, и, кроме того, если они поверят, что у меня и впрямь была возможность его узнать. Для этого требуется вызвать у них подозре-ние в том, что я связан с волей. Как этого добиться? Сообщить им достоверный факт, который, с их точки зрения, мне никак не мог быть известен!

Я всегда знал, что актер из меня никудышный, а потому и не со-бирался всерьез разыгрывать представление. Более того, я полагал, что именно тем и силен, что все время остаюсь самим собой, никаких ролей не играю. Но эта простая логическая задача так увлекла меня, что я невольно, с чисто теоретическим к ней интересом, стал ее ре-шать.

Итак, я беру какую-то последовательность фактов, упорядоченную по степени вероятности их истинности. Первый из них должен иметь место со стопроцентной вероятностью, но следствие необходимо убе-дить в том, что он мне не был известен до ареста. Начиная с него, я с некоторым интервалом во времени "проговариваюсь" о каждом из этих фактов. С самого начала у КГБ возникнет подозрение, что у ме-ня есть источник информации, раз от раза оно будет укрепляться, и таким образом выполнится второе условие; а каждый раз, когда будет выполнено и первое, -- то есть окажется, что названный мной факт впрямь имел место, -- следователи, если этот логический механизм сработает, будут подтверждать мою правоту.

Сейчас все это представляется мне примитивной схематизацией. Но тогда, как и в случае с "деревом целей и средств", я, видимо, чисто инстинктивно пытался выбраться из мрачной и запутанной ситуации, призвав на помощь ясный и хорошо знакомый мне мир чистой логики.

В карцер меня сажали для того, чтобы усилить эффект психологи-ческого давления на следствии. Вышло, однако, наоборот: одиночест-во, холод и голод лишь помогли мне сосредоточиться. Но как только я вернулся в камеру, то сразу же размяк: заботливый сосед, припас-ший для меня продукты, его жалобы на неудавшуюся семейную жизнь, пересказы допросов, анекдоты, традиционное домино по вече-рам... Я нежился в тепле, получал удовольствие от еды, читал библи-отечные книги -- и идея начать с КГБ игру уже казалась мне детской и несерьезной. И я решил: если вновь утрачу уверенность в себе, то просто перестану с ними разговаривать.

Тем временем судьба улыбнулась мне: в очередной июльской пере-даче из дома я обнаружил, кроме продуктов, книгу математических головоломок известного американского популяризатора науки Гардне-ра. Я в восторге перелистывал книжку: вот и еще одно убежище от КГБ появилось у меня! Потом с ней стал знакомиться мой сосед. Раз-делы, где была хоть какая-то математика, он и смотреть не стал, ос-тановился на логических задачках, прочитал одну-другую и стал удивляться: да разрешимы ли они? Ведь говорится в них об одном, а спрашивается совсем другое! На самом деле это были элементарные упражнения для школьников тринадцати-четырнадцати лет, и я до-ставил ему удовольствие: он читал мне условие, а я тут же выдавал ответ. Михаил Александрович был в восторге. Мне нравилось его по-ражать, но конечно же, не приходило в голову переоценивать свой ус-пех.

Неожиданно я подумал: вот передо мной человек, окончивший со-ветский юридический институт -- тот же, что и мои следователи, -- и у него так плохо с логикой. Вряд ли они отличаются от него. Я ведь с детства люблю решать логические задачи, я столько играл в шахма-ты -- к чему все это, если не решусь сейчас сыграть партию с этими типами? Чего будут стоить приобретенные мной знания и навыки, если я не приме-ню их на практике хотя бы один раз, когда жизнь сама подталкивает меня к тому?

В редакционных примечаниях к книжке, среди прочего, приводил-ся интересный пример, обобщающий логические задачи определенного типа.

В городе -- N семей. Все их главы -- мудрецы. Все жены им изме-няют. Каждый мудрец знает о неверности всех жен, кроме собствен-ной. В городе действует такой закон: каждый муж, узнавший, что же-на ему неверна, убивает ее в тот же день. Распорядок дня у мудрецов такой: по утрам они принимают решения, а днем приводят их в ис-полнение. Как-то в город пришел путник, посмотрел-посмотрел и за-явил во всеуслышание: "Э, да в городе есть неверная жена!" Ровно че-рез N дней все N жен были убиты своими мужьями. Требуется объ-яснить ситуацию.

Задача эта решается так. Представим себе, что N 2. Семей только две. Тогда легко воспроизвести рассуждения мудрецов утром следую-щего дня: "Если мой сосед не убил свою жену, значит, он считает, что изменяет не его жена, а моя. Но в городе нас всего двое. Следователь-но, моя жена мне с ним изменила". Доказательство завершается для произвольного N с помощью метода полной математической индук-ции.

Задача эта -- пример тому, что сообщение даже известной всем информации может иметь важные последствия, ибо анализ теперь про-водится не только на основе ее самой, но и с учетом реакции на нее других лиц. В предстоящей игре я возьму на себя роль путника: брошу в омут камень и посмотрю, что оттуда выплывет. Но при этом при-дется быть крайне внимательным, чтобы игра не отразилась на моей позиции. Моя цель -- создать себе максимальный психологический комфорт на время следствия, но ни в коем случае не искать точек со-прикосновения с КГБ.

Итак, что я хочу от них узнать? Правда ли, что арестован Тот? Бейлина? Правда ли, что Лернер кается? Правда ли, что выслан Прессел? Необходимо выяснить хотя бы что-то одно, чтобы уличить их во лжи. Но для начала надо узнать о событии, которое наверняка про-изошло на воле, но мне, с точки зрения КГБ, не может быть известно, -- и "проговориться" о нем, возбудив у них подозрения в том, что у меня есть источник информации. Вот тут и должна начаться сама иг-ра.

Какие же события, имеющие отношение ко мне, произошли за это время на воле? Перебрав многочисленные варианты, останавливаюсь на следующих предположениях:

-- на конференции в Белграде был поднят вопрос об Орлове, Гин-збурге и обо мне;

-- Авиталь побывала в Вашингтоне и встретилась с рядом полити-ков, в частности, с конгрессменом Драйненом;

-- во время допросов свидетелей по моему делу им говорят, что я шпион, за что и буду судим, а моя деятельность еврейского активиста была лишь прикрытием.

Первое предположение хорошо тем, что почти на сто процентов ре-ально. На Западе наверняка были протесты в связи с разгромом Хель-синкской группы в СССР, сомневаться в этом не приходится. Но зато и КГБ нетрудно понять, что я мог легко это вычислить и без всякого контакта с волей.

Второе для них не так очевидно. За несколько дней до ареста друзья сообщили из Израиля, что Авиталь и Миша срочно вылетели в Европу, а оттуда, видимо, полетят в Америку. Я, конечно, и без того ни минуты не сомневался, что они не будут сидеть сложа руки. А уж если они приедут в Вашингтон, то ясно, что отец Драйнен, с которым мы сдружились в Москве и который позднее тепло принимал Авиталь в столице США, включится в их борьбу. Но КГБ, безусловно, знает о том телефонном разговоре и может догадаться об остальном.

Третье же предположение не столь очевидно, чтобы строить на нем игру.

Обдумывая все это, я в конце концов решил бросить им реплики по всем трем пунктам в короткий промежуток времени -- от одного до трех допросов, -тогда, как бы они ни просчитывали все варианты, сомнения у них возникнут непременно. Но удастся ли мне сделать это естественно, не пережать? Как только я представлял себя во время предстоящего дебюта, у меня появлялся страх провала на сцене, свой-ственный, должно быть, каждому начинающему актеру.