Отец - Людмила Георгиевна Степанова Страница 59

– Я покатаю Андрейку на санках, а ты иди, – предложила она приезжей соседке.

Редакция располагалась на первом этаже административного здания.

– «Трудовой фронт», – прочитала Людмила надпись на двери кабинета и улыбнулась. – Засмеют однокурсники, когда узнают, куда я устроилась.

За большим столом сидела женщина, как потом оказалось, журналистка Наталья Юрьевна Скуратова. Задала несколько вопросов: кто такая, откуда, что окончила …

– Вы знаете, что у нас своя специфика? – спросила она голосом строгого учителя.

– Знаю, но студенты университета легко обучаемы, – спокойно отреагировала на вопрос будущая коллега.

Через несколько дней состоялась встреча уже с редактором, а ещё через два – небольшой творческий коллектив принимал пополнение. Так началась трудовая биография Людмилы Зайцевой.

Следующий раз Георгий Тимофеевич навестит дочь, когда ему станет невмоготу от одиночества.

38. Жизнь ради жизни!

Отец всегда задавался вопросом, ответа на который не находил, даже в зрелом возрасте. Жизнь, казалось, потеряла смысл, когда удалось решить поставленные задачи. Дети выросли, высшее образование получили, они – на старте большого пути. А что у него? Он не мог мириться с участью человека, возраст которого приближался к пенсионному. Любыми способами боролся с хандрой. Многочасовые лыжные прогулки стали для него отдушиной.

Дочь стала замечать попытки отца наполнить свою жизнь новым смыслом. Это радовало. Однако его идея съездить на родину в Пескари и навестить могилку матери на Ухобичах встревожила.

Посёлок находился на юго-западе Калужской области в окружении деревень: Большое Заборье, Гавриловка, Коновка, Мироновка. С каждой связывало воспоминание детства.

– Люда, может, съездим вместе с Андрейкой? – предложил отец.

– На ночь глядя? – недовольно спросила Нина Михайловна. – Уже четыре часа.

– Летом темнеет поздно, – заметила дочь, – да и недалеко мы, каких-то двадцать пять километров.

Она поняла, как важно для отца её согласие. Андрейка ладил с дедушкой, в машине вёл себя как взрослый – с пониманием. Георгий Тимофеевич предался воспоминаниям: как трудно его матери приходилось в деревне …

– Одной прокормить десятерых детей – сродни подвигу! – не без гордости произнёс он.

После окончания Великой Отечественной войны Екатерину Ивановну Степанову наградят орденом «Мать-героиня».

Проехав половину пути, вдруг машина заглохла. Стали гадать: что могло случиться. Отец заглянул под капот, проверил показания всех приборов – всё в норме. От бессилия стал нервничать, да так, что слёзы на глаза навернулись …

– Скоро Андрейка есть захочет, что будем делать? – голосом провинившегося ребёнка произнёс он.

– Не переживай – «кухня» со мной! – успокоила дочь.

Георгий Тимофеевич не сразу понял, что имелось в виду.

– Молоко в груди есть, голодным не останется! – объяснила дочь. – Думаю, ничего страшного не произошло. Наверное, какой-нибудь проводок отсоединился, контакта нет, – на свой страх и риск стала давать советы. – Ещё раз всё посмотри, но спокойно.

Как ни странно, отец послушался: пошевелил провода – и машина ожила. В его глазах Людмила прочитала благодарность за понимание.

– Возвращаемся? – спросила она.

– Не хочется, – в его словах слышалась скорее просьба, чем утверждение.

– Отказываться от намеченного – не в его правилах, – подумала дочь и оттого ещё больше зауважала «Макаренко». К поставленной цели – семимильными шагами! – его жизненное кредо.

Они доехали до Пескарей, где Люда провела босоногое детство. От деревни почти ничего не осталось. Родовое имение сгорело. Такая же участь постигла и остальные дома. Тётушка умерла, папин брат и дети переехали: кто – в Людиново, кто – под Калугу.

– Последняя ниточка оборвалась, – тихо произнёс Георгий Тимофеевич.

