Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб Страница 52

подругами, уехать в другой город, пойти в кино, – это уже событие. Нельзя радоваться малому, что дозволяется. Надо позволять себе удовольствие тогда, когда захочется. И если это удовольствие, счастье, радость – в работе, надо работать. Если в материнстве – заниматься детьми и домом. В кулинарии – печь торты и пирожные. Не важно, чем заниматься, лишь бы это приносило огромное удовольствие. Если муж против, не понимает, то зачем нам такой муж, как говорила одна женщина, которую я очень уважала. Ей было много лет, она всю жизнь прожила в одном браке и сохранила удивительное чувство юмора, несмотря на беды, проблемы и совсем не легкую жизнь.

– Дорогая, с невестками лучше закрыть рот и открыть кошелек, – твердила мне она. Тогда я ее не понимала. Поняла сейчас, когда перспектива стать свекровью стала слишком близкой. Есть еще одна древняя армянская пословица для свекровей: когда общаешься с невесткой – оглохни на одно ухо, ослепни на один глаз и онемей на половину языка. С избранницами сына я именно так себя и веду, хотя очень хочется закричать классическое: «Таких Кать (Лен, Свет) у тебя еще штук десять будет!» Но я молчу, улыбаюсь, дарю подарки. Сыну я сказала, что буду любить каждую его избранницу как родную дочь. Лишь бы ему было хорошо. И если он с кем-то расстанется, мама точно будет ни при чем.

– Мам, привет, ты как? – позвонила я.

– Мне не нужно надгробие.

– Что-то изменилось за сутки? Ты передумала умирать?

– Ты такая нервная из-за этого стала. Не хочу тебя расстраивать, – ласково ответила мама.

– Так, а на самом деле?

– Говорю же, не хочу, чтобы ты из-за меня переживала. – Мама явно переигрывала, добавив в голос излишний энтузиазм.

– Давай мы пропустим вступление и перейдем к сюжету, – попросила я.

– Как же тяжело с тобой общаться! Я понимаю, ты творческая личность, тонкая натура…

– Мам! Говори, что нужно! – рявкнула я, как не положено делать тонкой натуре.

– Новый телефон. Старый совсем уже плохо работает.

Ну да, телефон для мамы оказался важнее надгробия. Она решила, что лучше я куплю ей новый телефон, а с надгробием, урнами потом разберемся.

– Ну и хорошо, – обрадовалась я.

– Только чтобы камера была хорошая.

– Зачем? Ты хочешь стать вебкам-моделью? – Я пыталась пошутить.

– И ничего смешного! – обиделась мама и отключилась.

Я пришла к мужу с сообщением, что его любимой теще нужен новый телефон, потому что, возможно, она решила стать вебкам-моделью.

– Это кто? – спросил супруг.

– А у твоей тещи такой вопрос не возник. Она знала, о чем идет речь, – заметила я.

– Мам, мы можем бабушке поставить родительский контроль, если хочешь, – пришла ко мне Сима.

– Ты знаешь, как его ставить? – удивилась я.

– Конечно. Даже знаю, как его обходить. Я же в ай-ти-классе учусь. У всех детей стоит родительский контроль, – ответила дочь.

– У тебя нет, – пожала плечами я.

– Да, я знаю. Хоть сама себе ставь, чтобы не отличаться от одноклассников.

– Думаю, бабушке стоит. А можешь поставить программу, которая будет отслеживать ее местонахождение? – спросила я.

– Конечно. У всех детей вообще-то стоит, – заметила немного обиженно Сима. – Поставлю бабушке для твоего спокойствия.

– Господи, это какой-то дурдом. Бабушка просит внучку нарисовать эскиз памятника, а внучка собирается поставить родительский контроль на бабушкин телефон…

– Мам, жизнь такая, не переживай. Вы с папой просто из прошлого века, поэтому за детьми не следите, – ответила Сима. – Вы же считаете, что неприлично читать чужие письма, хотя давно все делают скрины личной переписки. Так, на всякий случай.

– Да, теперь я буду мечтать о голубиной почте, – ответила я.

Бабушке вручили новый мобильный телефон, книжки и прочие подарки. После этого она закрылась с внучкой в комнате под предлогом изучить новые приложения и прочее – куда, собственно, нажимать.

– Что бабушка попросила загрузить? – уточнила я после.

– Приложение для знакомств в Сети и что-то связанное с криптовалютой, – ответила равнодушно Сима.

– Я так и знала! – воскликнула я.

– Мам, не волнуйся, я бабушке все объяснила. На все карты поставила защиту от мошенников.

– Господи, спасибо, что мне достались разумные дети. Что они пошли не в бабушку! – воскликнула я.

– Симочка, хорошо, а за двадцать процентов? – В комнату влетела мама.

– Бабушка, пополам, я же сказала. Пятьдесят. Мои риски такие же, как твои, учитывая маму, – ответила, не отрываясь от собственных дел, дочь.

– Ну, она вся в меня! – восторженно воскликнула мама.

– Мам, я даже знать не хочу, во что ты собиралась втянуть свою внучку, – отмахнулась я, стараясь справиться с глазным тиком.

– Во что такое ужасное я могу ее втянуть, если нахожусь при смерти? – возмутилась мама. – Наоборот, хотела под конец жизни сделать что-то хорошее и полезное, чтобы вы меня вспоминали добрым словом и с благодарностью.

– Кстати, помнишь тетю Майю? Нашу соседку в селе? – спросила я у мамы.

– Не помню. Не было такой соседки никогда, – ответила резко мама, как делала всегда, когда речь шла о селе, в котором она выросла. И в которое вдруг решила вернуться в виде праха. – И почему ты о ней заговорила?

– Не знаю, просто приснилась мне тут на днях. И велела не везти твой прах в село. Говорила, что, если развею твой прах над Тереком, река из берегов выйдет, наводнение случится, катастрофа, – ответила с серьезным лицом я. Пыталась шутить. А что еще остается делать, когда твоя мать собралась летать прахом, но, кажется, в виде криптовалюты? Конечно, никто мне не снился. Тем более не приходили призраки мертвых. Даже дочь хмыкнула. Но мама шутки не поняла. Открыла рот, чтобы что-то ответить, потому что последнее слово всегда должно оставаться за ней, но промолчала. Тут уже удивилась я.

Тетя Майя – грузинка, которую провидение, как и мою русскую бабушку, занесло в североосетинское село, – не была ближайшей соседкой или близкой бабушкиной подругой. Но мне она очень нравилась. Они обе отличались от остальных жительниц села. Бабушка – независимостью, карьерой: стать главным редактором районной газеты, будучи женщиной и не местной жительницей, – это революционное достижение для тех лет. Тетя Майя отличалась особым юмором. Обычно никто не понимал, когда она шутила, потому что все произносила с непроницаемым лицом. Как сказали бы сейчас, с «покер-фейсом». Но я любила шутки тети Майи. До сих пор ее вспоминаю и улыбаюсь.

Она меня называла «твар». Все в селе называли дидиной – цветочком. Только тетя Майя, обнимая и целуя меня при встрече говорила «твар».

– Бабушка, как это переводится с грузинского? – спросила как-то я.

– Не знаю, – призналась бабушка.

– Тетя Майя, что такое «твар»?