Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб Страница 44

Но после некоторых раздумий – мало ли что еще мама придумала, необязательно выйти замуж – я ответила на звонок.

Звонила перепуганная женщина, представившаяся Еленой. Пока она говорила, что мой номер ей дала Ольга Ивановна, голос ее заметно трясся. Если честно, я вообще не поняла, что именно хочет Елена. И поскольку уже успела перенервничать из-за некоего Сережи, спросила чересчур строго:

– Простите, можно, пожалуйста, конкретнее? По какому поводу вы звоните?

Да, у меня есть такая особенность. Когда мне страшно, беспокойно или я нервничаю, говорю как Железный Дровосек, в смысле железным голосом. Сравнение с Железным Дровосеком принадлежит моему сыну. Он, когда был маленьким, так и сообщал, что мама сейчас Железный Дровосек, поэтому лучше помолчать, пока она заржавеет, то есть успокоится.

Но Елена про семейную шутку и мои нервы не знала, поэтому начала лепетать на удвоенной скорости. Так бывает в рекламе по радио, когда все данные об организации произносятся скороговоркой в ускоренном темпе. Или как на экзамене по аудированию – слушаешь диалог или текст и понимаешь только отдельные слова, а остальные сливаются в одну бессмысленную фразу. Из фонетического потока мне удалось вычленить фразы про дом на участке, речь шла о даче, госреестре, то есть дом стал законным имуществом, наклейки в количестве двух штук, которые выдаются бесплатно, и бюджетное, то есть законное, предприятие. Но даже по этим выражениям я не улавливала контекст. А ведь у меня очень хорошо всегда было именно с аудированием и контекстом!

– Елена, простите, какие наклейки? – задала я самый дурацкий вопрос из всех возможных. Но это тоже моя особенность – когда ничего не понятно, я цепляюсь за понятные бытовые детали.

– Не волнуйтесь, они заметные, – ответила Елена, кажется, обрадовавшись дурацкому вопросу.

– А куда их нужно клеить? – очень строго уточнила я.

– Ну, куда хотите. На ворота обязательно и на дверь дома, – ответила она тоже строго и ответственно.

Тут я сломалась окончательно. Какие наклейки мама собралась клеить на ворота дачи и при чем тут я, в конце концов?

– Елена, а что вы от меня хотите? – спросила я.

– Подписи, – честно ответила бедная женщина, которой, кажется, было так же плохо, как и мне.

– Подписи под чем, простите, каким документом?

– Нет, нет, не вашей подписи, а Ольги Ивановны. Вам вовсе не нужно беспокоиться и куда-то ехать! Меня предупредили! Но вы же не будете возражать, если Ольга Ивановна за вас распишется? Она же ваша мама, в конце концов, – снова залепетала Елена.

Вот с чего мне следовало начать объяснять? Что я вовсе не собиралась куда-то ехать и тем более что-то подписывать. Что, конечно же, буду возражать, если моя мать, которая «в конце концов», подделает мою подпись не пойми под каким документом. И что вообще-то она сомневается в нашем родстве, а не я.

– Я против, потому что ничего не понимаю, – ответила я, стараясь быть вежливой и сдержанной. Опять вышло излишне строго. – Давайте я все уточню у Ольги Ивановны и вам перезвоню.

Мамин телефон был хронически занят. Она сбрасывала мои звонки. Как всегда. Наконец дозвонилась.

– Мама, что происходит? Можешь мне объяснить? Ты же в прошлом юрист, зачем тебе понадобилась моя подпись? – закричала я.

– Потому что у тебя генеральная доверенность от моего внука. И только ты имеешь право подписывать документы от его имени, – ответила деловым тоном мама.

– Я в курсе! И что?

– А то, что я хочу поставить охранную сигнализацию на дом, раз не поставила на квартиру! Меня всю зиму там не будет, мало ли что. Мне так спокойнее, – объяснила мама. – Охрана официальная, не переживай. Приезжают сразу же. Не могу же я рисковать наследством любимого внука! Я могу расписаться за тебя, вот и все.

– Хорошо, а сразу нельзя было это объяснить? Мне позвонила какая-то Елена, и я вообще ничего не поняла.

– Да, я разговаривала с Еленой, ты ее напугала своим тоном. Ей пришлось пить капли от сердца после разговора с тобой. Ты все-таки совершенно не умеешь общаться с людьми. Хоть понимаешь, до чего довела женщину? Я ее еле успокоила. Сказала, что я тебя тоже боюсь и ты со всеми такая жесткая. Даже муж от тебя страдает.

– Муж от меня не страдает, и я не жесткая! – закричала я. – Просто не знаю, что ты в очередной раз придумала!

– Ой, а что такого ужасного я могла придумать? – возмутилась мама.

– Например, позвонить и сообщить, что умираешь, – напомнила я. – А теперь вдруг передумала и решила поставить охранную сигнализацию на дачу. Никогда не собиралась.

– Ты вообще женщину до инфаркта чуть не довела! – объявила мама.

Выяснилось, что Елена до того, как стать сотрудницей охранного предприятия, отвечающего за безопасность граждан и их имущества, работала в школе учителем начальных классов. И все было бы у нее хорошо, если бы не директор школы Светлана Ивановна. Та была женщиной строгой и требовательной. А главное, никогда не кричала, но говорила таким голосом, что волосы даже на руках становились дыбом. И вот когда Елена услышала мой голос, сразу же вспомнила Светлану Ивановну. Ну один в один тон. Поэтому ей стало так нехорошо, будто она снова попала на педсовет и там ее Светлана Ивановна называет мямлей и призывает говорить четко и исключительно по делу.

– Ну прямо как ты, – объяснила ситуацию моя мама.

– И что такого? Да, я вообще ничего не поняла из того, что эта Елена сообщила. – Я категорически отказывалась чувствовать себя виноватой.

– Очень ты жесткая и неприятная. Как тебя муж терпит? – завела мама свою любимую пластинку. Она убеждена, что мой супруг, ее драгоценный зять, – счастье, свалившееся мне на голову, причем по ошибке. То есть мой муж должен был свалиться на чью-то другую голову, но судьба ошиблась адресатом. И я его, то есть такого замечательного мужа, совершенно не заслуживаю. О чем мама напоминает мне в каждом разговоре. Да, кстати, она дала мне прозвище – Пентагон. Так и называет, когда общается с зятем и внуками. Мол, ну как Пентагон, совсем вас замучил? То есть я составила невыносимый график тренировок, репетиторов и так далее. У зятя мама не спрашивает, как дела у ее любимой доченьки. Она уточняет: «Пентагон как, работает?» Я каждый раз жду, когда она позвонит и произнесет классическую фразу