Отец - Людмила Георгиевна Степанова Страница 60

После практики в терапевтическом отделении Людмила долгое время ходила как потерянная, у неё пропал аппетит. Однако так близко к сердцу принимали чужую боль далеко не все студентки.

Хирургия окончательно укрепила в мысли: медицина – не её дело. Когда будущие журналистки со второго этажа наблюдали за операцией на шейке бедра пожилой женщины, врачи вели пространные разговоры, показывая тем самым, что подобные манипуляции – обычное для них явление.

– Интереснее лечить души, а не тела, – решила она для себя раз и навсегда.

Воспитанное отцом чувство жалости к другим людям лишало душевного спокойствия. Впрочем, Георгий Тимофеевич и сам страдал от этого. Эгоизм, возведённый в степень, открывал двери в безоблачный мир, но жить в нём она не захотела.

39. Его не стало …

«Таня и Маня» – так отец назвал двух маленьких поросят, которых завёл, скорее, от скуки, нежели от желания получить мясо и сало. Серость и однообразие будней раздражала Георгия Тимофеевича. Мама становилась всё чаще в этом виноватой. Нина Михайловна видела, как муж страдает оттого, что до сих пор не нашёл ответа на вопрос: «Для чего человек нарождается?».

В ряды Коммунистической партии Советского Союза Георгий Тимофеевич вступил в зрелом возрасте, а потому, как он всегда говорил, – осознанно. Ему нравилась идея работать на благо людей честно, добросовестно, быть активным в решении важных вопросов – «раньше думал о Родине, а потом – о себе!». Не успела появиться новая цель, как вдруг всё разрушилось: то, чему он служил, поставили под сомнение. Партийная верхушка жила по другим принципам, отличным от «народных».

Впервые вопрос об ликвидации идеологической и политической монополии КПСС возник весной 1989 года, в дни выборов народных депутатов СССР. Уже тогда многие кандидаты говорили о переходе к многопартийной системе и об отмене шестой статьи Конституции, которая гласила: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. Она существует для народа и служит народу». В эти слова поверили миллионы людей. И Георгий Тимофеевич – в том числе.

– В Бога надо верить, а не в партию! – осмелилась однажды посоветовать ему Нина Михайловна. – Не стоит так убиваться.

– Ты понимаешь, я им поверил?! – тихо прошептал муж.

О том, как сильно переживал отец, дети узнали из маминых писем. Они, как могли, утешали его, но боль не проходила.

– У тебя четыре внука! – словно сговорившись, старались помочь дочери. – Это счастье, ради которого надо жить.

Но Георгий Тимофеевич как будто их не слышал. Он думал о чём-то своём.

Когда пришло время резать поросят, обычно это происходило в январе, отец и вовсе отчаялся.

– Я не смогу, – расписался он в собственном бессилии. – Поднять руку на друзей?

Нина Михайловна поняла: «Надо соседей звать». Когда загон опустел, у мужа случился сердечный приступ.

– На уколах живёт, – пожаловалась она по телефону младшей дочери.

– Что ж он такой жалостливый?! – расстроилась Людмила. – Нужно что-то придумать: налицо все признаки депрессии.

– Пусть к нам приезжает, – предложила она.

– Попробую убедить! – идея маме понравилась.

– Юра, проведай Люду и мяса заодно отвезёшь, – робко начала Нина Михайловна.

– Сердце отпустило, можно проветриться, – неожиданно быстро согласился он.

Дочь радовалась каждому его визиту. Поговорить по душам в силу своей профессии доводилось редко.

– Когда же вы из этой «тюрьмы» переедете? – переживал Георгий Тимофеевич.

В комнату, расположенную на северной стороне, редко заглядывало солнце, пахло сыростью, поражённые грибком обои «позеленели» …

По глазам отца она поняла, что он хочет спросить.

– Что же вам в доме не жилось? – Люда прочитала его мысли. – Ты же знаешь, я хотела учиться в Ленинграде, жить в Подмосковье, а мечте изменять нельзя! -решительно произнесла дочь.

Общение с внуками приносило ему радость. Счастливая улыбка с лица не сходила. Дочь пыталась запомнить такие моменты, чтобы потом пронести их через всю жизнь, когда его не станет.

От Люды он возвращался в приподнятом настроении, и, по словам мамы, жизнь продолжала бить ключом. В следующий раз Георгий Тимофеевич навестит ногинчан уже в двухкомнатной квартире и поймёт, что с мыслью о возвращении младшенькой в Киров придётся распрощаться. Дочь вступила в партию и возглавила редакционный коллектив. Лучшего утешения придумать было сложно.

8 января 1993 года – трагический день для всех, кто любил отца, мужа, друга … Страшная весть застала врасплох. В этот день Люда собиралась на день рождения сослуживицы, до обеда успела поговорить с отцом. Тот, как всегда, расспрашивал о житье-бытье.

– А мы собираемся на Рождественский вечер в ДК, – сообщил Георгий Тимофеевич.

Дочь знала, как скучает и переживает он. Тема, почему дочери, получив высшее образование, не вернулись в родной город, не давала ему покоя.

– Для кого я дом строил? – часто спрашивал у жены. – Детям не нужен, – не скрывая грусти, делал выводы он.

– Радуйся, девчата выучились, замуж вышли, детей воспитывают, – Нина Михайловна старалась в таких случаях казаться сильнее.

Иногда у неё это получалось. В паре всегда должен быть «стержень», в роли которого выступает каждый по очереди, в зависимости от ситуации.

Георгий Тимофеевич, желая дать детям высшее образование и обязательно в столице – Ленинграде или в Москве, незаметно для себя вступал в противоречие. Стремясь к одной цели, он тем самым увеличивал дистанцию до другой: увидеть детей высококлассными специалистами в родном городе. Разве мог он тогда понять, что расстояние между центром российской культуры и провинцией измеряется не километрами!

Вечером позвонила сестра.

– Люда, наш папа умер, – пыталась как можно спокойнее сообщить Лена. – Это случилось во Дворце культуры.

Людмилу охватило смятение, земля ушла из-под ног.

– Нет! – единственное слово, которое вырвалось у неё из груди.

Она зарыдала, не дослушав подробности …

Уже после похорон мама расскажет, как всё случилось.

Новый год встретили вдвоём. Следуя давней традиции, Георгий Тимофеевич поставил в большой комнате пушистую лесную красавицу.

– Нина, что-то дома мы засиделись! – пригласил он жену на Рождественский вечер.

– Ещё с утра у тебя щемило сердце, – осторожно возразила Нина Михайловна.

– Нитроглицерин – со мной, – он достал костюм для торжественных случаев и

стал выбирать галстук.

Ничто не предвещало беды. В зале было многолюдно. Нина Михайловна наблюдала за всем происходящим во Дворце культуры со стороны. Георгий Тимофеевич плясал на «бис». Чечётка в его исполнении всегда вызывала восторг у публики. К концу вечера в холле стало душно. Открытые окна не спасали положения. Нина Михайловна направлялась в дамскую комнату, когда ей сообщили: «Тимофеевичу – плохо». Едва справившись со страхом, она поднялась на второй этаж и увидела собравшихся у лежащего на полу мужа. Кто-то попытался реанимировать бездыханное тело, но по синеве, которая появилась на лице, она поняла: «Его больше нет».

Ей потом расскажут, что Георгий Тимофеевич умер … в танце. Двоюродная сестра Тамара Степанова, дежурившая в тот вечер в больнице, констатирует смерть от