Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн Страница 43

бутылок водки, предложение бухнуть в темноте и закусить, а потом задуматься – зачем нам портить себе праздник в самом начале застолья, заставили их отступить с позором. Советская малина ментам сказала нет, да простит меня Ахилл Левинтон за неточное цитирование. Кольку эти все перипетии огорчили, и он изрядно принял, и всё бы ничего, он был устойчив к полеганию, но когда мы дошлёпали до Хованского входа, эта зараза с хитрой мордой извлекла непонятно откуда пару бутылок водки. Заставил выпить нас, да и сам принял, как положено. Но в ворота вошёл на своих ногах. Слава богу, проводили Коляна.

Было утро пятницы, мне удалось отбояриться на работе и, придя домой, я завалился и проспал ровно сутки. Часов в двенадцать дня зазвонил телефон, я уже позавтракал, отдохнул, был в благодушном настроении, сняв трубку и услышав бодрый голос Коляна, был удивлён, но рад, что он смог позвонить другу, не понял, откуда, ещё с призывного участка или уже из воинской части. Колька бодренько поинтересовался, как мои дела, и услышав ответ, задал странный вопрос: «Ты вытрезвитель на Колхозной знаешь?» – «Нет». Не давая мне задавать пустые, не относящиеся к делу вопросы, Колян быстро отбарабанил адрес вытрезвителя, как проехать, и добавил: «Привези чего-нибудь из одежды: брюки там, рубашку, всё, не могу больше говорить», – и повесил трубку.

В полном недоумении, где Колян, где армия, почему одежду надо везти в вытрезвитель я полез в гардероб и, наткнувшись на свой летний костюм, подумал: почему нет, для лучшего-то друга. Костюм затребовал рубашку, рубашка – галстук. Не помню, входили ли в комплект ботинки. Через час я вошёл в двери вытрезвителя. Помещение было площадью метров двадцать, справа стояла высокая конторская стойка, за которой находился милиционер с усталым лицом, на котором читалось полное безразличие ко всему происходящему на свете. Я достал из авоськи завёрнутый в газеты костюм и прочее, положил на стойку пакет и сказал: «Пятакову одежду передайте». Сержант, не произнося ни слова и не меняя выражения лица, сгрёб пакет, повернулся и ушёл. Появившись минуты через три снова с тем же выражением на лице, он хмуро буркнул: «Ждите пять минут». Я отошёл к зарешёченному окну, смотреть было некуда, стекло было непрозрачным, пропускало только свет. Минут через десять появился Колян, выглядел он прекрасно, костюм ему шёл, статный, плечистый, подошёл к стойке, расписался в какой-то бумаге и направился к выходу. Проходя мимо меня, шепнул: «Давай, давай, валим скорее отсюда, – я двинулся вслед за ним. По привычке сказал: – «До свиданья», – хотя возвращаться сюда когда-либо и видеться с кем бы то ни был, в этом заведении я не планировал, взглянув на сержанта, увидел на его лице удивление. То-то, знай наших.

На улице Колян пресёк мои попытки понять, что произошло, сказав: «Давай для начала по кружечке пропустим». Мысль не новая, но интересная, как впоследствии говорил заведующий кафедрой, на которой мне пришлось трудиться, когда ему предлагали выпить, и я тогда, очевидно предчувствуя грядущие изменения в моей жизни, с энтузиазмом поддержал, благо идти было недалеко. Ближайшая пивная находилась на Колхозной площади в пяти минутах ходу. Пивная эта была у нас в чести, там всегда было пиво, причём пиво свежее, к пиву предлагались: сосисочки с зелёным горошком, шпроты, баранки, облепленные крупной солью, и креветки, отличные отварные креветочки. Что ещё надо одинокому путнику? Мы затарились пивасиком, креветочками, взяли, конечно, и бараночек. Колян, осушив первую кружку в два глотка, взял в руки креветку и, потихонечку освобождая её от панциря, стал излагать: «Зря, конечно, добавили у Хованского, подрубило меня это напрочь. – Далее речь его прерывалась только отхлёбыванием пива и поеданием креветок. – Что было на ВДНХ, не помню, проснулся в постели, решил, что я в казарме, сел на кровати, оглядываюсь, гляжу, мужики-то в основном все старые, возраста за сорок. Башка и так с похмелья не варит, а тут вообще не пойму, что происходит, лёг снова, думаю, может, на губу попал, а откуда на губе-то такие старые, может, офицеры? Слышу, кто-то разговаривает потихоньку – решил спросить. Снова сел, спрашиваю: – Ребята! Я в армии? – Тут такая ржачка пошла, что проснулись все, поприкалывались немного, утихли. Один говорит: – В вытрезвители мы. – Где? – Не знаю, говорит, где-то за городом в области, всё лесом везли. Гвалт поднялся, толком никто не помнит, но каждый орёт, что знает. Потом пришли менты, стали таскать по одному на выход, разобрались, где мы. А когда шмотки мои выдали, смотрю, а они все в лоскуты, я им: – А чой-то одежонка моя в клочья? – А мне: – А мы знаем? Таким привезли. – Наверно, сопротивлялся при задержании. Вот тогда тебе и разрешили позвонить».

Что было на ВДНХ, ему рассказали в райвоенкомате, когда он туда явился в понедельник. Всех призывников построили в шеренгу и стали производить перекличку, Колян был в строю как штык, но когда назвали его фамилию, он вместо того, чтобы гаркнуть: «Я», сделал шаг вперёд. Это была ошибка, потеряв поддержку в виде мужественных плеч сослуживцев, Колян рухнул, как колос, срубленный серпом, или как дуб, снесённый могучим ураганом, упал и больше не двигался. Врач, дежуривший на месте сбора призывников, нашёл, что Колян здоров как бык, но пьян как боров и офицер, руководящий всем этим колхозом, вызвал машину из вытрезвителя.

Кольке выдали новую повестку и предупредили: если опять явится пьяным, то у него будет два пути: первый – уголовное дело на гражданке за уклонение от призыва, второй – сразу в штрафбат, и так и так тюрьма, думай, парень. Колька подумал и принял правильное решение – второй раз проводов не было, обнялись на прощанье вечером у подъезда. Батя подстраховался, утром сам за рулём такси отвёз его на Хованский.

Колька отправился платить долг Родине, кстати, всегда задумывался, откуда в таком достаточно молодом возрасте у людей появились долги перед Родиной, может быть, всё наоборот, и те, кто служит срочную, дают Родине аванс?

А я всё провожал друзей. Но организм мой стал не успевать за темпом моей жизни, и главное, организму явно не нравилось её, жизни, направление движения. Однажды ночью проснулся от того, что меня подбросило на кушетке, не понимаю, что произошло, встал, пошёл попил водицы, справил мелкую нужду и снова завалился в койку. И только я задремал, как меня подкинуло ещё сильнее, мало того, койку трясло так, что я понял, что происходит что-то страшное. Я встал со своего диванчика, глянул в окно и понял, случилась беда. Сообразил моментально, ночью произошло землетрясение, сначала толчок был, когда