Вероятности. Разящий крест - Андрей Владимирович Панов Страница 38

Друзья бросились к Евсею и Роману: те всё ещё сидели на мокром асфальте, не понимая, что делать дальше. При появлении Данилы полноватый Евсей испуганно отпрянул в сторону и закрыл голову руками.

– Это мы, придурки! – крикнул Потап. – Быстро вставайте и тащите в фургон Гуню, – он схватил Романа за воротник и дёрнул вверх. – Ну давайте же!

Данила распахнул двери фургона и подхватил с асфальта первый мешок. Раздался выстрел – Дрон добил третьего инкассатора. Потом сам поднял товарища и поволок к машине:

– Суки, суки, суки! А вы два х… загораете, б..?! – Евсей и Роман уже поднимались, и Дрон свалил им на руки мёртвого Гуню: – В фургон его.

Чоповец залез в кабину, остальные погрузились в кузов и захлопнули двери. Фургон вывернул с парковки и рванул с места.

Март 2044 года. Россия, Воронежская область, село Старая Хворостань

Данила распахнул спортивную сумку и начал выкладывать на стол перед Саввой оружие и боеприпасы:

– Вот – смотри! Четыре пистолета-пулемёта ПП-2020 и 8 магазинов. Есть, с чем начинать. А это – спецом для тебя, – он протянул другу «макарова». – Держи. И два магазина.

– Зачем мне? – удивился Васильев. – Я в налётах участвовать не собираюсь.

– На всякий пожарный, – усмехнулся Гусельников. – Пригодится.

– Чтобы тоже кого-нибудь на тот свет отправить? Как вы?

– Опять ты! – развёл руками Данила. – Ну сколько можно нотации читать? За обедом уже наслушались.

– Я и не начинал ещё.

Потап фыркнул, вышел в соседнюю комнату и, плюхнувшись в кресло, уткнулся в смартфон.

– Надо было тебе вообще не говорить, – вздохнул Гусельников. – Думаешь, охота слушать твоё христианское занудство? Когда ты уже с религией своей закончишь резину тянуть?

– Моя вера – это моё личное дело. Она никак не мешает нашему общему. И никак не влияет на оценку ваших с Потапом поступков. Это общечеловеческие ценности: никто не в праве отбирать чужую жизнь просто потому, что так захотелось.

– Да кому хотелось-то? – крикнул из другой комнаты Потап.

– Вы убили ни в чём не повинного инкассатора.

– Да говорил я тебе, – Данила хлопнул ладонью по столу, – никто не знал, что он там будет. Он бы нас перестрелял всех, если б мы первые не успели.

– И перестрелял бы. А почему? Потому что вы их, б… грабили! Вы. Грабили. Инкассаторов. Не попов, не пэдэшников…

– Другого выхода не было! Зато теперь у нас есть оружие и паспорта чистые православные.

– Зато теперь вы крепко повязаны с этими чоповцами. И когда Матвею твоему будет нужно, он вас прижмёт и заставит делать то, что захочет. А вы будете перед ним ползать на коленочках и просить не сдавать вас полицаям.

– Бред! – Данила пересёк комнату и остановился у окна. – Им на хрен не надо… А вообще это мы ещё посмотрим, кто перед кем будет на коленках ползать.

– Ну смотри, – Савва встал из-за стола, не прикоснувшись к пистолету, схватил куртку и вышел на улицу.

Смеркалось. За Доном красное солнце опускалось в облака над холмами. Васильев застегнул куртку, сел в кресло на крыльце и закрыл глаза – хотелось попытаться успокоиться.

Скрипнула дверь. Кто-то встал за креслом и несколько минут молчал, не решаясь начать разговор.

– Я уже две ночи не сплю, – тихо произнёс Данила. – Две грёбаные ночи! Сегодня снотворное собрался пить. Понимаешь, вроде бы я и не приглядывался, а, оказывается, помню всё до мелочей: и лицо его, и как пули в него вошли, и как он руками взмахнул… Б… как же трудно!..

