Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн Страница 42

делать, Кемель говорит: «Что вылупились, хватайте кон и отваливайте». Парни похватали деньги и слиняли. Насупясь, Николай Николаевич стал строго выговаривать, дескать, играете в азартные игры, привлекаете детей, мы стояли с трагическим видом глубочайшего раскаянья, Лёсик, принявший нашу игру за правду, оправдываясь, начал: «Василь Васильевич…» Я поправил его: «Николай Николаевич». Участковый назидательно сказал Лёсику: «Не знаешь, помолчи, а вот человек знает, – повернулся ко мне и спросил: – Чем играли таким блестящим?» Я достал из кармана покоцанный юбилейный рубль. Николаевич взял его в руки, покрутил, сказал: «Мало я вам жопу драл, такую красивую монету обмусолили. – Вернул рубль, повернулся к Кемелю и спросил: – Алек, я знаю, в шестьдесят девятую школу перешёл, а ты чего в школу не ходишь?» Кемель радостно ответил: «А чо там делать, Николай Николаевич, без Альки тоска зелёная, а потом меня в армию призывают». – «В армию когда?» – «На следующей неделе». – «Ну давай служи, там тебе мозгов добавят». Пожал руку Саньке, потом мне. Сказал: «Не балуйтесь, мужики уже, а всё в игрушки вам играть», – и ушёл.

Я повернулся к Кемелю: «Сань, и молчишь?» – «Сам вчера узнал, тебя искал». – «Зачем?» – «Дед из деревни самогон прислал, надо попробовать, чтобы народ на проводах не потравить». Это было дело святое, не допустить отравления друзей. Лёсик отказался, струсил, наверно.

Попробовав из трёх или четырёх трёхлитровых банок, мы пришли к выводу: самогон вполне приемлем, решили на этом остановиться, но Санька вытащил ещё банку тёмно-коричневого цвета, сказал: «Что-то странное, наверно, мура какая-нибудь, но попробовать надо, давай на всякий случай по чуть-чуть». Отхлебнув глоток, Санёк чуть не сел мимо стула, ухватившись за края стола, просипел сдавленным голосом: «Промашка вышла, дедов первач семидесятиградусный, на чаю настоянный». Я плеснул рюмку, пойло было дикое, решили на стол не ставить, чего людей травить.

Мечты, мечты! где ваша сладость? Где, вечная к ней рифма, младость?

В день проводов я задержался на работе, был конец месяца – план. Появился затемно, народ уже разогрелся – танцевали, на мой приход никто не обратил внимания. Это было не по понятиям, после ухода в армию Зимы я как-никак стал первым гитаристом на деревне. Пришлось наводить порядок: пальцы в рот да весёлый свист, все обернулись, Людочек с Танюхой расчистили мне местечко, набросали какой-то снеди, предложил тост за нашего рекрута. Где-то в середине вечера Колька Бязев изрядно набрался и стал активно вязаться к Людмиле. Я поинтересовался: «Тебе что нужно?» – «Мне надо с ней поговорить». – «Сегодня нет, проспишься, завтра поговоришь». Колян забыковал: «А кто ты такой, да я тебе…» Пошли продолжить разговор на улицу, Мишка Петров пошёл с нами, секундировать. На улице Колька посвежел, но бычиться не перестал, отошли в сторонку, он стоял, что-то говорил, руки в карманах. Бить в такой ситуации сразу в торец было у нас как-то не принято, я отвесил ему лёгкую оплеуху. Он бросился вперёд, и я пробил ему встречного в челюсть, Колян улетел в кусты. Мы постояли с Мишей, поговорили, Колька вылез из кустов, его поматывало. Мишка попытался его отговорить от продолжения, но Колян рвался снова в бой. Мишка отпустил его, сказав: «Давай, если хочется». Второй раз ждать, пока он выберется из кустов, я не стал, да и Мишка сказал: «Давай иди уже, ему на сегодня хватит». Я вернулся к столу, посидели немного, потом мы с Милкой ушли в соседний детский садик. Разговаривали, ждали рассвета, через какое-то время за забором услышал вопли: «Алек, Алек!» – Колька вылез из кустов, ходил с кем-то из наших, разыскивал меня снова. Хотел пойти добавить ему, но Милка не пустила. К столу подошли, когда народ выпивал на посошок, выпили, проводили Саньку, как всегда, до Хованского.

Вечером мне позвонил Бязев и сказал: «Слушай, я вчера с тобой подрался, а потом меня ещё на улице менты приняли, у меня половины передних зубов нет, кто выбил, ты или менты, я не знаю. У меня к тебе претензий нет, если у тебя есть, то скажи, я готов встретиться». У меня претензий не было.

Но я понял от чего народ так повело, Санька ж в конце вечера достал банку с дедовым семидесятиградусным первачом, вот и подрубил народ. Но что ж делать, Санёк уже на фронте, предъяву не кинешь.

Проводы пошли чередой, через два-три дня на работе мне перестали давать отгулы и приходилось работать после ночных бдений. Весна шестьдесят восьмого года слилась для меня в многосерийный сериал, каждая часть которого была идентичной предыдущей, за редкими исключениями. Сюжет каждой части был таков: поздняя встреча на квартире, застолье, иногда родители предлагали отдохнуть прямо на полу, но это путь слабых, как правило, он отвергался, но темп застолья к утру падал, утром отходная, пеший поход до Хованского входа ВДНХ, прощание, возвращение домой или прямо на работу.

Проводы Коляна Пятакова сбили этот вялый ритм. На проводах у него один из пацанов повёл себя не совсем адекватно, приняв на грудь больше, чем он мог поднять, этот селадон подкатил к сестре Коляна с предложением любви. Девушка она была взрослая, вполне самостоятельная, и вполне могла за себя постоять. Но предложение было сделано публично, в присутствии Кольки и меня, и сделано следующим образом. Этот сладострастник потребовал: «Ты должна мне дать». Такое заявление весьма развеселило даму его сердца, и она вполне резонно потребовала обосновать его смелые притязания: почему я должна тебе дать? Это попросил уточнить и Колян. Ухажёр обосновать не мог, но настойчиво требовал немедленно исполнить его желание, в общем, когда этот цирк надоел Коляну, он намял потенциальному зятю глаз. Оскорблённый отказом и некуртуазным поведением потенциального шурина, кавалер покинул благородное собрание, затаив в змеиной груди чёрный план мести. Суть плана мы поняли через десять минут, когда в квартире погас свет. Вскоре выяснилось, что погас во всём подъезде, а Колька, на минуточку, жил на девятом этаже. Попытки разобраться, что случилось с энергоснабжением, привели нас к осознанию неприятного факта: свет погас не по причине банального перегорания какой-нибудь вставки или предохранителя, отнюдь, какой-то олигофрен воткнул лом в шкаф энергообеспечения в подвале подъезда, и тот факт, что мы знали его имя, никак не помогал нам в исправлении ситуации. Фактически торжественное проведение проводов бойца в советскую армию было почти сорвано. Просто кто-то встал на пути этого важного политического мероприятия, честное слово, куда глядят власти и советская милиция. Кстати, милиция не заставила себя долго ждать, явились – волки позорные, стали колоть на признание, не на тех напали, проводы пошли в отказ. В итоге пара