Саид Курбан - Али и Нино Страница 42

Когда я вернулся домой и заявил Нино, что не имею ничего против паркетного пола, европейских картин на стенах, она радостно засмеялась, и ее глазки засверкали, как некогда в лесу у родника Пехачпур.

В те дни я часто брал коня и скакал в степь. Сидел там на мягком песке, наблюдая, как скатывается на запад ярко-красное солнце.

Мимо шли турецкие войска. Лица офицеров были почему-то печальны и озабочены. Происходящее в нашей стране заглушило далёкий грохот пушек мировой войны. Но там, на фронте, очень плохо складывались дела у союзников турок - болгар.

- Фронт прорван. Удержать его невозможно, - говорили турки и уже не пили шампанское.

До нас доходили очень скупые сведения. Но то, что мы узнавали, удручало до чрезвычайности. Сутулый сухой старик - министр военно-морского флота Великой Османской империи Гусейн Рауф бей - поднялся в порту Мудрос на борт английского броненосца "Агамемнон", имея полномочия подписать договор о перемирии. Склонившись над столом, он поставил свою подпись под договором, и тогда слезы навернулись на глаза турок, властвовавших в нашем городе.

В последний раз прозвучала на бакинских улицах песня о Туранской империи, но теперь она звучала, как погребальный плач. Командующий в лайковых перчатках проехал на коне перед строем солдат с замершими лицами, священное знамя Османского дома было спущено, барабаны пробили дробь, и командующий поднес руку ко лбу, оставляя нам память о стамбульских мечетях, великолепии дворцов на Босфоре, халифе и поясе Пророка.

Когда три дня спустя за Наргеном появились первые английские корабли с оккупационными частями, я стоял на берегу. У английского генерала были голубые глаза, тонкие усики и большие, сильные руки. Город наводнили новозеландцы, канадцы и австралийцы. Британский флаг развевался рядом с нашим, и тогда Фатали хан пригласил меня прийти к нему в министерство.

Он сидел в мягком кресле, устремив на меня острый взгляд.

- Али хан, почему вы до сих пор не состоите на государственной службе?

Я и сам не знал этого. Глядя на разложенные у него на столе карты и ощущая угрызения совести, я ответил:

- Фатали хан, я всем сердцем люблю Родину и готов выполнить любой ваш приказ.

- Я слышал, у вас большие способности к иностранным языкам, сколько времени вам потребуется, чтобы выучить английский?

Я смущенно улыбнулся.

- Мне не надо учить английский, я его давно знаю.

Он откинул голову на спинку кресла, немного помолчал и вдруг спросил:

- А как живет Нино?

Я удивился тому, что премьер-министр вопреки всем правилам интересуется моей женой.

- Благодарю, ваше превосходительство, хорошо.

- Она тоже знает английский?

- Да.

Он снова умолк, покручивая густые усы.

- Фатали хан, - спокойно проговорил я, - я знаю, к чему вы клоните. Мой дом через неделю будет готов. У Нино в гардеробе достаточно платьев. Мы говорим на английском, а счет за шампанское я оплачу сам.

Премьер-министр засмеялся. На глазах его выступили слезы.

- Простите меня, Али хан. Я не хотел оскорбить вас. Мы нуждаемся в таких людях, как вы. Наша страна бедна людьми, происходящими из древнего рода, имеющими жен-европеек, свой дом и говорящими на английском. У меня, например, не хватало средств выучить английский, не говоря уже о том, чтобы иметь жену-европейку и дом, поставленный на европейскую ногу.

Он выглядел усталым.

- С этого дня вы назначаетесь атташе западноевропейского отдела, сказал он, взяв ручку. - Ступайте к министру иностранных дел Асадулле. Он расскажет, в чем будут заключаться ваши обязанности. И... И... только не обижайтесь... не могли бы вы закончить ремонт вашего дома через пять дней? Мне очень неловко обращаться к вам с подобной просьбой.

- Слушаюсь, ваше превосходительство! - твердо ответил я и вышел из кабинета, унося в душе чувство, будто я намеренно обманул своего старого и верного друга.

Дома я застал Нино, перемазанную шпаклевкой и краской. Она стояла на стремянке и вбивала в стену гвоздь, на котором должна была висеть картина. Наверное, она очень удивилась бы, узнав, что, вбивая этот гвоздь, оказывает Родине важную услугу. Поэтому я не стал говорить ей этого, а лишь поцеловал ее измазанные пальчики и одобрил предложение купить ледник для хранения иностранных вин.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

"Есть ли у вас тетя? - Нет, у меня нет тети, но мой слуга сломал правую ногу".

"Вам понравилось путешествие? - Да, путешествие мне понравилось, но по вечерам я предпочитаю есть только фрукты".

Упражнения в учебнике английского языка были ужасно глупыми. Нино захлопнула учебник.