– Посмотри, какой у тебя внучок растёт! В нём – смысл жизни! – Люда попыталась подобрать какие-то слова, чтобы вывести отца из состояния лёгкой грусти.

На обратном пути они ехали молча. Каждый переживал момент по-своему. Разве она могла понять в двадцать четыре года, что смысл жизни не только в детях и внуках?! Мужчина-лидер, а именно таким его знало окружение, испытывал желание быть всегда востребованным и находиться в центре событий.

Домой они вернулись за час до полуночи.

– Я места себе не находила, – упрекнула Нина Михайловна путешественников. – Все глаза просмотрела.

– Машина заглохла, было время подумать, – быстро произнесла Люда, давая понять, что отца расспрашивать не стоит.

– Ты мой маленький! Спатюшки хочет! – запричитала мама и стала готовить ванну для Андрейки.

Когда разговор заходил о смысле жизни, Людмила всегда вспоминала неприятную историю, которая случилась на четвёртом курсе. Военная кафедра обнажила все лучшие и худшие человеческие качества будущих журналистов, проверила на «человечность».

Четыре года девушки ездили на занятия в Смольный – обучались медицинскому делу. Терапия, хирургия, фармакология … А начинали с анатомии человека. Тройка по предметам лишала студенток стипендии, а опоздание на занятия (раз в неделю по восемь часов) оборачивалось наказанием.

Людмилу Степанову выбрали старостой группой. Перед началом пары она сдавала рапорт отставным офицерам – полковнику или генерал-майору, следила за дисциплиной, отвечала за успеваемость. Обязанностей – много, прав – никаких, словом, лишняя головная боль.

Девушки учились выписывать рецепты на латинском языке: Detur tales doses, tabulettae, solutio … Здесь Людмиле не было равных – мамины «аптечные» уроки не пропали даром. Знание лекарственных препаратов удивляло преподавателей.

– Может быть, Вы не ту профессию выбрали?! – восклицали они, не скрывая при этом сожаления.

Иногда ей казалось, что она на самом деле ошиблась, но вскоре жизнь расставит всё по своим местам. Теорию студентки подкрепляли практикой в ленинградских больницах. Первая ночь потрясла. Молоденьких и неопытных поставили на дежурство в отделение, где находились «отказники». Женщины пожилого возраста не поднимались, от неподвижности у них образовывались пролежни на спине, которые студенткам предстояло обрабатывать, а ещё – делать уколы. От вида страдающих Людмиле всегда становилось не по себе, она спешила на помощь.

– Девочка, не бойся, мы к боли привыкли, – вдруг раздался из глубины палаты чей-то голос.

– Разве можно к этому привыкнуть? – смутилась практикантка.

Определила правый верхний квадрат, продезинфицировала, сделала укол – ввела лекарство, как когда-то учила мама.

– Запомни, – делилась опытом Нина Михайловна, – чем медленнее ты это делаешь, тем меньше страданий доставляешь.

У некоторых пациенток после неоднократных витаминных уколов на ягодицах появлялись «комки», которые становились непреодолимым препятствием для иглы. Приходилось слегка «раскачивать» шприц, чтобы найти «свободную» мышцу.

– Лёгкая у тебя рука, дочь, – похвалила одна.

– Долго у нас будете практиковаться? – поинтересовалась другая.

После дежурств с ног валились. А по больнице быстро разнеслись слухи: дескать, сестрички в отделении – с «волшебными» руками. Через неделю пациентки стали доверять Людмиле и делились историями, в которые ей верить не хотелось.

– Сын у меня есть, но такой занятой, – оправдывалась женщина. – Давно здесь лежу, никому не нужна.

Рассказы походили один на другой.

– Бросить беспомощную мать? – она вдруг представила на месте этих несчастных своих родителей – сердце зашлось.

Страшные картины омертвевших участков мягких тканей вызывали тошноту. Открытые форточки не справлялись с запахом, который исходил от заживо гнивших людей. Однажды очередное дежурство началось с переполоха: главный врач узнал в практикантках будущих журналистов.

– Кто додумался? – отчитывал он персонал. – Послать студентов в отделение