Аполлон Григорьев - Одиссея последнего романтика Страница 38

3. «Титания! я помню старый сад…»

Титания! я помню старый садИ помню ночь июньскую. РавнинойНебесною, как будто зауряд,Плыла луна двурогой половиной.

Вы шли вдвоем… Он был безумно радВсему — луне и песне соловьиной!Вдруг господин… припомни только: врядНайдется столько головы ослиной

Достойный… Но Титания былаТитанией; простая ль шалость детства,Иль прихоть безобразная пришлаНа мысли ей, — осел ее кокетства

Не миновал. А возвратясь домой,Как женщина, в ту ночь рыдал другой.

4. «Титания! из-за туманной дали…»

Титания! из-за туманной далиТы всё, как луч, блестишь в мечтах моих,Обвеяна гармонией печали,Волшебным ароматом дней иных.

Ему с тобою встретиться едва ли;Покорен безнадежно, скорбно-тих,Велений не нарушит он твоих,О, чистый дух с душой из крепкой стали!

Он понял всё, он в жизнь унес с собойСокровище, заветную святыню:Порыв невольный, взор тоски немой,Слезу тайком… Засохшую пустыню

Его души, как божия роса,Увлажила навек одна слеза.

5. «Да, сильны были чары обаянья…»

Да, сильны были чары обаяньяИ над твоей, Титания, душой,—Сильней судьбы, сильней тебя самой!Как часто против воли и желанья

Ты подчинялась власти роковой!Когда, не в силах вынести изгнанья,Явился он последнего свиданьяИспить всю горечь, грустный и больной,

С проклятием мечтаньям и надежде —В тот мирный уголок, который преждеОн населял, как новый Оберон,То мрачными, то светлыми духами,

Любимыми души своей мечтами,—Всё, всё в тебе прочел и понял он.

6. «Титания! не раз бежать желала…»

Титания! не раз бежать желалаТы с ужасом от странных тех гостей,Которых власть чужая призывалаВ дотоле тихий мир души твоей:

От новых чувств, мечтаний, дум, идей!Чтоб на землю из царства идеалаСпуститься, часто игры детских днейТы с сильфами другими затевала.

А он тогда, безмолвен и угрюм,Сидел в углу и думал: для чего жеБессмысленный, несносный этот шумОна затеяла?.. Бессмыслен тожеИ для нее он: лик ее младойВсё так же тайной потемней тоской.

7. «Титания! прости навеки. Верю…»

Титания! прости навеки. Верю,Упорно верить я хочу, что ты —Слиянье прихоти и чистоты,И знаю: невозвратную потерю

Несет он в сердце; унеслись мечты,Последние мечты — и рая двериНавек скитальцу-другу заперты.Его скорбей я даже не измерю

Всей бездны. Но горячею мольбойМолился он, чтоб светлый образ твойСиял звездой ничем не помраченной,Чтоб помысл и о нем в тиши бессонной

Святыни сердца возмутить не мог,Которое другому отдал бог.

<1857>* * *

«Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речи…»{221}

Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речиВы мне напомнили одно из милых лицИз самых близких мне в гнуснейшей из столиц…Но сходство не было так ярко с первой встречи…Нет — я к вам бросился, заслыша первый звукНа языке родном раздавшийся нежданно…Увы! речь женская доселе постоянно,Как электричество, меня пробудит вдруг…Мог ошибиться я… нередко так со мноюБывало — и могло в сей раз законно быть…Что я не облит был холодною водою,Кого за то: судьбу иль вас благодарить?

6 декабря 1857

Флоренция

Интродукция к альбому Ольги Александровны{222}

(пока таковой еще не существовал)

В несуществующий альбом —Заклятый враг готовых —Пишу я — в нем, как и во всем,Краев искатель новых.Начав шутливо продолжатьХандрою беспощадной,Готов я правду вам сказатьСо злостию отрадной.Желать ли мне, чтоб в нем всегдаСтраницы чисты были…Иль чтобы страсть, любовь, мечтаИх смело исчертили.Две доли в жизни нам даны:Тревоги страшной доляИ доля глупой тишины,Покойная неволя.Глупа одна, чтоб от душиЯ написал желанье,А про другую напиши —Заслужишь нареканье!И справедливое!.. ЗачемExtravagances [48] поэта?Нет! Лучше буду глуп и нем,Когда возможно это.