– А Потап?

– А что Потап? Тоже, видать, мучается – ходит ночами на улицу, по утрам как сомнамбула с красными глазами. Да ты видишь ведь – я сам такой же, наверное. Только мы как идиоты друг другу не признаёмся. Но оба всё понимаем. Чёрт! Неужели со всеми так в первый раз? Как долго это будет продолжаться?..

– Время лечит, Данил. Вам надо чем-то забить голову. Или заняться физической работой какой, чтобы к ночи с ног валиться. Паспорта у вас есть – поезжайте в город, устройтесь куда-нибудь на стройку. Увидишь, как быстро всё пройдёт. А я помолюсь за тебя.

– К чему? – удивился Гусельников. – Молитвы эти. Мы всё-таки боремся с религией, а ты… Как у тебя всё в голове совмещается?

– Это вы боретесь с религией. А я борюсь с её неверной трактовкой и неверным применением. С православным тоталитаризмом, если угодно. Понимаешь?

Данила не ответил.

– Я помолюсь за тебя, – снова пообещал Васильев.

– Спасибо, – Гусельников положил ладонь на плечо друга и легонько сжал. – Спасибо.

Утром, когда Савва уехал в Воронеж, Данила заглянул в сумку с оружием: «макарова» и магазинов к нему не было.

Апрель 2044 года. Россия, Воронеж

Мирно текли дни в ботаническом саду. Савва ездил на лекции в университет, потом возвращался в лабораторию, где работал до позднего вечера. Эксперименты очень увлекли Васильева, да к тому же оказалось, что ему приятно долгое время находиться рядом с Машей: смешивать реактивы, сеять бактерий в тесном боксе и рассматривать в полной темноте светящиеся под ультрафиолетом полоски ДНК в геле после электрофореза.

Савва сам не заметил, как перестал ходить на собрания атеистов, и, встретив однажды Мишку Гущина, совершенно не удивился, когда узнал, что Данила с Потапом стали признанными лидерами «подполья» и уже начали планировать какую-то вооружённую операцию. Гущин попытался рассказать подробности, но Васильев лишь отмахнулся – очень уж не хотелось ему вникать в то, что не имело никакого отношения к его спокойной жизни, исследованиям и чему-то призрачному между ним и Машей.

В самом конце апреля, в Страстную пятницу, очередной эксперимент по введению в растительные клетки нужных генов неожиданно удался: посмотрев вечером чашки с колониями клеток под ультрафиолетом, Савва увидел, что многие из них светятся зелёным светом. Это означало, что в клетках прекрасно себя чувствует перенесённая плазмида с геном флуоресцентного белка, а следовательно, и с необходимыми генами синтеза бета-каротина. Теперь оставалось вырастить из этих клеток кусты картофеля и получить первый урожай.

Васильев с радостной новостью поспешил в кабинет к Маше, но ещё в дверях заметил, как сидящая за столом его руководительница вытирает глаза платком. Савва прикрыл за собой дверь, подошёл и, подвинув стул, сел рядом:

– Что случилось?

– Не обращай внимания. Ультрафиолетом, похоже, глаза сожгла.

Маша встала и, подойдя к окну, всмотрелась в темноту.

– Что-то случилось, – недоверчиво повторил Савва. – Я же вижу.

Терентьева не отвечала, сжимая в руке мокрый платок. Васильев подошёл и встал рядом. За окном ничего не было видно, а в кабинете горела лишь настольная лампа, создавая атмосферу, располагающую к откровенным разговорам.

– Скажи мне, Маша. Я пойму. Может быть, смогу помочь.

– Нет, ты не поможешь… Сегодня у Саши день рождения. В этот день мы всегда ходили в океанариум. Лётчик, приходящий в восторг от подводных жителей. Странно, правда? Саша мог полдня простоять у аквариума со скатами и акулами. Приходилось силой