Право на одиночество. Часть 1 - Сергей Васильцев Страница 47

И что, после этого с охотой было покончено. Нет! Отдельная смерть в этом спектакле ничего не значит. И Рыдал погиб всего полтора месяца спустя.

– Ну что, идем? – сказал тогда Леха.

– Пожалуй. – Мы забросали костер снегом, нацепили амуницию и двинулись дальше.

Лучшей погоды нельзя было и желать. Резкий – порывами – ветер низко гнал по небу сплошные, однообразно серые облака, отчего полдень уже превращался в сумерки. Но воздух оставался прозрачен. Так – легкая рябь от летящего с ветвей инея. Приладожская зимняя глушь почти не топтаная человеком. Глубина снега едва доходила до щиколоток. Он был легок и совсем не мешал двигаться. Наст еще не появился, и собаки легко шли по лесу. Гоном по первой пороше тут и не пахло, но мы на него и не рассчитывали. Мы разошлись в болотистом мелколесье и быстро потеряли друг друга.

Я потихоньку пропитывался окружающей тишиной и двигался, куда глаза глядят, бормоча под нос бунинское: «… И ветер звоном однотонным гудит поет в стволах ружья»… С покорной грустью. Частые мелкие сосенки на расстояние 20 – 30 метров составляли весь мой окрестный пейзаж. Дальнейшее было скрыто за их плотным строем. Но я не менял направление. Должно же это когда-нибудь кончиться. Собаки упорно молчали. Я уже начал придремывать на ходу, когда почти из-под ног вырвалась крупная птица – должно косач – и скрылась в чапыжнике. Так что, когда я скорее с перепугу содрал с плеча ружье и пальнул вслед, толку от этого не было никакого. Эхо долго гуляло по окрестностям. «Отметился хотя бы». Вытащил окоченевшими пальцами вкусно пахнущую порохом гильзу и швырнул ее в снег. Сунул в освободившийся ствол патрон мелочевки «на рябчика» и уже собрался идти, когда откуда ни возьмись вылетел Рыдал, уперся в меня своими всезнающими глазами. – Пусто. – И снова ринулся в лес.

«По крайней мере, Леха теперь поймет, где меня искать». Оставалось только надеяться, что болото возьмет и завершится. И пока – иди и иди. Меня снова начало захватывать окружающее однообразие, когда собаки все-таки взяли след. Но обычный легкий заячий брех почти сразу перешел в рев, почти визг. Гон как будто не двигался с места. Что-то было не так. Я переложил патроны на волчью картечь и пулю (на всякий случай!) и заторопился к месту свалки и уже порядочно запыхался, когда выбрался на поляну с одной единственной невесть как здесь выросшей огромной, разлапистой елью. Дальнейшее развивалось фрагментарно и контрастно как в дурном фильме ужасов, снятом в духе MTV.

Собаки расположились в двух – трех метрах от дерева почти с противоположных сторон и дружно гомонили на зверя, затаившегося в шатре огромных нижних ветвей. И под ними в зимнем сумеречном свете не читался даже его силуэт. Стараясь отдышаться, я обошел поляну по кругу пока не наткнулся на след. Крупный секач. Одиночка. Самое страшное лесное чудовище. Не знаю, что понесло его под эту ель, но рвани он оттуда, и я, и пара моих гончаков вряд ли сумели бы, что-нибудь ему противопоставить. Одна надежда – удачный выстрел.

Леха не появлялся, а накатывающий азарт охоты уже мешал думать вразумительно. «Картечь и пуля», – курсировало в моей голове. Сняв ружье с предохранителя, я остановился метрах в 25 от дерева и сунул стволы в черноту под его ветвями. Разобрать что-нибудь в этом месиве темноты и веток было совершенно невозможно. Я ждал. Собаки, косясь на меня, начали подбираться ближе к завалу. Они распалялись с каждой секундой, и их гвалт превратился в сплошной поток ярости.

«Почему бы ему не дернуть от меня с другой стороны дерева?» – Резонная мысль. Патрона-то два. Тем более картечью я его точно зацеплю. Останется еще жокан – на контрольный выстрел. «Для кого?» Тоже резонная мысль. Но думать дальше уже не было мочи. Я поймал в прицел середину темного пятна, предположительно бывшего кабаном, выдохнул для верности и нажал спуск. Бухнул выстрел. Эхо шарахнулось по лесу. Потом на какое-то мгновение воцарилась полная тишина. Потом…

Собаки разом бросились на завозившегося под деревом зверя. И в этом природном шалаше все превратилось в мешанину грызущихся тел. Я опустил ружье. Стрелять все равно не было никакой возможности. Каждый сейчас рвался взять жизнь своего врага, не боясь при этом заплатить своей. Один я в этой трагической сцене выходил заурядным искателем приключений. Тем временем под елкой что-то изменилось. Яростный рык перешел в вой. Или стон. Голос Рыдала. Я уже хотел было сам влезть в эту злополучную свалку. И тут же кабан вылетел из-под дерева. Ни до, ни после я не видывал секачей таких размеров. Но это все отпечаталось уже потом. В момент, когда меня и зверя разделяла только двадцатиметровка – ничто для этой несущейся громадины – чувства и мысли стерло из головы. В мгновение ока ружье оказалось у моего плеча. Я поймал средину кабаньего черепа и нажал на курок. Выстрела не последовало. ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ! Я по годами выработанной привычке сразу после первого выстрела сдвинул назад эту проклятую кнопку. Большой палец снова ткнул его вперед. Нижний, уже пустой ствол снова не прореагировал на нажатие курка. «Проклятье!» И тут, наконец, грянул выстрел. Кабан крутанулся вокруг собственной оси и рухнул в снег. До него оставалось не больше пяти метров. Мне нужно было перезарядиться. Дрожащие руки переломили ружье. Стреляные гильзы уже вывалились в снег. Но мне никак не удавалось выдернуть нужные патроны из патронташа. Дара остервенело драла лежащего зверя за ухо. Рыдал не появлялся. А я все судорожно вынимал и пихал обратно все не подходившие патроны – сплошная мелочь на случай рябчиков.

И тут кошмар возвратился вновь, чтобы передать мне прощальный привет. Кабан вскочил на ноги. Легко сбросил ощерившуюся суку. И бросился на меня. Бросился прочь, просто я стоял на дороге. Патронов не было и времени тоже. Оставалось только что было силы лупануть зверюгу ружьем по морде и шарахнуться в сторону. Я потом долго пытался без ружья, тяжелой одежды и рюкзака повторить этот прыжок – и близко не получилось. А тогда, бухнувшись в снег, я перекатился еще для верности и успел увидеть, что кабан утекал с поляны и разбираться со мной не стал. Животное рвануло дальше, волоча за собой след крови и испражнений.

Я отбросил в сторону оказавшийся в руках охотничий нож и начал с истерической