Дмитрий Красавин - Микеланджело из Мологи Страница 6

Душа ослепнет, ей станет страшно, она умрет...

Почему там, наверху, те, которые смеют распоряжаться нашими судьбами, не знают, как становятся пустыми не увидевшие, прошедшие мимо или лишенные красоты сердца?

А может, они сами давно мертвы, и никакой Души за оболочками их тел не существует?

Мертвецы, возомнившие себя властелинами мира...

Бр-р-р...

Нет. Они просто не знают Мологского края! Надо помочь им увидеть его красоту. Чтобы они полюбили Мологу так, как любим ее мы, мологжане, как жених любит свою невесту...

Но кто из них конкретно сможет отменить уже принятое решение?

Кто?

Кто?

Кто?

Тимофей Кириллович бессчетное число раз задавал себе этот вопрос, перебирал имена известных ему партийных и государственных руководителей, но ответ всегда получался один - только Сталин.

Только Сталин может спасти Мологу.

Проведя в раздумьях и в рассуждениях с самим собой бессонную ночь, Летягин с первыми лучами солнца вышел из дома и направился в Заручье10), Там, недалеко от Вознесенской церкви11), жил молодой художник-самоучка, Анатолий Сутырин, с которым его связывала многолетняя дружба.

Примечания.

3.Волгострой НКВД - созданная 14 сентября 1935 года совместным Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) в системе НКВД специальная организация, на которую возлагалось проведение работ по строительству Рыбинской ГЭС.

4. Югская пустынь - основанный в 1615 году монахом Псково-Печерской обители Дорофеем мужской монастырь, находился в 17 верстах от Рыбинска (В настоящее время монастырь затоплен водами Рыбинского водохранилища).

5. Частково - пристань, располагавшаяся вверх по течению Мологи, в 18 километрах от города. Здесь же находилось имение Семена Александровича Мусина-Пушкина. (В настоящее время имение и пристань затоплены водами Рыбинского водохранилища).

6. Семен Александрович Мусин-Пушкин - поэт, публицист. Имел одну из лучших личных библиотек в России, тратя на приобретение книг почти все свое состояние. До революции 23 года провел на службе в Мологском земстве, особое внимание уделял вопросам народного просвещения. Благодаря его заслугам Молога до революции занимала первое место в Ярославской губернии по постановке школьного дела. Трагически погиб. Похоронен в Ярославле.

7. Иловна - село, расположенное в 30-ти километрах выше города, на левом берегу Мологи, родовое имение графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. Уникальный дворцово-парковый ансамбль (В настоящее время все затоплено водами Рыбинского водохранилища)

8. Граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин после выхода в 1799 году в отставку почти безвылазно жил в Иловне, занимаясь подготовкой к опубликованию хранившихся у него рукописей. Умер 1 февраля 1817 года.

9. Стрелка - район города Мологи, располагавшийся чуть ниже по течению от излучины реки Мологи, образующей на левом берегу широкий мыс с песчаными пляжами.

10. Заручье - район на окраине Мологи.

11. Вознесенская церковь - была построена в 1756 году. Основной храм венчали пять куполов. Колокольня четырехъярусная, в стиле классицизма.

Глава четвертая

В ночь с третьего на четвертое сентября 1936 года не спал не только Летягин - не спала вся Молога. Во многих домах до утра горел свет. Каждый из мологжан отнесся к новости о готовящемся затоплении города по-своему. Одни, обсудив ее в домашнем кругу, решили, что плетью обуха не перешибешь - им, маленьким людям, нечего и думать о том, чтобы спасти целый город. Да, конечно, жалко и обидно, но с московскими начальниками разве будешь спорить? - дай Бог, не остаться бы самим на зиму без крова над головой. Кто-то полагал, что все еще образуется. Пройдет день-два и выяснится, что в Москве чиновники что-то напутали. Молога стоит на высоком берегу, до Рыбинска сорок километров - мыслимое ли дело, чтобы так воду поднять!

Анатолий Сутырин своего дома не имел - снимал маленькую мансардную комнату в доме на Пролетарской, у Василия Канышева. На ошибки запутавшихся в бумагах чиновников он не уповал. Не был он и пессимистом, из тех, которые полагали, что коль вверху решение принято, то город обречен. Бессонную ночь он посвятил тому, чтобы составить петицию товарищу Сталину, в которой обосновать экономическую нецелесообразность гибели Мологи и Мологского края - благо дело под рукой была газета с основными показателями роста надоев молока, заготовок сена, производства электроэнергии и др.

