Лунный камень Сатапура - Суджата Масси Страница 35

Первин отвлеклась от мыслей о неудачном дарении и невольно расслабила плечи. Уж от собственной истории она не ждет никаких подвохов.

— Я изучала гражданское право в Оксфордском университете в Англии. Сдала необходимые экзамены на поверенного, вернулась домой, начала работать в отцовской конторе.

— В Англии. — Голос махарани звучал задумчиво. — Сдается мне, школы там ничем не лучше, чем у нас в Индии. А вы как считаете?

— Мне кажется, это зависит от конкретного заведения, — ответила Первин. — Прекрасное образование можно получить в обеих странах, некоторые предметы лучше изучать здесь. Вы хотели бы поделиться со мной своими предпочтениями касательно образования вашего внука?

В комнату вступил слуга, весь в белом, с серебряной супницей в руках, но махарани махнула на него рукой, и он стремительно удалился. После этого она снова сосредоточила свое внимание на Первин и произнесла:

— Речь не о предпочтениях, а об истине. Моему внуку не следует уезжать в дальние края, ибо его дхарма[36] — править здесь.

Она повторяла то же, что уже высказала в письме, которое видела Первин. Однако ограничиваться полемикой с махарани не стоило.

— Я знаю про это из вашего письма. Могу я вас попросить обозначить для меня, каким объемом знаний должен обладать махараджа?

Вдовствующая махарани склонила голову набок, будто обдумывая вопрос. А потом решительным голосом произнесла:

— Он должен разбираться в сельском хозяйстве и бухгалтерии, должен уметь писать прочувствованные воззвания и не терять лица на публике. Всему этому мальчик может научиться у своего наставника. Басу-сагиб дал прекрасное образование моему мужу и сыновьям, чем он плох для моего внука?

Похоже, разум у махарани куда более ясный, чем показалось Первин, когда они говорили про лунный камень.

— А сколько мистеру Басу лет?

— Почти восемьдесят. За них он успел накопить много мудрости.

Первин смутилась. Наверняка мистер Басу прекрасно разбирается в индийской истории, в том числе и в истории Маратхских войн. А вот что касается последних открытий в гуманитарных и точных науках…

— Судя по всему, он многоопытный учитель. Но в курсе ли он новейших научных течений, о которых должен знать современный молодой человек?

Махарани Путлабаи бросила на нее придирчивый взгляд.

— Информация — не главное, что нужно хорошему наставнику. Главное — любовь к семье. Известно ли вам, что мой сын скончался два года назад, а старший внук — в прошлом году?

— Да. Мне было очень прискорбно узнать об этих трагедиях, раджмата. — Первин чувствовала, что нужно к этому что-то добавить, но боялась, что суровая махарани снова исказит ее слова. — А могу ли я узнать, когда скончался ваш супруг?

— Десять лет назад, — ответила махарани. — Вот его портрет, сделанный за пять лет до смерти.

Первин посмотрела на стену и увидела раскрашенную от руки фотографию в тяжелой позолоченной раме. На ней был изображен седовласый джентльмен с загнутыми вверх усами — не тот махараджа, чей портрет висел в гостевой комнате. У ног махараджи лежал убитый тигр. Так называемое проклятие губило членов княжеской семьи в совсем молодом возрасте, но этот, похоже, прожил долгую

жизнь.

Наставив на Первин костлявый, искалеченный артритом палец, вдовствующая махарани произнесла:

— Все, что сегодня осталось у Сатапура, — это двое его внуков. Они каждый день приходят ко мне в поисках любви и заботы, в которых им отказывает мать.

Первин промолчала — не хотелось проявлять предвзятость.

Хотя возражений и не последовало, махарани Путлабаи продолжила:

— Приезжать вам не было никакой нужды. Все решилось бы само собой, если бы этот новый гора из гостевого дома прочитал мое письмо.

— Мистер Колин Сандрингем, — уточнила Первин, которую задело, что махарани употребила уничижительное слово, обозначающее чужака. — Когда письмо наконец-то доставили, он его сразу прочитал, но не мог ответить, не узнав, что по этому поводу думают остальные. Вам ведь известно, что в отсутствие правящего махараджи ваша семья состоит под опекой государства. Колхапурское агентство попросило меня стать представителем опеки.

— То есть опекать нас назначили женщину? — Вид у махарани Путлабаи был ошарашенный.

Стараясь не вступать в пререкания, Первин ответила:

— Меня выбрали, потому что я индуска, говорю на маратхи, имею опыт в области юриспруденции и не нарушу обычая пурды. Я могу внимательно выслушать и вас, и чоти-рани — ведь нам дозволено сидеть за одним столом.

Слуга в белом снова вступил в залу. Склонив голову, он прошептал:

— Махарани, они здесь.

— Хорошо. — Махарани Путлабаи кивнула, а потом презрительно бросила Первин: — Завтра вы познакомитесь с Басу-сагибом. И поймете, что детей обучают всему, что им необходимо знать.

Послышался резвый топоток, и Первин тут же сместила взгляд на дверь. К столу мчалась девочка в розовом кружевном платьице, она что-то крепко прижимала к груди. За ней гнался мальчик повыше, в синем парчовом камзольчике, расшитом золотом. Он резко остановился, когда девочка кинулась в раскрытые объятия раджматы.

— Она взяла мой бинокль! — возмущенно сообщил мальчик — лицо его исказилось от злости. — И сейчас раздавит своими толстыми пальцами.

— Бинокль не его, а наш. Сейчас моя очередь.

— Дети, бинокль принадлежит не вам. Он мой. — Махарани Путлабаи протянула бинокль шуту. — Отнеси в мои покои.

Махараджа и его сестра были очень хороши собой, с золотисто-карими глазами, светлой кожей, темными кудрявыми волосами; живостью и озорством они ничем не отличались от тех детей, которых Первин приходилось видеть в Бомбее. Ее удивило, что старая княгиня так переживает о своем бинокле. Небось постоянно шпионит за другими из высоких стрельчатых окон старого дворца. Теперь понятно, почему вдовствующая махарани отказалась переселяться на новое место: она лишилась бы своего места в первом ряду.

— Но он мне нужен! — захныкал мальчик.

Махарани Путлабаи заколебалась. А потом куда мягче произнесла:

— Вагх[37], уже стемнело. Подождите, пожалуйста, поиграете с ним завтра.

Первин крутила головой, переводя взгляд с бабушки на внука. Она назвала его «Вагх», тигр, но при этом обращалась к нему на «вы». Значит, в этом ребенке она видела своего повелителя.

Адитья встал, чтобы взять у махарани бинокль, но по торопливым шагам и закинутой голове было видно: ему неприятно, что его отсылают прочь. Первин же была рада, что в комнате останется на одного человека меньше. При зрителях махарани Путлабаи будет сильнее упорствовать, чтобы спасти лицо.

— А кто эта дама? — Княжна Падмабаи застенчиво глянула на Первин.

— Да, кто? — куда более надменным тоном осведомился князь Джива Рао.

— Ее нам прислали англичане. Называть ее нужно Первин-мемсагиб, — произнесла вдовствующая княгиня и встала, чтобы продемонстрировать мальчику свою над ним власть. При этом она сбросила с колен Падмабаи, та захихикала.

После