- По-моему, мы достаточно знаем английский, чтобы выиграть сражение. Ты мне лучше скажи, тебе приходилось когда-нибудь пить виски?

- Нино! - в ужасе воскликнул я. - Ты говоришь прямо как в этом учебнике!

- Извини, Али хан, наверное, я не так понимаю служение Родине, поэтому болтаю глупости. А кто будет у нас сегодня? - с притворной покорностью спросила она.

Я стал перечислять ей имена английских дипломатов и офицеров, приглашенных на сегодня к нам. Нино слушала меня, гордо подняв головку. Она прекрасно знала, что ни один министр или генерал в Азербайджане не имеет того, что есть у ее мужа - интеллигентную жену, получившую западное воспитание, знающую английский, да еще к тому же и из княжеского рода.

- Я пробовала виски, - с отвращением на лице сказала она, - горькая, противная вещь. Его потому и смешивают с содовой.

Я обнял свою жену, и она радостно посмотрела на меня.

- Удивительная у нас жизнь, Али хан. То ты держал меня в гареме, а теперь я служу развитию культуры нашей Родины.

Мы спустились в гостиную. Отлично вымуштрованные слуги стояли у стен, по которым были развешаны пейзажи, изображения животных. По углам - мягкие кресла, на столе - цветы.

- Помнишь, Али хан, как я прислуживала тебе, нося в ауле воду?

- А что тебе нравится больше?

Раздался звонок в дверь. Губы Нино напряглись и нервно дрогнули, но это оказались всего лишь родители Нино и Ильяс бек, одетый в парадный мундир. Он медленно оглядел комнату и покачал головой.

- Мне тоже следует жениться, Али хан. Не знаешь, у Нино случайно нет двоюродной сестры?

Мы с Нино стояли в дверях и пожимали сильные руки англичан. Офицеры были невысокими и краснолицыми. Их голубоглазые женщины носили перчатки, вежливо смеялись, с любопытством оглядываясь по сторонам. Судя по всему, они ожидали, что им будут прислуживать евнухи, а полуобнаженные танцовщицы исполнят танец живота.

У Нино перехватило дыхание, когда какой-то молодой лейтенант наполнил рюмку виски и, не разбавляя его содовой, залпом выпил. В гостиной было шумно, вопросы сыпались потоком, и диалоги очень напоминали упражнения из учебника английского языка.

- Давно вы замужем, миссис Ширваншир?

- Скоро два года... Да, в свадебное путешествие мы поехали в Иран... Мой муж обожает лошадей... Нет, в поло он не играет... Вам нравится наш город?

- Да, я так рада, что увидела Баку.

- Ну что вы! Ведь мы не дикари! В Азербайджане давно уже нет многоженства. А про гаремы я только в романах читала.

Нино взглянула на меня, от еле сдерживаемой улыбки у нее подрагивал кончик носа. Какая-то майорша спросила, была ли Нино хоть раз в опере. Нино скромно потупила глазки и ответила:

- Да, была, и еще я умею читать и писать. - С этими словами она предложила посрамленной майорше сэндвич.

Молодые англичане - дипломаты, офицеры - расшаркивались перед Нино, их руки словно ненароком касались ее пальчиков, а взгляды блуждали по обнаженным плечам.

Я отвернулся. Мирза Асадулла стоял в углу, спокойно покуривая сигару. Свою жену он никогда и ни при каких условиях не вывел бы на обозрение стольких мужчин. Нино же была грузинкой, христианкой, а, следовательно, по мнению Асадуллы, создана для того, чтобы выставлять свои руки, плечи чужим взглядам.

Гнев и обида душили меня. Долетавшие до меня обрывки разговора казались мне неприличными и оскорбительными. Я опустил глаза, чтобы не видеть, как эти чужие мужчины обступили Нино в противоположном углу.

- Благодарю, - вдруг услышал я ее хриплый голос, - вы очень любезны.

Я взглянул на нее и увидел, как она вся залилась румянцем, а на лице ее написан ужас. Она подошла ко мне, взяла под руку, словно ища опоры, и тихо проговорила:

- Али хан, ты теперь понимаешь, что я испытывала в Тегеране, выдерживая натиск твоих тетушек и сестер. Что мне делать с этими мужчинами? Я не хочу, чтобы они так смотрели на меня.

Сказав это, Нино отошла к майорше, и я услышал ее голос:

- Вы непременно должны хоть раз побывать в нашем театре. Сейчас Шекспира переводят на азербайджанский язык. На следующей неделе должна быть премьера "Гамлета".

Я вытер пот со лба и вспомнил о суровых законах гостеприимства. "Если гость даже отрежет голову твоему сыну и явится с ней в твой дом, ты должен принять его, накормить и почитать, как гостя". Так гласит древняя заповедь. Правило мудрое, но до чего же трудно иногда выполнить его.