<Начало декабря 1857. Флоренция

Альбому в день его рождения{223}

Имею честь тебя, альбом,Поздравить с днем рожденья!Что ты не будешь дураком,Не нужны уверенья.Ума и чувства есть печать,На многих очевидно…Уму ж и чувству в жизни спать,Поверь мне, очень стыдно.

Декабря 11. <1>857. <Флоренция>

«Когда пройдя, бывало, Гибеллину…»{224}

«Когда пройдя, бывало, ГибеллинуИ выбравшись на площадь Триниту{225},Дороги к вам свершу я половину{226}И всё бодрей, и веселей иду.Воображая важную картину,Которую, наверное, найду;Такую же, как и всегда и прежде,А именно: тревожный дух в НадеждеФилипповне (сей первый дух забот —Неутомливый дух самогрызенья),А в Вас зато — отсутствие хлопотИ жажду важную движенья(Что к Вам так удивительно идетИ на меня наводит умиленье).Когда, бывало, этот мир, — с душойСроднившийся, в душе несешь с собой,И, входя к Вам, он наяву предстанет,То сердцу странника или скорейБездомного бродяги — как же станетОтрадно и тепло… но, видно, сейПрекрасный мир, как всякий мир, обманет.Вы едете… Хоть глупо, но ей-ей…По Вас мы псами очень безобразноЗавоем от хандры однообразной…Известно Вам — завоем мы вдвоем,В обоих нас развилось много дури…Мы будем выть, поверьте, обо всемИ даже о нескладной «рассикуре»!{227}

1858. Февр<аля> 21. Firenze

Импровизации странствующего романтика

1. «Больная птичка запертая…»{228}

Больная птичка запертая,В теплице сохнущий цветок,Покорно вянешь ты, не зная,Как ярок день и мир широк,

Как небо блещет, страсть пылает,Как сладко жить с толпой порой,Как грудь высоко подымаетЕдинство братское с толпой.

Своею робостию детскойОсуждена заглохнуть тыВ истертой жизни черни светской.Гони же грешные мечты,

Не отдавайся тайным мукам,Когда лукавый жизни духТебе то образом, то звукомВолнует грудь и дразнит слух!

Не отдавайся… С ним опасно,Непозволительно шутить…Он сам живет и учит житьПолно, широко, вольно, страстно!

25 января 1858

2. «Твои движенья гибкие…»{229}

Твои движенья гибкие,Твои кошачьи ласки,То гневом, то улыбкоюСверкающие глазки…To лень в тебе небрежная,То — прыг! поди лови!И дышит речь мятежнаяВсей жаждою любви.

Тревожная загадочностьИ ледяная чинность,То страсти лихорадочность,То детская невинность,То мягкий и ласкающийВзгляд бархатных очей,То холод ужасающийЯзвительных речей.

Любить тебя — мучение,А не любить — так вдвое…Капризное творение,Я полон весь тобою.Мятежная и странная —Морская ты волна,Но ты, моя желанная,Ты киской создана.

И пусть под нежной лапкоюКошачьи когти скрыты —А всё ж тебя в охапку яСхватил бы, хоть пищи ты…Что хочешь, делай ты со мной,Царапай лапкой больно,У ног твоих я твой, я твой —Ты киска — и довольно.

Готов я все мученияТерпеть, как в стары годы,От гибкого творенияИз кошачьей породы.Пусть вечно когти разгляжу,Лишь подойду я близко.Я по тебе с ума схожу,Прелестный друг мой — киска!

6 (18) февраля 1858