Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб Страница 51

– Платье надо на Зариночку еще одно, помоги снять с плечиков, – просила меня бабушка Софа. – Раз уж не надели, то хоть в гроб положим. Как она там в летнем-то?

Подбегала одна из родственниц и уводила бабушку Софу назад, усаживая на стул.

После этого я не спала несколько дней, без конца плакала, и моя бабушка запретила привлекать меня к участию в прощаниях и поминках. Все соседи готовили поминальный стол, поскольку в доме покойного, согласно традициям, нельзя разжигать огонь, кипятить воду, готовить горячую еду. Так что девочки оказывались незаменимыми помощницами. Но мне не давало покоя поведение прабабушки Софы – почему она хотела надеть на Зарину несколько платьев? Мне снилась Зарина в гробу, облаченная сразу во все ее платья, и я просыпалась со слезами и криками. Наконец набралась смелости и спросила у своей бабушки, почему прабабушка Софа так переживала. Бабушка объяснила, что в те времена, когда прабабушка Софа была молодой, действительно существовал обычай надевать на покойного сразу несколько вещей, чтобы на том свете ему было во что переодеться. Поэтому прабабушка Софа так переживала, что Зарина замерзнет в летнем платье. Потом этот обычай ушел, но прабабушка Софа от переживаний про него вспомнила.

– А почему надо обязательно плакать? – спросила я. – Ты ведь никогда не плачешь на похоронах.

– Считается, что чем больше слез прольют по покойному, тем счастливее он будет на том свете. А я плачу, только не напоказ. Можно и внутри себя плакать так горько, что любую плакальщицу переплачешь, – ответила бабушка.

– А почему все так много едят на поминках? – уточнила я, много раз наблюдая за тем, сколько еды готовится.

– Это тоже из прошлого. Все, что съедают гости, достается покойному на том свете. Чем больше они съедят, тем сытее он будет там.

Моя бабушка всегда считала, что детям, особенно маленьким, и беременным женщинам нельзя ходить на похороны. Она написала статью в газете, где осуждала родственников, которые заставляли своих невесток, дочерей, находящихся в положении, готовить, подавать, ходить на кладбище. Бабушка была категорична в этом вопросе после того, как сначала Мадина потеряла ребенка, убиваясь по хозяйству после поминок, которые длились несколько дней, а потом Зарема, которую увезли в роддом прямо с кладбища. Она тоже потеряла ребенка. Мне бабушка ничего никогда не говорила, но все это происходило на моих глазах.

Когда я только забеременела сыном, умер мой свекор. Я сидела за рулем, развозила родственников, друзей. Работала такси. Выползала из машины, добегала до ближайшего куста, где меня рвало. Если честно, я сама прощалась тогда с жизнью, не зная, от чего конкретно умру – от раннего сильнейшего токсикоза или чудовищной усталости. После этого попала в больницу на сохранение. Потом еще дважды. Сына пришлось вылеживать в буквальном смысле слова. Когда умерла свекровь, я была на восьмом месяце и не поехала на похороны. Отказалась наотрез. Родственники не поняли, но мне было все равно. Я хотела доносить сына, действовала интуитивно. Еще много лет спустя знакомые судачили, что я так и не появилась на кладбище.

Бабушка говорила, что беременным и влюбленным не место на кладбище. Нельзя туда заставлять ходить тех, кто ждет ребенка или свидания. Странное сравнение? На самом деле нет. Говорят же, что в катастрофах выживают или сумасшедшие, или влюбленные. Беременные – те же сумасшедшие, а у влюбленных вообще своя вселенная. Но и тем, и другим не стоит напоминать о том, что есть реальная жизнь. Они должны жить своими чувствами, пусть и вызванными переизбытком гормонов. Если это не прожить, не сможешь потом сострадать, переживать. Чтобы понимать, что чувствует преданный влюбленный, нужно испытать любовь. Чтобы понять чувства матери, на что она способна ради ребенка, как ни крути, нужно стать матерью. Чтобы описать трагедию, нужно иметь соответствующий опыт. Нужно страдать, чтобы понять. По-другому не бывает.

Бабушке в результате удалось убедить местное население, напомнив о древних традициях – детям и беременным не место на кладбище.

Возможно, мама, решившая устроить торжественное развеивание собственного праха, действовала из тех же древних побуждений – не заставлять детей и внуков участвовать в похоронах, не заставлять их переживать боль. А потом еще раз, снова и снова, приходя на кладбище, убирая могилу. У каждого свой способ общения с умершими – я с бабушкой разговариваю если не каждый день, то через день точно. Спрашиваю у нее, как справиться с нагрузкой, как написать текст, который не пишется. Мама как-то призналась, что разговаривает с бабушкой дважды в день – про меня рассказывает, про внуков, ее правнуков, просит проследить за нами оттуда, с небес. Если что, мама не верит ни в бога, ни в черта. Но верит в бабушку, которая способна с небес отвести от нас все беды. А я верю, что у нее это получается. Если у меня и есть ангел-хранитель, то это моя бабушка.

Мама, когда я забеременела сыном, твердила: «На няню ты должна заработать сама, нельзя допускать, чтобы ты просила деньги на молоко у мужа». Да, в декрете я была месяц. И на няню всегда зарабатывала сама. Когда родилась дочь, я не работала две недели. Мой муж ушел в официальный декретный отпуск. Его провожали всем коллективом, даже вечеринку устроили по такому случаю. Он был первым мужчиной, которой официально оформил декрет. Восторженная его поступком секретарша звонила и спрашивала у меня, с какой начинкой заказать торт, какую мой супруг больше любит. Он был героем в глазах женской части коллектива. Супруг гулял с коляской по парку, а я уходила спать в кабинет, оставляя его в детской. Он вставал по ночам, разводил смесь, кормил, убаюкивал дочь в пять утра, давая мне выспаться. Я не считала это подвигом, геройством, о чем мне напоминали буквально все, включая собственную мать. Мол, я должна молиться на такого мужа. Молиться на него я не собиралась, потому что никто не молится на мать, тянущую на себе весь быт – от готовки, уборки до отведи-приведи на секции, занятия. Плюс магазины, плюс врачи, расписание, логопеды и бог знает что еще. У меня есть многодетные подруги, которые много лет везут на себе этот груз, и я ими искренне восхищаюсь. Я бы так не смогла, честно. Быт убивает творчество, мысли, чувства. Когда счастьем становится возможность выйти хоть куда-то в одиночестве, без детей, на несколько часов – встретиться с