Сидя у окна-фонарика за колченогим письменным столом в своей мансарде, превращенной с разрешения хозяина дома одновременно и в спальную и в мастерскую, Анатолий как раз перечитывал уже набело переписанный текст петиции, когда на пороге появился большой, грузный, запыхавшийся после подъема по лестнице, Тимофей Кириллович Летягин.

- Слыхал? - еще не успев притворить дверь и отдышаться, спросил он у Сутырина.

- Что? - вскинул голову Анатолий.

- Что скоро твоя мансарда на дне моря будет?

Тимофей Кириллович, с трудом протиснув свое тело между высокой деревянной Евой и мольбертом, наконец добрался от порога комнаты до измазанного красками письменного стола и протянул Анатолию руку. Анатолий приподнялся с потертого, привезенного еще в восемнадцатом году из отцовского дома старинного барочного кресла, поздоровался и снова погрузился в его обволакивающую глубину. Некоторое время, поглаживая фалангой указательного пальца щетинистый подбородок, он, не мигая, смотрел на сваленные в углу комнаты рамки картин, как будто надеясь в их хаосе увидеть нечто оптимистичное, потом молча пододвинул Летягину петицию.

- Что это? - поинтересовался Летягин.

- Письмо Сталину. Подпишите вместе со мной?

Тимофей Кириллович быстро пробежал глазами текст письма и передвинул лист назад Анатолию.

- Нет. Не подпишу.

- Почему? Сегодня в зале "Манежа"12) будет расширенный пленум Горсовета. Приглашены представители почти всех семей. Если все мологжане подпишут петицию...

- Ерунда! - перебил Летягин наивные рассуждения молодого художника. Экономисты давно на бумаге просчитали дебет с кредитом и доложили Сталину, что Мологу выгодно затопить - дешевая электроэнергия все материальные потери окупит. Иначе б под Рыбинском уже год как согнанные со всей России заключенные дамбу не строили. Это первое. Второе - тебе никто не даст на сессии Горсовета зачитать текст петиции, смысл которой сорвать планы строительства Рыбинской ГЭС. Найдутся умники, назовут тебя врагом народа, и толку от тебя и твоей инициативы будет пшик! Хуже того, вместе с тобой врагами народа объявят всех мологжан, которые осмелятся поставить подписи под твоей бумагой!

- Так что - молчать прикажите? Пусть Молога гибнет?

- Молчать не надо. Но и тыкать Сталину в лицо петициями тоже не следует, а вот сделать так, чтобы он сердцем понял боль Мологи, уникальность ее красоты - это и надежнее в нашем деле, и по силам. За тем к тебе и пришел.

С этими словами Тимофей Кириллович вытащил левой рукой из-под стола табурет, сел на него верхом, напротив Анатолия, и оценивающе, в упор, из-под густых черных бровей посмотрел в его глаза. Потом в образовавшейся на миг паузе тихо, но четко произнес:

- Ты один, без всяких петиций спасешь Мологу.

- Я? Один? - удивился Анатолий.

- Именно ты. Ты лучше, чем кто бы то ни было, сможешь показать Сталину красоту нашего края, рассказать вождю о мологжанах - их бедах, чаяниях и радостях, о наших предках, нашей истории, о том, как играют солнечные блики на куполах церквей Афанасьевского монастыря... Ты понимаешь, о чем я говорю?

- Не совсем...

- Мы все - я, ты, твоя тетка, Василий Филаткин, Акаткины, вожди в Кремле, товарищ Сталин - люди. А что нас, людей, отличает от арифмометров?

- Что?

- А то, что для нас цифры - не главное. Не главное и смазка шестеренок: жратва, теплые постели, электроэнергия, делающая труд легким. Потому что у нас есть нечто большее, чем шестеренки - у нас есть Душа! Что толку, если человек живет в тепле, сытости, лености, а Душа мертва? Этак свиньи и всякая скотина жизни радуются - им большего не надо, а человеку, даже с животом, разъевшимся блинами, без радости Души - смерть! Согласен?

- Ну...

- А в чем Душа человека находит радость?

- В чем?

- В красоте. Для скотины красота ничто, а для Души человека - все! Коровам твоей тетки, пасущимся сейчас на заливном лугу, глубоко безразличны и нежная голубизна поднимающегося от реки тумана, и пение соловья, и полные неизъяснимого очарования встречи с местами своей юности, и ощущение исторической связи с жившими здесь до тебя людьми, и...

- Постойте, - Анатолий, как бы загораживаясь от набирающего мощь и скорость потока хлынувших на него примеров, выставил вперед ладонь. - Вы сами как-то говорили, что нами управляют безбожники - в городе три церкви закрыли! Шестой год пошел, как в монастыре колокола молчат! О какой Душе может идти речь?